Приведенный в замешательство, Эйлас некоторое время не находил слов, после чего ответил, значительно понизив голос: «Твои претензии во многом справедливы. Тем не менее, в данный момент желание найти моего сына заставляет меня забыть обо всем остальном. Поэтому, Персиллиан, я вынужден повторить свое требование: объясни мне во всех подробностях, каким образом я могу в ближайшее время взять под свою опеку, целым и невредимым, моего сына?»

«Спроси Мургена», — обиженно буркнул Персиллиан.

Эйлас в ярости отскочил от пня и сжал кулаки. С трудом заставляя себя не кричать, он выдавил: «Ты не ответил на мой вопрос. Это не ответ».

«Вполне достаточный ответ! — беззаботно промурлыкал Персил-лиан. — У каждого из нас свои приоритеты; их несовместимость неизбежно привела к конфликту. Если ты желаешь задать еще один вопрос, я буду всецело приветствовать такой поворот событий».

Эйлас повернул зеркало на пне, обратив его к пастбищу: «Смотри! Там, далеко в поле — старый колодец. Ход времени может не иметь для тебя большого значения, но если я сброшу тебя в колодец, ты утонешь в придонном иле. Через несколько лет колодец обрушится, и ты будешь погребен — скорее всего навечно. А вечность даже для тебя — не пустой звук».

«Ты говоришь о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления, — возразил Персиллиан все тем же надменнолегкомысленным тоном. — Позволь напомнить, что краткость неотделима от мудрости. Так как ты очевидно неспособен оценить лаконичность моего ответа, придется дополнить его разъяснениями. Феи ничего тебе не уступят, если не получат взамен ценное, с их точки зрения, возмещение. Тебе нечего им предложить. Мурген — величайший из живых чародеев. Он скрывается от мира в цитадели Свер-Смод под горой Табун, на склоне Тих-так-Тиха. Путь к нему опасен. В теснине Бинкинга ты пройдешь под валуном, уравновешенным на острие. Ты должен подстрелить ворона-часового прежде, чем тот успеет уронить перо на валун и тем самым обрушить валун тебе на голову. На берегу реки Сисс тебе встретится старая ведьма с лисьей мордой, на курьих ногах. Она попросит тебя перенести ее вброд через реку. Без промедления разруби ее пополам и перенеси на другой берег одну половину, но не вторую. Там, где дорога уже поднимется на гору Табун, тебе преградят путь два бородатых грифона. Приходя и уходя, бросай каждому из них по куску пчелиных сот, полных меда — соты надлежит заранее взять с собой именно с этой целью. Перед входом в Свер-Смод трижды провозгласи: „Мурген! Это я, принц Эйлас из Тройсинета!“ Оказавшись лицом к лицу с Мургеном, не робей: он такой же человек, как ты — не слишком великодушный, но и не лишенный чувства справедливости. Внимательно выслушай его указания и выполняй их неукоснительно. Еще один, последний совет — только для того, чтобы избежать дальнейших упреков. Ты собираешься ехать верхом?»

«Таково мое намерение».

«Проследи за тем, чтобы твою лошадь накормили овсом в конюшне селения Нижний Освий перед тем, как ты направишься к реке Сисс. В противном случае она наестся будоражной травы и сбросит тебя в пропасть».

«Полезный совет, — Эйлас с тоской обернулся в сторону Придурковатой поляны. — Казалось бы, гораздо проще было бы поговорить с феями сегодня же — вместо того, чтобы пускаться в далекий и опасный путь к цитадели Мургена».

«Вот именно, „казалось бы“. Есть серьезные причины, по которым тебе не будут доступны какие-либо преимущества, пока ты не навестишь Мургена».

С этими словами Персиллиан снова изобразил Эйласа. Эйлас настороженно наблюдал за своим отражением — оно высунуло язык, скорчило несколько глупейших гримас и пропало. Зеркало помутнело и стало непроглядно-серым.

В городке Тон-Тимбл Эйлас обменял золотую брошь, инкрустированную гранатами, на крепкого саврасого мерина с уздечкой, седлом и седельными сумками. В лавке оружейника он купил добротный меч, кинжал с широким лезвием, какие было принято носить за поясом в Лионессе, а также старый лук, хрупкий и капризный, но, по мнению Эйласа, еще способный служить своему предназначению в заботливых и привычных руках; в придачу к луку он получил колчан с дюжиной стрел. В галантерейной лавке он приобрел черный плащ и черную шапку вроде тех, какие предпочитали лесничие. Местный сапожник подобрал ему удобные черные сапоги. Вскочив в седло, Эйлас снова почувствовал себя представителем благородного сословия.

