Доброволец Александр Кузьмин, московский инженер, артиллерист, прошел через все испытания, выполнил свое обещание. Он рассказал о многих боевых делах своих друзей. А его дневник история сохранит как память о первой легендарной батарее.

Последняя задача была ясна: вырваться из окружения. В лесу дождались темноты. Разведка, высланная вперед, доложила: деревня Богатырь свободна.

Около 10 часов вечера первая боевая установка, в кабине которой находился капитан Флеров, подошла к деревне. За ней двигались остальные машины. В это мгновение темноту и тишину разорвали выстрелы и вспышки света. В небо взвились осветительные ракеты. С трех сторон летели пули и снаряды.

   — Засада!

Раздался ответный огонь. С гранатой в руке на пулемет бросился любимец батареи москвич Левит. Капитан успел помочь выйти из кабины военфельдшеру Ю. В. Автономовой, единственной в батарее женщине, и устремился к ехавшей следом за ним машине. Он успел отдать приказание ее командиру Гаврилову: «Отходить!». Водитель — парторг Нестеров с трудом развернул машину и под пулями начал последний рейс.

А капитан Флеров, весь в крови, был вновь у кабины головной установки. Он столкнулся с командиром боевой установки Овсовым. Тот стремился совершить то же, что и командир батареи: сделать залп. Место Овсова занял капитан. Он разрядил установку. Ракеты осветили деревья, пролетев над пулеметами и пушками врага, бившими прямой наводкой. Это был последний залп батареи. Последний бой. Он произошел 7 октября 1941 года.

После залпа командир установки В. И. Овсов успел при свете ракет увидеть: вражеский снаряд попал прямо в его машину — в бензобак. Раздался взрыв. Капитан Флеров погиб.

Воздух вновь сотрясли два мощных взрыва. Это покончили с собой третья и четвертая установки. На каждой из них был для этой цели припасен заряд тола.

Последней погибла машина Нестерова. Ему удалось проехать метров четыреста. Но дальше двигаться стало невозможно. Кабины не было, бензин вытек... С болью в сердце парторг и командир орудия взорвали могучую установку.

Воины сдержали клятву, данную на Бородинском поле. Полчаса шел неравный бой. Долго после него фашисты не подходили к месту схватки. Всех раненых, попавших к ним в руки, фашисты расстреляли.

На восток уходили группами. В самой большой — в ней шли Александр Кузьмин и Иван Нестеров — насчитывалось 19 человек. Она вышла из окружения под Можайском. А вскоре бойцы батареи Флерова, все, кто остался жив, вновь уходили в бой. По фронтам снова гремели залпы ракет.

Эхо первого залпа батареи капитана Флерова долетело до Москвы. Главный инженер института был приглашен в Кремль и имел беседу с Верховным главнокомандующим. Труд коллектива был высоко оценен: большая группа инженеров, техников, рабочих удостоилась высоких правительственных наград. Участь нового оружия была решена. Центральный Комитет партии и Государственный Комитет Обороны организовали массовое производство боевых машин и формировали дивизионы реактивных минометов.

«В середине июля я был вызван в Государственный Комитет Обороны,— пишет генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, в то время член Военного совета Московского военного округа.— На Военный совет округа возлагалась ответственность за представление личного состава, отбор которого осуществляла комиссия ЦК. Предлагалось направлять во вновь формируемые дивизионы ракетных минометов максимальное число коммунистов и комсомольцев».

Через несколько дней Государственный Комитет Обороны отдал распоряжение о сформировании к 24 июля 10 отдельных дивизионов. Этим занялся центр формирования, которым руководил по совместительству Ю. П. Бажанов — начальник I Московского Краснознаменного училища имени Красина, ныне маршал артиллерии.

В Москве, на доме по Хорошевскому шоссе, который прежде занимало это училище, в дни 25-й годовщины Московской битвы установлена мемориальная доска: здесь была создана первая батарея капитана Флерова.

Теперь центр формирования решал новые задачи.

