И если вернуться к описанию “усмирения” А.Спиридовичем, то героев нет ни с одной стороны, из участвующих в событиях. Есть только жертвы не подвластных им обстоятельств: “Немешаевы” одних довели до бессмысленного бунта, возникшего вследствие невозможности терпеть унижение достоинства человека “элитарной” властью, а других призвали “усмирить” бунт. Но пока, в 1903 г., “Немешаевы” остаются безнаказанными. Но настанет еще и 1905, и 1917, и 20??-й…

А вот описание событий 9 января 1905 г. в С-Петербурге, которое приводит в своей книге об отце старший сын командира крейсера “Варяг” Всеволода Федоровича Руднева. Видя военные приготовления в столице, В.Ф.Руднев взял с собой старшего сына и отправился в Адмиралтейство, дабы узнать, что происходит. Николай Всеволодович пишет о том, что он увидел, стоя вместе с отцом у окна в здании Адмиралтейства:

«Народ всё прибывал с далеких фабричных окраин. Когда первые ряды, несшие петицию к царю, приблизились к площади, без всякого предупреждения грянул залп, за ним другой, третий… Жандармы, а также солдаты, остававшиеся пока верными царю, в упор расстреливали «внутренних врагов». Вначале никто не понял, что произошло. Трудно было поверить, что пришедший к царю народ был так предательски встречен, но кровь на снегу, трупы убитых, раненые, взывавшие о помощи, рассеяли всякие сомнения. Передние ряды дрогнули и бросились назад, но задние, не знавшие в чем дело, продолжали двигаться вперед. Образовалась пробка мечущихся в ужасе людей. Казаки, конные жандармы, выскочившие из засады [75], давили людей лошадьми, секли женщин, детей, стариков нагайками, зверски расстреливали их из револьверов» (Н.В.Руднев “Командир легендарного крейсера”, Тула, 1960 г.)

Бывший командир “Варяга”, прошедший бой, названный в песне «кромешным адом» [76], при виде этого столичного зрелища оттолкнул своего сына от окна, обозвав “усмирителей” негодяями (этим он уберёг сына от шальных пуль, которые могли залететь куда угодно при беспорядочной стрельбе [77], что говорит о его самообладании и высоком профессионализме).

И даже, если учесть, что цитируемая книга издана спустя 55 лет после описываемых в ней событий, и некоторые детали в ней - порождение воображения, отождествленного с воспоминаниями о реально увиденном автором в детстве [78], то общая картина разгона толпы не только правдива, но вполне соответствует тому автоматическому развитию сценария “усмирения”, который был для Российской империи стандартным, таким же как и в Киеве за полтора года до кровавого воскресенья 9 января 1905 г., что описал А.Спиридович в своих воспоминаниях; таким же, как в 1912 г. он был в Ленском расстреле (уточним: в нём казаки не участвовали).

Казаки попали в поле зрения. Они не выдуманы Н.В.Рудневым, поскольку без конницы рассеять толпу пехота и пешая полиция физически не могли, а конная полиция и конная жандармерия были относительно малочисленны (регулярная армейская кавалерия стала привлекаться к усмирениям только в ходе революции), в силу какого обстоятельства казаки традиционно привлекались в империи в помощь полиции для поддержании порядка при массовых шествиях и сборищах в городах. И даже если конь сам никогда не наступит на человека, то человек в панике, по неосторожности может сам оказаться под копытами коня, и конь его искалечит (кроме того, в разбегающейся толпе кто-то может упасть, после чего его толпа сама же и затопчет). И оценка этому будет одна: мирных людей жандармы и казаки давили лошадьми.

Разница между зимним Петербургом и летним Киевом только в масштабах “усмирения” и в том, что на подходах к Дворцовой площади не было «железнодорожных путей», и потому казакам, соучаствовавшим в “усмирении” крестного хода 9 января 1905 г., не удалось остаться незапятнанными кровью народной, постояв в стороне, пока людей будут месить прикладами пехота и штатная полиция. Но накал страстей повсеместно в 1905 г. - 1907 гг. был уже выше, чем в 1903 г., когда залпы “разрядили грозу”, как тогда показалось А.Спиридовичу. И после 9 января 1905 г. на залпы “усмирителей”, на нагайки, на удары шашками “плашмя” усмиряемые достаточно часто отвечали залпами на поражение [79].

Такова была эскалация насилия, в которой нашла выражение непримиримость нравственно обусловленных позиций сторон, вследствие того, что одни - “элита” (включая и офицерский корпус) - не желали думать о благе для трудящегося большинства, а другие - штатское и военное простонародье, - будучи заняты трудом и воинской службой с утра до вечера, просто не имели времени думать о том, как преобразить общество, чтобы в нём всем добросовестным людям жилось хорошо.

Так шла война простонародья против “элитарной” власти, отрицавшей за простолюдином полноту достоинства человека. Иными словами, классовая борьба - не выдумка К.Маркса, но хозяева и спонсоры К.Маркса были умнее и дальновиднее национальных “элит” и решили воспользоваться её “стихией” для осуществления своих глобальных целей.

Своим участникам “усмирений” всё простится народом, а что не простится - то будет забыто. Но «чужакам» не простится не только соучастие в “усмирении”, но даже то, что стояли рядом с “усмирителями”. «Чужакам» простится только после принятия обществом истинно праведной нравственности и этики, а будет “забыто” только после того, как «чужаки» перестанут восприниматься как чужаки. А в “усмирениях” эпохи революции 1905 - 1907 гг. во всех городах и во всех не казачьих землях России «чужаками» были казаки, оказавшиеся там не по своей воле.

Нет в “Разгерметизации” и ни единого слова в оправдание политики расказачивания, проводившейся сионо-интернацистами в годы гражданской войны, а по существу - до начала 1930-х гг. Тем не менее, в вашем письме читаем: «Троцкий и Свердлов, проводя политику расказачивания, точно так же оправдывали её участием казаков в подавлении революционных выступлений».

Чем вызвано появление в вашем письме слов «точно так же», отождествляющих Внутренний Предиктор с продолжением дела интернацистов Троцкого и Свердлова, если в тексте “Разгерметизации” нет для этого оснований? - Тем, что всякая деятельность, претендующая на глобальную значимость, либо объективно являющаяся таковой и не вмещающаяся в границы одного государства, в границы «Я-центричного» мировоззрения и соответствующих им корпоративных интересов, отождествляется вами с сионо-интернацизмом[80] (сионизмом, иудаизмом и т.п.), который до недавнего времени обладал ярко выраженной, как казалось многим, - неоспоримой монополией на такого рода деятельность и, прежде всего, на делание глобальной политики[81]?

Либо тем, что нам не свойственно восхищение казачеством в целом? Тем, что мы не признаём праведности библейских культов, включая и те модификации так называемого «православия», которые и ныне исповедует некоторая часть относящих себя к возрождающемуся казачеству [82]?

А чем восхищаться: тем, что во внутренней жизни империи казачество как сословие не отвергло несение карательной службы и стало исполнительным механизмом для подавления инакомыслящих в тех случаях, когда присяжные интеллигенты (получившие образование, якобы “интеллектуальная элита”) уклонялись от долга понять происходящее, уклонялись от полемики и вразумления заблуждающихся, а пешая полиция не справлялась с пешими студентами и рабочими? И в такой внутриполитической обстановке казачьи части, помогая полиции, объективно поддерживали власть антинародной имперской “элиты” вне зависимости от того, хотели они этого или нет?