— А если следующий фестиваль провести в Лондоне? — неожиданно предлагаю я.

— О! — минута замешательства. — Не надо... Наша молодежь не хочет этого...

— Неправда, я говорил с десятками ваших парней и девушек и от многих слышал: «До встречи в Хельсинки!»

РАССКАЗ этот будет неполным, если умолчать о случае, который произошел в Абердине.

В последний день нашего пребывания в Абердине — сравнительно крупном городе на востоке Шотландии — к Володе Масленникову, руководителю нашей группы, обратились с просьбой выступить по телевидению и рассказать о встречах с шотландской молодежью. Володя согласился и предложил мне поехать вместе с ним в телестудию к пяти часам. Однако потом нам сообщили, что передача откладывается на более поздний час. Около пяти часов после поездки по городу мы вернулись в отель обедать. Во время обеда нашу переводчицу позвала хозяйка отеля. Минуту спустя девушка вернулась смущенная и растерянная.

Оказалось, что в пять часов на студию телевидения явились какие-то три типа и, назвав фамилии наших ребят, выступили от их имени по телевидению. Они вовсе не знали русского языка и, чтобы походить на иностранцев, говорили на ломаном английском.

Приехавшие вскоре журналисты (они сразу заподозрили «подделку») рассказали, что наши горе-двойники придумали себе какие-то немыслимые профессии и отвечали на вопросы, оперируя данными статистического справочника: рассказывали, в каких наших городах есть университеты, сколько в них учится студентов. На вопрос: применяются ли в советских вузах телесные наказания, они ответили вполне объективно: нет, дескать, не применяются (как говорится, и на том спасибо).

По-русски все это называется хулиганством. Так мы и расценили поступок тройки студентов. Корреспонденты заработали своими авторучками, а несколько минут спустя уже передавали по телефону свои репортажи в редакции.

Тем временем в отеле появились и наши «двойники». Три молодых парня, двое из которых были студентами 1-го курса медицинского факультета Абердинского университета, поначалу вели себя крайне развязно: хохотали, пытались похлопать нас по плечу. Пришлось дать им понять, что приятельские отношения между нами исключены.

— Зачем вы это сделали? — спросили мы.

— Мы хотели заработать деньги для организации лаборатории по борьбе с раком, — последовал невнятный ответ.

— У нас есть немного английских денег, мы бы могли ссудить вам, — ответил один из нас, хотя, конечно, все мы понимали, что никакой лабораторией тут и не пахнет.

С нами был согласен и президент местного союза студентов Питер Слейтер. От имени союза он сделал заявление для печати, осуждающее этот поступок. Шутники притихли, потом начали извиняться.

Было уже около 12 часов ночи, когда в отеле появились софиты, магнитофоны, микрофоны, какие-то треноги и киноаппараты: к нам пожаловала телестудия. Мистер Бакен, один из ответственных работников студии, заявил:

— О, это невинная шутка. Однажды студенты разобрали автомобиль своего профессора по частям, затащили на крышу дома и там собрали. Вот это да!

Потом перед киноаппаратом состоялась короткая беседа. Мы рассказали о наших встречах с молодыми шотландцами, о наших спорах, о том, как часто мы находили с ними общий язык. На вопрос об «абердинских шутниках» мы ответили, что всегда знали англичан как людей, понимающих толк в юморе, и уверены, что в стране Джером Джерома и Бернарда Шоу можно было придумать более остроумную шутку.

Сейчас, когда молодежь мира живет подготовкой к своему VIII Фестивалю, я снова вспоминаю дни, проведенные в Шотландии. Разными были эти встречи. Но теперь хорошо понимаешь: общая сумма бесед и споров получилась со знаком «плюс». Потому что мы увидели, узнали друг друга. Смеялись, пели и примеряли клетчатые юбки веселых шотландских парней. А ведь дружба начинается со знакомства.

Я. Голованов

(Репортаж об одном не совсем обычном путешествии)

Я просыпаюсь первым. В вагоне темно. Сквозь щели чуть брезжит свет. Подхожу к двери, нащупываю рукоятку. Дверь не открывается.

