Другой конец Принсес-стрит упирается в холм. На нем — крепость: зародыш нынешнего города. Солдат на часах. В юбке, в клетчатой пилотке. Рядом крепостные ворота, ров, стены, позеленевшие от времени. Если влезть на стену и посмотреть вниз, увидишь улицы современного города, сияющие витрины с четырехглазыми американскими автомобилями.

Это смешение искусственно оживленной двадцатым веком старины с современностью проявляется здесь во всем.

В Эдинбургском университете студенты с гордостью рассказывали о студенческих дебатах. Говорили о мастерстве некоторых ораторов, об их замечательном умении заставить слушать себя, о риторических поединках факультетских любимцев.

— А о чем ведутся дебаты? — спрашиваем мы.

— Обо всем.

— Ну, а все-таки?

— Мы обсуждаем те же вопросы, что и в парламенте. И часто оказывается, что думаем мы о тех или иных вещах по-разному. Наше мнение, выработанное в дебатах, направляем в Лондон...

— И что же? В палате лордов подумают и скажут: ну, что за умники эти эдинбургские студенты! И переголосуют, так, что ли?

Студенты смеются:

— Конечно, все остается по-старому, но все-таки...

Вечером в холле нашего отеля у традиционного камина мы беседуем с Форбсом Монро, секретарем Шотландского союза студентов. По приглашению этого союза мы и приехали в страну. Форбс рассказывает о системе образования, о союзе и его деятельности.

— Шотландский союз студентов,— говорит Форбс,— считает одной из важных своих задач борьбу за то, чтобы у всех студентов университета была одинаковая стипендия. Сейчас студентам платят от 50 до 300 фунтов в год. Мы против этого. Нас не интересует, богатые или бедные родители у студента. Наш идеал — независимость каждого...

А если родители студента бедны и больны и не хватает даже «предельных» 300 фунтов? Зачем «уравнивать» такого студента с теми (пусть их немного), для кого 300 фунтов — карманные деньги? Нет, идеал союза — совсем не идеален.

МАЛЕНЬКИЙ автобус везет нас в Сент-Андрус, город студентов. Под колесами шипит грязь, кружатся ленивые снежинки. На белых, тронутых туманом полях пасутся овцы. Иногда мелькают за окнами узкие улочки маленьких городков. Автобус въезжает на паром. Начинается получасовое путешествие через залив Фёрт-оф-Форт. Вокруг опор огромного, ладно скроенного конструкторами и крепко сшитого заклепками моста вьются чайки.

И вот, наконец, старинные ворота Сент-Андруса. В такие ворота въезжали многозначительно молчаливые, идеально благородные, закованные в латы герои Вальтера Скотта. Город славится развалинами XII века, университетом — одним из старейших в Англии — и гольфом. Сент-Андрус — столица гольфа, настоящая Мекка для любителей этой игры. Только здесь можно купить непревзойденный комплект клюшек, столь полный, что для его транспортировки делают специальные тележки. Только здесь можно утвердить изменения в международных правилах игры. Для любителя гольфа провести лето в Сент-Андрусе все равно, что альпинисту совершить восхождение на Джомолунгму. Шотландцы искренне удивлялись, видя, что мы не испытываем никаких восторгов ни перед витринами с набором экстра-клюшек, ни перед припорошенными снегом лужайками, где, несмотря на морозный ветер, расхаживали игроки. Шотландцы — закаленные люди. Впрочем, закалке способствуют и цены на каменный уголь и электроэнергию.

Мы тоже «закалялись». В номерах гостиниц очень холодно. Маленькие газовые и электрические камины загораются только тогда, когда опустишь в щель специального автомата шиллинг. Впрочем, оттого, что камины горят, особого толку нет. Г реют они скорее морально, чем физически. Когда однажды нас спросили, как нам нравятся шотландские морозы, мы в шутку ответили, что ощущаем их главным образом лежа в постели.

Итак, ни гольф, ни морозы нас не особенно волновали, нас интересовало другое: молодежь старинного университета.

