Во-вторых, вряд ли следует педалировать антиамериканские нотки тройственных встреч. В Европе многие не любят американцев. Однако из этого никак не следует, что Западная Европа решится остаться один на один с Россией. В обозримом будущем военно-политическое присутствие США в Европе неизбежно. Г.Коль, равно, как и фрондирующий временами Ж.Ширак, прекрасно это понимает.

Более тесные контакты с Москвой расширяют маневренные, тактические возможности Парижа и Бонна. Но не наоборот. Американцы играют свою игру [8]. И «друг Билл» при удобном случае не преминет наступить на больную мозоль «друга Бориса» [9]. И нам - при другом случае - не возбраняется ответить той же монетой. Только вот у американцев поменьше мозолей, чем у нас. Да и Европа не лучшее место для воспитания «друга Билла». Раздражение - плохой помощник в политике…”

Что касается последнего - в отношении раздражения - это верно. «Рационалистическая аргументация действует до тех пор, пока люди хотя бы до известной степени свободны от эмоций. Стоит «температуре эффектов» подняться выше критического уровня и возможность эффективного применения разума уменьшается и на его место выходят лозунги и химерные фантазии.» Это сказал Карл Густав Юнг (1875 - 1961), крупнейший авторитет на Западе в области «аналитической психологии» и ближайший сторонник Зигмунда Фрейда (1856 - 1939).

А.Бовин - бывший первый посол России в Израиле - специалист по наводке “мостов между прошлым и будущим”. В бытность СССР он был из числа действительных тайных советников: стоял за спиной тех, кто в начале бездумно строил, а потом не менее бездумно перестраивал общественный порядок в стране Советов полагаясь на мнения разного рода консультантов: к нему во времена застоя ездил “поговорить за жизнь за чаем” даже шеф КГБ СССР Ю.В.Андропов. Можно полагать, что А.Бовин знает, что говорит, когда предупреждает людей с животным типом психики [10] о том, что в толпо-”элитарном” обществе “все животные равны, но некоторые равны больше, чем другие”.

В то же время в его менторском тоне по отношению к зарвавшимся “более равным чем другие животным” можно уловить нотки раздражения и потому можно сказать, что он тоже не свободен от довления “химерных фантазий”, как его собственных, так и навеянных извне: он видит общий ход вещей только таким, каким тот описан в библейской концепции и не может предположить возможность существования иного, противостоящего библейскому мировоззрения, с позиций которого библейский проект - затянувшаяся беда в истории Запада и примкнувшей к Западу правящей “элиты” России.

Зная, что президенты всех стран, в том числе и президенты США, России, Франции и Германии - всего лишь люди, временно вознесенные ростовщическими еврейскими банковскими кланами и их оккультными хозяевами на одну из верхних ступеней толпо-”элитарной” пирамиды общества, он пытается говорить с ними с вершины этой пирамиды и попадает впросак, когда начинает считать российские и американские “больные мозоли”. “Больные мозоли” в России и Америке конечно есть, но поскольку эти страны принадлежат к различным региональным цивилизациям, то и “мозоли” у них разные.

О главной “больной мозоли” библейской цивилизации пытается рассуждать в “Аргументах и Фактах”, № 40, 1997 г. А.Солженицин в статье “Лицемерие на исходе ХХ века”.

«В компьютерный век мы продолжаем жить по законам века пещерного: прав тот у кого крепче дубина. Но делаем вид, что это не так, мы такого не знаем, даже не подозреваем, - а будто с ходом цивилизации возрастает наша нравственность. У профессиональных же политиков - некоторые пороки приобретают цивилизационную же изощренность.»

