Спасатели появились как-то неожиданно, отовсюду сразу и, оживленно переговариваясь, выстроились неровной цепью. Алекса позвали в установленную палатку, вручили кружку обжигающе-горячего чая с медом и кусок хлеба с салом. Записали данные Алексея, спросили о причине схода. Алекс рассказал, что знал, немного запнувшись при ответе на вопрос, кем ему приходится пострадавший.

— Друг, лучший друг, — прохрипел пересохшим ртом Алекс.

Выйдя из палатки, он вновь уставился на снег, что блестел и искрился в лучах расшалившегося солнца. Старший из спасателей встал рядом, протянул пачку сигарет и, дождавшись, пока мужчина возьмёт сигарету и прикурит, проговорил:

— Вы сильно не переживайте, лавина не так чтоб большая, снег сухой, лёгкий. Да и ребята говорят, что на нём одет aйрбаг, так что шансов у твоего друга явно больше, чем у этого, что уже нашли.

— Шансов? Да, возможно, и больше, но вот воспользоваться ими вряд ли у него получится, — сказал Алекс, решительно зашагав к приюту.

Зайдя в дом, мужчина первым делом проверил вещи Лёшки, убедился в отсутствии антилавинного рюкзака, что вселял надежду в спасателя. Поискал безрезультатно телефон, чтоб попробовать связаться с Сергеем и как-то предупредить маму об их задержке на Зубьях. Вдруг какая-то мысль пробилась в затуманенное пространство Алекса, и он бросился бежать на спуск.

— Ребят, дайте телефон позвонить. У него телефон с собою должен быть, в доме не нашёл его.

— А GPS включён?

— Да какой джепеэс, у него простая нокиевская звонилка до сих пор. Но, может, услышим звук — там кошки орать начнут на незнакомый номер.

— Кошки? Хм, оригинал, — улыбнулся главный, протягивая свой телефон.

— Не, ветеринар он, — судорожно набирая любимый номер, прошептал Алекс.

По свистку главного вся гора замерла, прислушиваясь, не раздастся ли кошачий концерт. Тишина оглушала. И только гудки, раздающиеся из трубки, связывали Алекса и Лёшку. Сигнал закончился, Алекс оглянулся вокруг, вглядываясь в лица окружающих людей. Они отрицательно качали головами и продолжили методично протыкать снег. Алекс вновь набрал номер, вслушиваясь в гудок и прося у Бога ли, у чёрта ли, чтобы высшие вернули ему его Лёшика. Как же он без него теперь? Зачем? Нет, не хочет он так.

Вспомнилось Лёшкино утреннее обещание о завтрашнем, и в носу мужчины защипало. Отвернувшись, Алекс вытер выступившую слезу и зло сжал зубы.

Какая-то возня у ближайшего дерева привлекла внимание мужчины. Вглядевшись, он увидел, что к стволу привязали щенка, что утром помог разыскать Ваньку. И этот щенок внимательно вглядывался куда-то за границу склона, усыпанного спасателями. Что-то для себя обдумав, мужчина решительно подошел к псу, с трудом отвязал мокрую верёвку и, намотав её на руку, вновь нажал на вызов. Ушки щенка напряглись, он весь буквально вытянулся в ту сторону, куда его манили раздражающие звуки, слышимые ему одному, и Алекс, отцепив карабин на ошейнике и крикнув «Ищи!», рванул за устремившемся куда-то в сторону щенком. Старшой, внимательно наблюдающий за этими событиями, позвав ещё двоих, бросился следом. Алекс отбежал уже достаточно далеко, когда сигнал в телефоне скинулся. Пёс замер, наклонив голову. Алекс вновь нажал на вызов, и сквозь хриплое дыхание, с шумом вырывающееся из лёгких, услышал далёкий и столь родной рингтон. Пёс же, победно тявкнув, спружинил задними лапами и бросился к сугробу, что намело около огромной сосны.

Там, в небольшой пещерке, вырытой сбоку от сосны, спал его Лёшик, разметавшись во сне, явно горячечный, но живой-здоровый. И где-то из-под куртки раздавались бравурные крики мартовских котов.

Лёшке снилось лето. Жаркое, душное лето. Майка на теле пропиталась потом, волосы противно липли к вискам, и он чувствовал себя грязным и некрасивым. А хотелось всё до наоборот: выглядеть самым пленительным и неотразимым для одного-единственного в этом мире человека — для Сани. Для его, Лёшина, Сани. В этом же сне Саня отворачивался и уходил вдаль. Между ними вырастала незримая, но крепкая стена. И сколько не бил по ней Лёшка, сколько не надавливал всем телом, она ни на йоту не поддавалась. Но он не сдавался, а всё бил и бил, уже не чувствуя пальцев на руках, не в силах стоять на подгибающихся ногах. Но всё бил и бил, и бил, и бил...

Рывком вынырнув из надоедливого сна, Лёха уставился на белый потолок, рассмотрел две соседние койки и глухо простонал:

— Шо, опять?!

— Проснулся, чёрт? — улыбался от окна его Саня, даже и не думавший куда-то уходить.

— Проснулся, — расплылся ответно парень и попытался встать. — Ой, мля, что ж так не везёт-то? — с недоумением воззрился Лёшка на колено, замотанное в гипс.

— Всё, допрыгался, зайчик, мениск порван. Теперь ходить нельзя, придётся на руках тебя носить, — подошёл поближе Алекс и поцеловал Лёшика, воспользовавшись отсутствие соседей в палате.

— На руках? Ты? Во, блин, повезло-то! Так я каждую неделю их рвать буду, чтоб ты знал.

— Чтоб ты знал, я не против. Зато твёрдо буду знать, где ты, заяц. — Присев на край соседней кровати, Алекс взял руку Лёхи в привычную уже сцепку. — Что произошло, расскажи.

— Я на самом верху был, когда медведя увидел, и кто-то в его сторону выстрелил. Гора дрогнула. Ну всё, думаю, счас тебе, Лёшенька, и трындец прийдёт, снесёт вместе со снегом. Я и рванул вниз, но левее от привычного спуска. Обычно там не катались — деревья стоят, и осыпь неустойчивая там. Но мне уже не до выбора было, оттолкнулся и почти кубарем до низа и пролетел. Ногу повредил, идти не могу, и в сугроб залетел, снега наглотался, сразу глотку прихватило — ни слова не произнести, один сип. Тащился ночью на какой-то отсвет за деревьями, а под утро совсем погано стало. Я к дереву прижался, чуть снег вокруг откопал и лёг отдохнуть чуток, и уснул, видимо. А проснулся уже здесь, в больнице.

— Да, наделал мишка шороху.

— И не говори. Сань, а забери меня домой?

— Завтра утром заберу. Сегодня тебя ещё посмотрят. Да и маму с Сергеем отправить надо вперёд. А потом и мы поедем.

— Бли-и-ин, Елена Романовна... Она меня убьёт.

— Не, Серёга эту привилегию уже откупил. Это он с ней вчера переживал за нас: обоих нет, и твой телефон не отвечает, а мой ты вообще в доме на столе забыл.

В этот момент дверь палаты отворилась, и вошедший мальчишка с подозрением уставился на парней.

— Дядя, это моя кровать.

— Прости, конечно, я пересяду, — поднялся Алекс.

— Да ладно, сиди уже. Я пойду ещё погуляю, раз твой м-м-м… друг проснулся. — И мальчишка мышкой проскользнул обратно в коридор.

— Какой интересный мальчик, да? — задумчиво проговорил Лёшка, не отводя взгляда от дверей.

— Так это не мне одному показалось, что он нас в лёгкую срисовал?

— Ага, и за пару минут, ты представляешь? — Лёха многозначительно хмыкнул и посмотрел на Саньку.