Фарид, потягиваясь, замечает:

— Тебе вредно ездить в товарных вагонах. Слабеешь.

Я снова обеими руками дергаю дверь. Зову на помощь Фарида. Дверь не поддается. Что делать? Хочется пить.

— Подумаешь, — говорит Фарид, — мы не в пустыне. Люди рядом.

Но в голосе его нет особой бодрости. Стучат колеса. Поезд идет вовсю. Да, люди рядом. На станциях, мимо которых проносится состав.

— Попытаемся открыть люк, — предлагаю я. Весь вагон забит косилками. Лишь в углу мы отвоевали у машин жизненное пространство. Отбиваем защелку люка. Холодный утренний воздух влетает в вагон. Здорово!

Мелькают деревушки. Пейзаж меняется. Мы подъезжаем к Уралу.

Скрип тормозов — и стало тихо. Станция. С помощью Фарида я пролезаю в люк и прыгаю на гравий. И тут же застываю столбом.

Серый огромный ком с лаем катится на меня. За собакой спешит человек.

— Стой!

Я вижу дуло винтовки.

Я стою. К счастью, собака ученая, она не тронет меня, пока я стою.

Рыжий парень в зеленой фуражке ведет меня к начальнику охраны эшелона. Бригада, с которой мы познакомились раньше, ночью сменилась.

— Кто такой? — спрашивает бригадир.

— Накрыл с поличным, — сообщает охранник. — Тикал из вагона.

Я лезу в карман за документами. Овчарка, заметив движение, показывает клыки.

— Джек, фу.

— Я не бродяга, — говорю я. — Я путешественник. И нас двое.

— А где второй?

— В вагоне.

— Никого там нет. Вагон закрыт, — говорит бригадир.

Протягиваю документы бригадиру. Он внимательно читает.

— Ну, извините. Раз есть разрешение. А чего ж грязный такой?

— Кто?

— Да вы.

— Через люк вылезал.

Бригадир смущен:

— Слышь, Коль? Это мы их в Юдино закрыли.

Знакомимся. Инцидент исчерпан. Через полчаса все вместе сидим на тормозной площадке.

— В первый раз вижу таких путешественников, — говорит бригадир. — Как это вас угораздило?

...Как нас «угораздило»? Я начинаю рассказывать.

Кое-что о зависти к товарным вагонам

«Я завидовал неодушевленным товарным вагонам за то, что они ами никогда не знали, куда их отправят, — может быть, во Владивосток, а оттуда — в Вятку, из Вятки — в Гродно, из Гродно — в Феодосию, а из Феодосии на станцию Навля — в самое сердце широкошумных брянских лесов. Если бы можно, я поселился бы в уголке любого товарного вагона и странствовал бы вместе с ним. Какие прекрасные дни я проводил бы на разъездах, где товарные поезда сплошь и рядом простаивают по нескольку часов!»

Это строки из книги Константина Паустовского «Начало неведомого века». Они заставили нас задуматься: что, если действительно совершить путешествие в товарном вагоне? Ведь это здорово интересно: посмотреть, как, чем живет железная дорога, взглянуть на нее «с черного хода».

На железнодорожные станции и полустанки мы глядим из окон пассажирских поездов. В мягком, плацкартном, купейном вагоне пассажир проводит долгие часы, а иной раз и многие сутки. Но как мало он знает железную дорогу. Станционные пути, водонапорные башни, локомотивы, будки стрелочников... Все просто, буднично, может быть, на первый взгляд серо. Но за этой простотой и будничностью скрывается своя романтика.

Так думали мы, прочитав Паустовского. И мы действительно почувствовали зависть к людям, ездящим на тормозных площадках товарняков. Это не была аморфная, бездеятельная зависть. Это была зависть, требующая решительных шагов.

Первый шаг

Проезд в товарных поездах разрешен проводникам грузов, кондукторам и охране. Посторонним же строго воспрещен. Посторонние несут ответственность по надлежащей статье. Это мы знали.

Тяжелая дверь в министерстве. Табличка: «Главный инженер грузового управления». Приемная залита солнцем. Кабинет пуст. Все на совещании.