Песчаную отмель, выбранную для посадки самолетов, быстро расчищали; однажды на ней появилось пять человек, представившихся специалистами авиакомпании Сабена. Сразу закипела работа. Конголезские стрелки плели длинные тростниковые циновки для посадки легких самолетов, которым был не нужен бетонированный аэродром.

— Через две недели первая машина приземлится и сможет подняться, — утверждали специалисты Сабены.

Кто работал в одиночку, молчал о находках, и тем не менее о найденных богатствах узнавали быстро. Однажды в болотной чаще нашли белого с перерезанным горлом; от нагрудного кошеля остался только шнурок; вероятно, старатель похвастал алмазами.

С этого дня Эльза не решалась покидать барак.

— Если бы нашла покупателя на свое предприятие, улетела бы в Леокин, — сказала она Жану, — богатства мне не нужно, а для детей хватит денег от продажи камней.

— Так, так, — посмеивался Жан, — умная Эльза забыла о людской низости! А по дороге вы ничего не заметили? Обеспеченные, даже богатые, влиятельные люди хотели ограбить и убить глубокопорядочного Тиля Брюггенсена. И вдруг вы поражены тем, что голодные, дотащившиеся сюда полуживыми люди сошли с ума от возможности завладеть хоть маленьким камешком и за это получить все блага жизни. Я приехал сюда ради науки, и пусть сам ношу на груди драгоценные камни, не позволю алмазам отравить мое сердце и ослепить глаза. Не хочу знать, сколько здесь убийц и подлецов, но это мелкие бандиты» Крупные — это Беннисон и Ко.

Вскоре у Эльзы появился конкурент. Подозрительного вида трактирщик с пятью девушками огородил площадку кольями, поставил бочки с водкой и повесил вывеску: «Гранд-отель — бар с напитками!»

— Почему не запретят это безобразие! — возмущался врач. — Сначала бабий трактир, потом игорный дом... Чего смотрите?

— Нет распоряжений, — отвечал полицейский. — Вот наладят связь, приедут чиновники из Леокина или Порт-Франки. Но что будут делать все эти люди?

— Утонут, — беспокоился врач. — Вода поднимается. Советую мистеру Бениисону обезопасить прииски.

— Как только получу машины и цемент, — обещал агент. — Грузовая колонна в пути, но рабочие, придя сюда, бросятся за алмазами, а у меня и так осталась только половина законтрактованных, полиции же наплевать!

— Не воображаете ли вы, что мы будем ради вас прочесывать бамбуковые заросли? Дел хватает, вот эти браунинги сегодня отнял у бандитов, — полицейский бросил на стол три револьвера.

— Десять лет каторги только за ношение оружия. Мы предложили бандитам в двадцать четыре часа исчезнуть из Киви-Киви, в противном случае повесим на первом же дереве.

Наконец наступил день, когда легкий самолет Сабены приземлился около зарослей бамбука. Из самолета вылезли четверо мужчин. Один из них представился как главный комиссар Киви-Киви Бернард Хиггинс, двое других были его секретари, а господин Баттон прикомандировывался к Беннисону.

— Кто доложит о положении в Киви-Киви? — спросил комиссар.

Врач опомнился первый:

— Господин Хиггинс, не вам ли я выдавал свидетельство о полной неспособности к работе в тропиках, а теперь вы прибыли сюда, в Киви-Киви! Вероятно, в Леокине все потеряли голову. Как вы согласились?

— Никто не хотел, — объяснял приезжий. — Видите ли, доктор, это место хорошо оплачивается, и когда я пойду на пенсию...

— То получите, если доживете, на сто бельга больше, — прервал его врач.

— Мало радости от такой встречи, — сказал комиссар и закашлялся. — А где же здесь здание муниципалитета? Надо внести пишущие машинки и ящики с регистрационными карточками.

Не успел комиссар еще договорить, как Беннисон да и все остальные громко расхохотались.

— Лучший анекдот о Киви-Киви. Здание муниципалитета! Да мы дохнем в палатках и тростниковых шалашах, а многие просто в землянках!

Шумно праздновали вступление в Киви-Киви бельгийского правителя, и чем больше пили, тем странней были речи Хиггинса. Когда он достаточно опьянел, то предложил Эльзе продать ее барак под управление Киви-Киви и вынул металлический щит с гербом Бельгийского Конго.