Далее он многословно и эмоционально сетует на законное, т.е. в соответствии с международными юридическими нормами, применение двойных стандартов по отношению к пониманию преступности в различных странах:

“Тысячелетиями длились войны, и все они и всегда были с обеих воюющих сторон отягощены преступлениями и несправедливостями. Чтобы над ними мог восторжествовать справедливый разум, рассудить, наказать злые страсти и совершенное зло - столетие назад Россия и предложила Гаагскую конвенцию (1899). Но вот, при первом же таком судебном процессе - Нюрнбергском, над германскими национал-социалистами, - за высоко взнесенным судейским столом мы видели незапятнанных вершителей той юстиции, которая в те же годы, отдала под пытки, расстрелы и сгноила десятки миллионов невинных жизней в собственной стране.

А если различать всегда неизбежные на войне смерти солдат и массовые убийства заведомо мирных жителей - то каким именем назовем тех, кто в одной Хиросиме в минуты сжег 140 тысяч мирного населения, именно с изумительно оправдательной формулировкой: «чтобы сохранить жизни своих солдат»? Над тем президентом и его окружением не учреждали судебного процесса - и они почили во славе достойных победителей. А как назовем тех, кто уже при обеспеченной победе послал двухсуточные самолетные армады сжечь прекрасный невоенный город Дрезден, переполненный мирными беженцами?”

Эмоциональный пафос по поводу лицемерия Запада он завершает так:

«В наш ли век, с таким расцветом юридической мысли, не видеть, что еще не созданы, не устоялись, не признаны всечеловечеством те взвешенные международные законы, которые справедливо карали бы преступников, независимо - независимо! (выделено А.Солженициным) - от поражения или победы их стороны? [11]»

Всякая “юридическая мысль” - всего лишь форма выражения и воплощения концепции жизнеустройства общества в определенных исторических условиях. Современный “расцвет юридической мысли” Запада, к которому и апеллирует возмущенный А.Солженицин и который он обвиняет в “лицемерии на исходе ХХ века”, - есть демонстрация совершенства законодательных форм, с чьей помощью осуществляется управление и самоуправление по библейской концепции. Другой на Западе просто нет, но сознание современного “элитарного” толпаря, к которым несомненно стоит отнести и А.Солженицын, воспринимает различные модификации этой концепции (иудаизм, католицизм, протестантизм, православие, марксизм, светский партноменклатуризм и др.) и основанное на бессмысленных эмоциях противостояние их представителей друг другу и государственным институтам, ими порожденным, как некий нравственный прогресс цивилизации.

“Милые бранятся - только тешатся”, - говорит по этому поводу русская пословица.

«Перемещаясь по карте мира, примеров нынешнего лицемерного раздвоения оценок можно привести немало» - сетует современный властитель “либеральных” дум. А.И.Солженицын видит только “обладателей писания”, т.е. людей, “производящих” законы, однако, он десятилетиями не был способен задуматься над главным вопросом: откуда законы происходят? что они выражают? и к какими целям действительно устремлено это “доюридическое мышление”, выражающее себя именно в двойных стандартах применения либо не применения однозначных и даже совершенных юридических норм?

Многие представители либеральной интеллигенции в России (Солженицын является не исключением, а громогласным выразителем их чаяний) по-прежнему считают, что любые законы - следствие благонамеренной деятельности законодателей, а не результат проявления в законотворчестве определенной, но в большинстве случаев не осознаваемой законодателями концепции управления обществом (или концепции его самоуправления).

“Эфемерны планы действующих дипломатических сил - установить «окончательную мировую безопасность». По характеру человеческой природы она не должна бы достигнуться - никогда.”

Рассуждая о возможностях “человеческой природы”, поборник человеческих прав делает выводы на основе оценки деятельности людей, живущих в цивилизации, где господствует и искусственно воспроизводится животный строй психики, в котором выражены общеживотные инстинкты, свойственные и людям, как одному из видов биосферы Земли. Но даже если предположить, что информация по оценке подобной деятельности и вышла у него на уровень сознания, он по-прежнему не может четко сформулировать (даже для себя), что на самом деле в своих оценках сталкивается не просто со “злыми сторонами человеческой природы”, а с проявлениями животного строя психики, воспроизводимого в преемственности поколений на основе Библии.