- Особняк придется продать, – задумчиво добавила Энния Секунда. – Хотя решение правильное. Как соседям в глаза смотреть?

“Вот проклятые прицепились. Достали уже. Строят из себя, а сами…”

- А ты не знаешь, за что он убил сенатора? – невинным голосом поинтересовалась Лолия Сабина. – Слухи разные ходят… Но я им не верю.

Матроны вопросительно посмотрели на него, в воздухе повисло молчание, густо наполненное напряженным любопытством.

- Я вам все уже сказал, – грубо бросил Фабий, хотел сказать жестче, но сдержался. – Простите, мне пора.

И развернувшись, едва ли не бегом устремился от них прочь.

- Что с ним теперь станет? – донеслись до него взволнованные слова Лолии Сабины.

- В армию пойдет, – безапелляционно заявила Маммея Домна. – Войн сейчас почти нет. И платят солдатам сносно.

- Аврелию жаль… – вздохнула Энния Секунда. – Хотя, может, и к лучшему. Избавилась от такого негодяя.

- Он мне никогда не нравился, – проскрежетала Лолия Сабина. – Гнусный человечишка. И скупердяй. От него при покупке иной раз скидки не допросишься.

- Верно, – согласилась Энния Секунда. – Уверена, с деньгами у Луция очень плохо. Поэтому и убил сенатора.

- Из-за денег, говоришь? – переспросила Лолия Сабина. – Представь, я тоже так думаю.

Фабий, почти дошедший до поворота, едва не споткнулся, развязалась сандалия. Присев, поправить ремешки, он, несмотря на свое внутреннее недовольство, непроизвольно прислушался к разговору соседок. Слова с трудом долетали до него, приглушаемые невнятным бормотанием гладиаторов, стоявших рядом с дамами.

- Разумеется, из-за денег. Если убивать, только из-за них. Муж всегда так говорит. Я редко согласна с ним, часто наоборот, но в этом случае его утверждение полностью подходит к этому случаю. Небось, Луций Марцелл должен тому несчастному сенатору кругленькую сумму. У него ведь дела сейчас идут весьма скверно.

“И с чего она так решила?” – разозлился Фабий, давно одевший сандалий на ногу, но подыматься не спешивший.

- Он ведь вином торгует, – поддакнула Лолия Сабина. – Вполне возможно, так и есть. Я неделю назад заходила в его магазин. Ценны дикие, а купить нечего. Я взяла несколько сортов, оказалось мерзким пойлом. Понятное дело, никто такое пить не станет. Вот и прогорает.

“Разумеется, мерзкое”, – скривился Фабий. – “Ты же пожадничала и купила самое дешевое. Прям, как твой муж. А пеняешь на нас”.

- А мне кажется, – возразила подругам Маммея Домна. – Тут попахивает романтическими отношениями, любовью, страстью. – Она сделала паузу, наслаждаясь вниманием, и продолжила. – Аврелия молодая, в полном расцвете. Муж часто в разъездах или в лавке торчит, занятый делами… Вот и делайте выводы.

Не выдержав, Фабий решил дальше не слушать. Слова приставучих сплетниц показались ему глупыми, вздорными и совершенно ничем не обоснованными. Словом, одна сплошная болтовня скучающих домохозяек. Но чем дальше он отходил от дома Эннии Секунды, тем больше ему начинало казаться, что в их словах присутствует весьма большая доля истины.

Дела отца в настоящем году действительно шли намного хуже, чем в прошлом. Явился ли виной недавний пожар, уничтоживший десять городских округов из четырнадцати, или причина крылась в другом, но факт оставался фактом. В лавку в последнее время заходило очень мало покупателей, а оптовая торговля, приносившая основной доход уменьшилась почти на четверть. Бесследно исчезла значительная часть крупных клиентов, состоявшая в основном из сенаторов, богатых аристократов и скучающих юнцов, прожигающих свою жизнь в бесконечных ночных попойках. А они своими покупками для пиров и званых вечеров приносили отцу Фабия отличную прибыль. Теперь приходилось заказывать поставки лишь раз в полтора месяца, тогда как раньше периодичность составляла максимум три недели.

“Глупость”, – решительно задушил он начавшее было подымать свой голос сомнение. – “Все не настолько плохо, дабы занимать деньги и тем более не иметь возможности их отдать. Наоборот, отцу должен целый ряд наших знакомых. И, вообще, он не стал бы от меня такое скрывать. Или стал?..”

Незаметно для себя Фабий принялся размахивать руками, ускоряя шаг.

“А насчет разницы в возрасте между мамой и отцом…”

Он никогда её не замечал, да и сама разница не являлась такой значительной. Восемь лет – не так и много. Такие браки - норма в современном обществе. Мужчина должен успеть встать на ноги, скопить капитал, купить дом. А отцы молодых девушек, в свою очередь, наоборот, старались поскорей выдать дочерей замуж, видя от них одну только пользу – приданое. Такова жизнь и ничего с ней не поделаешь. А по поводу мамы и папы…

Фабий задумался, сбавляя шаг. Отец ведь действительно часто отлучается из дома. То необходимо получить груз или проконтролировать доставку, то переговорить с новым поставщиком, живущим довольно далеко. Последний раз он ездил в Грецию, откуда вскоре должно прибыть судно.

“Нет, мама не такая, она любит папу, часто помогает ему в лавке…”, – Фабий постарался прогнать от себя нехорошие мысли, начавшие пускать длинные, черные когти в еще сопротивляющуюся душу. – “Отец не убивал сенатора”.

- Вот так встреча! – резкий, наглый, с заметной ленцой голос неожиданно вывел Фабия из задумчивого состояния.

“Конечно, только тебя еще не хватало для полного счастья”, – переставая испытывать какие-либо чувства кроме усталости, усмехнулся он. – “Если не везет, то во всем. И когда этот день, наконец, закончится?”

Глава третья. Очередные слухи и один подслушанный разговор

Перед ним стоял субтильный, с бледным, худощавым лицом парень по имени Лупус. Роста чуть выше Фабия, темные волосы на голове растрепаны, руки сложены на груди. Взгляд надменен, на губах блуждает хищная, высокомерная ухмылка. На шее толстая золотая цепочка, мрачно поблескивающая в свете горевших вокруг светильников. На груди в виде капли висит амулет, булла, толстым кольцом прикрепленный к другой цепочке, чуть тоньше первой. Обычно буллу старались не выставлять напоказ, пряча под одежду, ведь содержащиеся внутри лекарственные вещества служили защитой несовершеннолетнего римлянина от злых духов, но, видимо, носивший ее был очень уверенным в себе человеком.

- Кого я вижу? Сын убийцы! – заржал Лупус, уперев руки в бока. Стоявшие рядом с ним двое мальчиков, Гней и Публий, чуть ниже его роста, зато заметно плотнее, одновременно засмеялись, поддерживая приятеля.

- Сын убийцы! Сын убийцы!

“Он то каким образом прознал?” – уже ничему не удивляясь, внутренне простонал Фабий. – “В этом городе ничего не возможно скрыть”.

- Сами вы убийцы, – огрызнулся он. – Вину доказывает только суд.

Фабий попытался обойти Лупуса, но тот преградил дорогу, ловко перемещаясь, то вправо, то влево, в зависимости от маневра Фабия. Гней и Публий глядя на его тщетные попытки, согнулись пополам, надрываясь от смеха.

- Мой папа всегда говорил, что твоя семейка плохо кончит, – растягивая слова на аристократический манер, продолжал издеваться Лупус. – Кто ведет дела нечестно, непременно оказывается в тюрьме. Вскоре и ты туда проследуешь.

- Сын убийцы! Сын убийцы! – продолжали талдычить Гней с Публием.

- Продолжишь, – с угрозой в голосе отреагировал Фабий, чувствуя, что еще немного и не сможет сдержаться, – в моей семье действительно появится настоящий убийца. Отец невиновен, тупицы.

- Ага, конечно! – Лупус хищно оскалился, видя его бешенство. – Куча народу видели, как твой папаша убивает того сенатора. Хочешь на меня напасть? Убьешь? – Он притворно отшатнулся, состроив перепуганную физиономию.

- Сын убийцы! Сын убийцы! – не унимались Гней с Публием.

“Как ты меня достал!” – задохнулся Фабий от гнева, сжимая кулаки и намереваясь врезать обидчику, хотя понимал, что, скорее всего, получит сам.

- Давай Лупус! Давай! – радостно закричали Публий с Гнеем, предвкушая драку. – Врежь ему как тогда Клеомену.

Фабий слышал ту знаменитую историю. Год назад в их районе объявился парень по имени Клеомен. Никто наверняка не знал, но некоторые поговаривали, что приехал он из самой Александрии. Немного помыкался и каким-то образом устроился работать в храм Изиды, египетской богини Луны, где заодно и стал жить. Обзаведясь одеждой жреца, он, не боясь никого в округе, принялся задирать местных мальчишек, отбирать у них мелочь, гонять с улиц. Все его боялись и не пытались дать отпор. Во-первых, он был старше большинства из тех, с кем дружил Фабий, а во-вторых, многие просто не хотели связываться со служителем культа Изиды. А вот Лупус не испугался и примерно два месяца назад вызвал на поединок и поколотил, причем на глазах у толпы ребят. С тех пор Клеомен перестал задирать компанию Лупуса, а тот теперь считался самым сильным и храбрым мальчиком в их районе.