— Бельгийский лев рычит, да не кусает? — шутила Эльза.

— Но собирает подати, — заявил секретарь, — завтра мы начнем сбор налогов за пользование участками.

Жан Янзен предупредил:

— Смотрите, будет бунт, многие добрались сюда на последние гроши, а вы лезете с налогами, не сделав ничего для этих нищих!

Когда ушли последние гости, Жан помог Эльзе вырыть мешочек с алмазами, чтобы передать его пилоту, улетающему на следующий день в Леокин. Внезапно он прекратил работу, взял карбидную лампу и осветил яму.

— Эльза, — крикнул он, — смотрите, тут целое гнездо алмазов!

Жан лихорадочно рыл, а Эльза тем временем взвесила камни — были в пять, шесть, восемь, а один даже в двадцать каратов.

— Все камни чистые, — радовался Жан, — вот вам деньги для ребят, но никому ни слова, если о находке узнают, все разнесут.

Утром, пришел полицейский комиссар.

— Госпожа Эльза, крепкого кофе и рому, как всегда. Десять убийств за одну ночь и сумасшедшая пальба в «Гранд-отеле» — одна барменша убита. Но, несмотря на все, открываются новые кабаки, да не один, а три. Пилот рассказывал, что сюда едут еще семь предпринимателей с барменшами и танцовщицами. Ну и жизнь будет... Счастье, что хоть одна порядочная закусочная есть...

— Я сегодня улетаю,— ответила Эльза. — Жан покупает мое предприятие. Мне снятся зарезанные...

— Правильно, — поддержал полицейский, — если бы у меня не было трехгодичного контракта, я бы тоже улетел в Леокин. А тут еще Хиггинс с его налогами. Завтра он думает начать обход. Что-то будет? Кто заработал, тот исчезнет; кто еще ждет удачи, все равно останется.

И хлынул потоп

Массиньи вынул из кармана газету и прочел: «Обстановка в Киви-Киви накалена до предела. Сейчас там 20 тысяч человек. Благодаря активности Сабены в ближайшие дни открывается воздушная линия Леокин—Киви-Киви, кроме того, функционирует почтовая линия Порт-Франки — Киви-Киви».

— В газете пишут, — продолжал Массиньи, — что смерть царит в Киви-Киви. Ежедневно гибнет двадцать человек от тропических болезней и еще десятерым перерезают горло. Киви-Киви — болото крови.

— И это моя вина, я открыл камни сатаны! — воскликнул фламандец. — Лучше бы я промолчал об этом открытии.

— Не вы, так другой откопал бы их. Используйте с толком ваше богатство и поезжайте домой.

— Вот документы, доктор, они касаются вас. Это дарственная на учреждение клиники. Всего сто кроватей — капля влаги на раскаленном, камне... Но ведь я даже не знаю, какой доход получу от концессии. Возможно, удастся расширить больницу и до двухсот коек.

Массиньи быстро просмотрел дарственную запись и удивился высокой цифре пожертвования.

— Тиль, можете не открывать ваших тайн, но ответьте на один вопрос: как вы оцениваете прибыль от приисков в Киви-Киви?

— Миллионами и миллионами, а может быть и миллиардами, — конечно не за счет ювелирных изделий, а за счет алмазов для индустрии. С выработками на Киви-Киви цены на них упадут вдвое. Новые буровые вышки, дешевое бурение, лучшие сварочные аппараты...

Баантумичо в белоснежной одежде, с ярко-красным тюрбаном на голове открыл дверь и доложил:

— Двое белых с толстыми папками из компании Де-Беерс желают видеть господина Тиля Брюггенсена... Нет! Выгнать их не смог!

Тиль умоляюще посмотрел на доктора, тот вышел на террасу, и оттуда послышались раздраженные голоса. Вскоре врач вернулся:

— Это генеральный уполномоченный Де-Беерс, крупный зверь, желает выяснить какие-то закорючки в вашем контракте, затем они и явились...

Посетители уже входили и, раскланявшись, осведомились о здоровье Тиля, затем представились — старший советник компании Де-Беерс Авертон Клау и главный адвокат Южно-Африканского концерна Мак-Грегор.

Клау вынул из серой папки толстый пакет, нашел нужную страницу и, прочтя ее, спросил: