Героическими усилиями защитников Москвы — бойцов Красной Армии и ополченцев — движение врага на Москву было приостановлено по всему Западному фронту. Наступила передышка. Фашисты готовили второе генеральное наступление. Предвидя это наступление, Военный совет Западного фронта сообщал в Москву:

«За счет имеющихся дивизионов PC каждую дивизию обеспечить не можем. Необходимо дополнительно 12 дивизионов. Кроме того, считали бы необходимым иметь в распоряжении командующих 5, 16, 43 и 49-й армий в качестве ударной группы по одному полку...»

Члена Военного совета Московской зоны обороны К. Ф. Телегина 20 октября 1941 года вызвали в ГКО и вручили мандат особоуполномоченного ГКО.

Мандат гласил:

«...Тов. Телегину вменяется в обязанность обеспечение каждой дивизии и каждой отдельной группы войск Подмосковной линии обороны минометными частями, снарядами к ним и контроль за правильным использованием частей М-8 и М-13...»

Заданием ГКО предусматривалось сформировать к 15 ноября 15 новых дивизионов. Оно было выполнено, как обычно, с превышением—16 новых дивизионов готовы были встретить врага.

Решить эту задачу в октябре и ноябре было нелегко: большинство заводов Москвы уже было эвакуировано.

Каждый дивизион имел запас снарядов на 12—15 залпов. В середине ноября — к началу последнего генерального фашистского наступления — в Красной Армии насчитывалось 59 дивизионов. Из них 33 дивизиона (больше половины) на Западном фронте и в Московской зоне обороны. На границах города оставалось всего шесть дивизионов{6}.

Хотя первый залп батареи PC прозвучал еще в середине июля, всенародная слава «катюш» родилась в дни Московской битвы, когда мощь реактивного залпа увидели солдаты всех дивизий, всех фронтов, защищавших Москву.

В один из критических моментов сражения под Москвой 21-й дивизион капитана Карася получил задание совершить марш. По дороге дивизион встретил фашистские танки. Отступать было некуда — позади Москва.

Но гвардейцы и не думали отступать. Машины стали на пути врага. Их наклонили так, чтобы можно было стрелять прямой наводкой. Началась дуэль. С одной стороны — танки. С другой — БМ-13. Бойцы дали пять залпов. Был убит командир батареи, многие бойцы. Но враг не прошел через боевые позиции дивизиона.

В начале применения реактивных снарядов дивизион после залпа срочно отходил в тыл километров на 30 от передовой. В дни сражений под Москвой картина была иная: гвардейцы уходили из-под обстрела вражеской авиации и артиллерии только в одном направлении — вдоль линии фронта, не отступая ни на шаг.

«Катюши» преграждали путь немецким танкам на самом близком к Москве направлении — в районе Красной Поляны. Отсюда до центра Москвы было 25 километров.

Танковые полчища Гудериана, не знавшие преград на своем пути с начала второй мировой войны, проутюжившие гусеницами дороги Европы, не прошли под Тулой. Здесь сражался 9-й полк полковника И. А. Шамшина и 34-й дивизион капитана П. И. Франченко. Прибыл он на боевые позиции, когда враг считал, что Тула, как и незадолго до этого Орел, пала.

После первого залпа по скоплению врага в Ново- Бесове гитлеровский генерал не досчитался сразу 13 танков. Кроме танков было сожжено 20 автомашин и большое число пехотинцев. Вражеская атака была сорвана.

Дивизион капитана Франченко был рядом с защитниками Тулы в самые тяжелые дни обороны. Он занимал свои боевые позиции на виду у всех — на центральной площади города.

Спустя четверть века после сражения под Тулой бывший начальник штаба 50-й армии генерал-полковник JI. М. Сандалов так описывает незабываемый бой за Тулу:

«Больше трех часов продолжался вражеский штурм.

К атакующим танковым дивизиям присоединились пехотные дивизии. И именно в этот момент генерал Попов дал сигнал для удара дивизиону PC.

Надо сказать, что почти никто из нас еще не видал в действии этих новых минометов, которые позже стали называть «катюшами». Противник, конечно, тоже мало знал о них. Хлынувший высоко через головы наших войск каскад ярких огненных мин, с грохотом разрывавшихся среди атакующих войск противника, буквально ошеломил их. Вражеская пехота в панике побежала назад, за ней стали отходить и танки».