...ВОСКРЕСНОЕ солнечное утро. Над городком плывут звуки соборного колокола. К собору спешат юноши и девушки. Они в длинных красных мантиях. На головах девушек замысловатые черные шапочки. С их плоского четырехугольного верха свисают шелковые разноцветные султанчики. Красный султанчик — это первокурсница, синий — второй курс и т. д. Профессора, преподаватели — в строгих черных мантиях. Мы тоже зашли в собор, сели в задних рядах. Проповедь. Потом молитва. Девушки склоняют головы, султанчики неподвижно повисают. Нежные девичьи шейки с легким дымком светлых вьющихся волос расцвечены пестрым светом высоких цветных витражей. Молитва окончена. Называют номер псалма. Шуршат книжечки — своеобразный церковный песенник. Быстро затопляя звуками собор, вступил орган. Все встают, поют...

И опять кажется, что все это ненастоящее: и красные мантии с малиновыми бархатными воротниками и эти псалмы, и свободная, летящая под высокие своды мелодия органа. Похоже, что снимается массовка какого-то шекспировского фильма, а студенты просто решили заработать несколько шиллингов.

Но это все настоящее. Это продуманная, выверенная годами система воспитания молодежи, в которой далеко не последняя роль принадлежит церкви. Продуманная, выверенная, но уж не такая безотказная, как раньше. И это не может не беспокоить некоторых из тех, кто носит по воскресеньям черные мантии.

ЕСЛИ уж рассказ наш коснулся одежды, замечу, что представление о знаменитой шотландской юбке — кильте — у нас не совсем верное: шотландцы ходят в юбках не только в дни национальных праздников. Многие предпочитают юбку всем другим видам одежды и в будни. Пиджак с погончиками, полосатый студенческий шарф вокруг шеи, клетчатая темная юбка, толстые шерстяные чулки до колен — очень распространенный студенческий костюм. За чулком — маленький, чисто символический нож. Эти ножи однажды очень помогли нам.

Мы сидели в комнате одного из студентов. Камин, кофе — все как полагается. Потом речь зашла о разоружении. Один из шотландцев, веселый, симпатичный парень, спросил:

— Скажите откровенно — почему вы против разоружения?

Это звучало так дико, что мы просто опешили. Через мгновение к нам вернулся дар слова.

— О, согласен, — сказал шотландец, выслушав нас. — Но почему вы не принимаете предложений по контролю?

— А вы знаете, что Никита Сергеевич Хрущев неоднократно говорил в своих выступлениях, что Советский Союз готов принять любое предложение о контроле, если будут приняты советские предложения о всеобщем и полном разоружении?

— Нет, не знаем...

— А чем принципиально отличаются позиции правительств СССР и США в этом вопросе, вам понятно?

— Не очень, — признался за всех веселый парень.

— Вот, смотрите.

И тут в дело пошли... шотландские ножи. Мы бросали их в каминную золу — это символизировало разоружение. Мы хлопали шотландцев по карманам пиджака — это был контроль.

— Давайте сначала выбросим ножи, а потом будем» их искать. А не наоборот, согласны?

Наши хозяева были в восторге.

— Это стоит показать в университете, верно, Питер? — спрашивал у друга веселый парень в юбке.

Проблемы разоружения не случайно волнуют шотландцев. В заливе Холи-Лох базируются американские» подводные лодки, вооруженные ракетами «Поларис». Конечно, шотландцев убеждают, что ракеты призваны оберегать веселых парней в юбках. Но как поверить этому, вспоминая, например, опытные запуски «Поларисов» с борта подводной лодки «Патрик Генри»? Одна из ракет полетела в противоположную сторону, другая — потеряла управление. Еще один, другой такой опыт, и... кто знает, чем он может кончиться.

Не потому ли так популярны здесь стихи национального шотландского поэта Хью Макдайермида:

В Европе ль, в США, вдоль наших мирных рек —

Ракетных баз нигде быть не должно...

После разговора «на ножах» в тот же день у нас была другая встреча.

В комнате жарко, накурено. На ручку моего кресла уселся парень. Плешивый, с широкой зубастой улыбкой. Сначала беседуем о погоде. Потом — главное. То, ради чего и сел он на ручку моего кресла: фестиваль. Оказывается, за многие годы противники фестивалей ничего нового не придумали. Все как по нотам: «затея Москвы», «коммунистическая пропаганда», «подавление свободы мнений».