Покинув Тон-Тимбл, Эйлас направился на юг в Малый Саффилд, а затем поехал по Старой дороге, откуда Тантревальский лес виднелся темной полосой вдоль северного горизонта. Лес отступал, и впереди уже повисли в небе громадные голубые тени Тих-так-Тиха.

У Лягушачьего болота Эйлас свернул на север по Горночинной дороге и в свое время прибыл в Нижний Освий — сонное селение, насчитывавшее не больше двухсот обитателей. Эйлас остановился в гостинице «Павлин» и провел вторую половину дня, оттачивая меч и практикуясь в стрельбе из лука по соломенной мишени в поле за гостиницей. Лук выполнял свою функцию, но к нему требовалась привычка; стрелы достаточно точно поражали цель на расстоянии четырнадцати-шестнадцати ярдов. С каким-то печальным удовлетворением Эйлас посылал одну стрелу за другой в шестидюймовую цель — он еще не потерял былые навыки.

Рано утром, оставив лошадь в конюшне за гостиницей, Эйлас отправился пешком по тропе, ведущей на запад, и взобрался на длинную гряду пологих холмов — песчанистую пустошь, усеянную валунами и щебнем; здесь росли только чертополох и пучки сон-травы. С гребня гряды открывался вид на широкую долину. К западу и дальше на север все выше и выше, утес за утесом, вздымался могучий хребет Тих-так-Тих, преграждавший путь в Ульфляндию. Прямо внизу тропа спускалась зигзагами на дно долины, где струилась с ледников Троага, почти от самого Прощального мыса, река Сисс, где-то вдалеке впадавшая в Душистую излучину. Эйласу казалось, что на противоположной стороне долины, высоко на плече горы Габон, он различает очертания Свер-Смода, но формы и тени скал создавали обманчивый фон; трудно было сказать с уверенностью, что именно он видел.

Эйлас начал спускаться легкой трусцой, иногда вприпрыжку, иногда скользя на каблуках, и вскоре оказался в долине, посреди яблоневого сада. На ветвях висело множество спелых красных яблок, но Эйлас решительно прошагал мимо и вышел на берег реки. На пне сидела старая карга на курьих ногах с лицом, напоминавшим большую рыжую маску лисьей морды.

Эйлас задумчиво разглядывал ее. Наконец старуха воскликнула: «Парень, что ты на меня уставился?»

«Мадам, вы отличаетесь необычной внешностью; в частности, у вас лисья морда».

«Это еще не причина стоять тут и глазеть — нашел себе зверинец!»

«Ни в коем случае не хотел вас оскорбить, мадам. В конце концов, никто из нас не выбирает свое происхождение».

«Прошу заметить, что именно я сохраняю достоинство. Не я кувыркалась вниз по холму, поднимая клубы пыли, как ошалевшая коза. Никогда не позволила бы себе такое шалопайство! Что бы обо мне подумали? Так ведут себя только разбитные девки!»

«Возможно, я производил некоторый шум, разбрасывая щебень сапогами, — признал Эйлас. — Могу ли я задать вам вопрос, исключительно из любопытства?»

«Если это не какое-нибудь нахальное предложение!»

«Судите сами — хотя предварительно следует заметить, что, спрашивая, я не беру на себя тем самым никаких обязательств».

«Спрашивай».

«У вас лисья морда, тело женщины и курьи ноги. Какими соображениями вы руководствовались, выбирая такой образ жизни?»

«Это не вопрос, а голословная декларация! Теперь мой черед просить тебя об услуге».

«Но я недвусмысленно отказался брать на себя обязательства».

«Придется воззвать к галантности, привитой твоим воспитанием. Неужели ты будешь стоять, опустив руки, и смотреть, как бурный поток несет к неминуемой гибели несчастное испуганное существо? Будь так добр, перенеси меня на другой берег».

«Ни один благородный человек не мог бы отказать в удовлетворении такой просьбы, — сказал Эйлас. — Пожалуйста, спуститесь к реке и покажите мне, где находится удобный брод».