Штаб 50-й армии доносил 16 ноября:

«...В полосе 217-й стрелковой дивизии противник предпринял атаку из района Малышеве и Глебово. После двух залпов 23-го дивизиона противник в панике бежал из обоих населенных пунктов, потеряв до 300 солдат и офицеров убитыми и ранеными, три танка и 30 автомашин. Обе деревни были заняты частями 217-й стрелковой дивизии».

Гвардейцы-ракетчики стояли насмерть.

Под Дороховом погиб смертью храбрых весь дивизион. Машины вмерзли в болотистую землю. Никто не покинул установки, никто не отступил.

Герой Великой Отечественной войны Барий Абдулович Юсупов был начальником третьей армейской оперативной группы. Его бюст работы Веры Мухиной выставлен в Третьяковской галерее. Шрамы, рубцы, повязка на месте глаза — следы ран и мужества. В начале книги мы рассказывали о его встрече с Константином Эдуардовичем Циолковским, который предсказал тогда великое будущее ракетных снарядов. Вот отрывок из воспоминаний Бария Абдуловича Юсупова о боевом пути группы.

«На Волоколамском шоссе мне довелось встретиться с генерал-майором Панфиловым. Топорща щетинистые усики, поблескивая добрыми, с умной хитринкой глазами, Иван Васильевич поздравил меня:

   — Победа у вас, подполковник. Большая победа. Хочется сказать даже на старомодный торжественный лад по-латыни: «Виктория!».

Панфилов усадил меня рядом:

   — Мне ваша победа втройне дорога. Главным в геройских действиях ракет считаю даже не подбитые танки и не трупы фашистов, а моральный капитал. Ведь что получается? Пожаловали к нам закованные с темени до пят псы-рыцари XX века и проповедуют: «Мы сильнее всех в мире!» А тут ракеты! Каждый их залп — моральный выигрыш!..

Иван Васильевич гостеприимно разливал чай.

   — Скажите, подполковник, каковы цифровые данные вашего последнего рейда?

   — Сведения неполные,— предупредил я.— Многие гитлеровцы сгорают дотла. Вот: под Скирмановым выведены из строя 17 танков, 20 минометов, 5 орудий, обозы... Важно основное: группировки больше не существует. Она физически уничтожена. Остатки ее бежали.

Советские полководцы оценили значение нового оружия Красной Армии. После прибытия дивизиона ракетных установок в распоряжение командующего 16-й армией, К. К. Рокоссовский сказал так, ответив на рапорт командира:

   — Это как раз то, чего нам недоставало. В нынешних условиях один дивизион реактивной артиллерии ценнее, скажем, чем конный полк.

В конце ноября 1941 года произошли самые жестокие бои в полосе обороны армии генерала Рокоссовского. Армия приняла главный удар танковых армад, нацеленных на столицу. Вместе с армией приняли на себя удар гвардейские минометы.

25 ноября 1941 года фашистские танки двинулись на штурм Москвы. Против них выкатили орудия всех калибров. Прямой наводкой по танкам врага били зенитные пушки московской ПВО.

«К пяти вечера вражеские танки с автоматчиками лесом обошли нас,— продолжает Б. А. Юсупов.— Их трассирующие пули и снаряды образовали светящуюся паутину над шоссе. Нависла опасность окружения двух дивизионов «катюш», стоявших по обе стороны дороги. Тогда начальник артиллерии 16-й армии, ныне маршал артиллерии В. И. Казаков взял винтовку и вместе с пехотинцами залег в кювет, скомандовав:

   — Стрелять по моей команде — залпом!..»

Так под охраной пехоты дивизионы «катюш» отошли дальше в тыл. На рассвете 28 ноября в районе Черной Грязи три дивизиона «катюш» накрыли врага семью залпами. А на следующий день гвардейцы-ракетчики буквально испепелили не меньше пехотной дивизии захватчиков вместе с приданными ей танками и артиллерией.

В этот день было израсходовано 5 тысяч ракетных снарядов, что намного превысило лимит, установленный Военным советом фронта. Пришлось залезать в неприкосновенный запас и доложить об этом нарушении приказа. В ответ Военный совет фронта сообщил: «Бей нещадно!..»