В конце июля 1941 года был решен и вопрос о числе реактивных установок в батарее, дивизионе, полку.

Для управления новыми частями создавалось командование, подчинявшееся непосредственно Ставке. Командующим ракетными частями стал заместитель начальника ГАУ В. В. Аборенков.

К делу привлекались крупнейшие промышленные города страны. В кратчайший срок — в августе нужно было создать восемь полков.

В рабочей тетради, которая под названием «Запись боевых приказов и распоряжений дивизионного комиссара Телегина» хранится в архиве Советской Армии, есть такие строки:

«2 августа получено постановление ГКО, которым определялось формирование в 8 гв. минометных полков: 4 — по 1670, 4 — по 1505».

Прежний владелец тетради генерал-лейтенант К. Ф. Телегин объясняет:

««ГВ» означает гвардейские. Да. Всем дивизионам и полкам, создаваемым в Москве летом 1941 года по постановлению ГКО, присваивалось наименование гвардейских».

Первыми гвардейскими частями Советской Армии стали ракетные части. Им присваивалось это почетное звание еще до первого боя. Поэтому так тщателен был отбор: только лучшие из лучших удостаивались чести быть бойцами и командирами ракетных дивизионов и полков.

Цифры «4 — по 1670» означают, что в четырех полках должно быть по 1670 бойцов и командиров. Это — полки, оснащенные БМ-13. Четыре других полка насчитывали по 1505 человек; они имели на вооружении пусковые установки меньшего калибра — БМ-8.

Задание ГКО было выполнено в срок. 4 августа был готов дивизион 1-го ГМП (гвардейского минометного полка), а в конце августа — дивизион 8-го полка. Всего в августе сформировали 28 дивизионов.

Выпуск нового оружия стал важнейшей задачей наркомата, который затем был реорганизован в Наркомат минометного вооружения.

«Очередная афера московских комиссаров»,— захлебывался германский радиокомментатор.

Это было 26 ноября 1941 года. Враг стоял у стен Москвы. Но вопрос о том, что такое афера, решался не в эфире, а на поле боя. Свое решающее слово в дни московского наступления готовилась сказать реактивная артиллерия...

К этому времени в стране уже были заводы, занятые только выпуском гвардейских минометов.

Его корпуса расположены на востоке Москвы, между шоссе и железной дорогой.

Слава — память о подвиге. Он был совершен на «Компрессоре» рабочими, инженерами, конструкторами осенью 1941 года, когда завод стал головным по выпуску БМ-13.

С тех пор прошло более четверти века. Нет больше тайны, которую хранили рабочие завода. Пусть теперь о ней узнают люди.

На заводском дворе стоит монумент. На черном мраморе золотом начертаны имена тех, кто ушел в 41-м и не вернулся в 45-м. Но рабочие, остававшиеся на заводе, также совершили подвиг, достойный быть увековеченным в мраморе и бронзе. И в свинце линотипных строк.

В самую жаркую погоду на участке, где испытывают компрессоры, можно увидеть белый стерильный снег, облепивший резервуар с жидким аммиаком. Специальность рабочих «Компрессора» — делать холод.

Кто бы мог подумать, что людям, имеющим дело с холодом, предстоит так близко познакомиться с оружием, извергающим самый жаркий огонь.

Для его сборки потребовался завод с большими производственными площадями, с крановым оборудованием. В цех должен свободно войти грузовой автомобиль. Нужны продольно-строгальные станки. Выбор пал на «Компрессор», он отвечал этим условиям — цехи большие, мощные краны есть, продольно-строгальные станки привезены.

В Наркомате общего машиностроения собрались те, кто должен был переместить свои кабинеты на завод,— заместитель наркома Н. И. Кочнов, начальник главка К. В. Петухов, заместитель секретаря парткома И. А. Дорожкин.

Вся наркоматовская бригада отправилась с Театрального проезда, где находился наркомат, на шоссе Энтузиастов. Выбирали цех, определяли кадры. Нужны были сварщики, сборщики. Нужны были самоотверженные люди.