- Ладно, пошли со мной, я налью тебе самого настоящего мужского напитка, хочешь? - спрашивает Ник.

- Да! - хлопает в ладоши малый.

Я смеряю грозным взглядом Николаса, но когда тот подмигивает мне, успокаиваюсь. Столы накрыты всякими вкусностями и блюдами. По мере того, как я продвигаюсь к ним, меня поздравляют родственники и друзья. Даже Леменс подошел ко мне и пожал руку.

- Поздравляю, Роунстон младший. Даже и не знаю, чего тебе пожелать. У тебя ведь все есть, Джереми? Так вот пусть это все удвоится! - поздравляет меня он.

- Спасибо, мне приятно слышать это от вас, - отвечаю я Леменсу.

Не все. У меня нет душевного спокойствия.

После того, как все немного выпили, обстановка начала мне нравится. Меня даже перестали напрягать сестры-сплетницы. Когда дело дошло до танцев, то веселью все-таки удалось вытеснить моё угрюмое настроение. Кэйт танцевала все так же прекрасно, как и в день нашего знакомства в клубе. Я видел завистливые взгляды персон мужского пола и гордился своей девушкой. Её плавные и ритмичные движение свели бы с ума любого мужчину, но она любит только меня. Ник то и дело травил свои фирменные анекдоты, чем только радовал всех присутствующих.

- Подходит Эван к дяде и говорит " Дядь, я вашу дочь того..", а дядя ему "Ну так женись", на что тот ему ответил "Да нет, дядь, я её трактором переехал."

Все держатся за животы и хохочут от души. На одном столе, что стоял неподалеку других, разместились подарки, которые мне предстояло распечатать перед гостями и высказать всем им благодарности. Но этот ритуал произойдет немного позже, а сейчас я готов убить любого за тот аппетитный сэндвич, что лежит на тарелке и ждет, пока я его не надкушу. Я сел за стол и начал рассматривать толпу. Возле меня стояли двое коллег и о чем-то оживленно вели беседу:

- Да говорю же, её никто не видел еще с Мая, - говорит первый, - Ты слышал слухи, что ходили в течении того месяца? Самоубийство, наверное.

- А я все-таки уверен, что она выехала со страны. Не верится мне в этот бред, - отвечает второй.

- Ну, не знаю. Как по мне, то для этого нужна причина, - продолжает первый, - Говорили, что в том кабинете что-то произошло, но никто точно не знает..

- Эй, тише, - шепчет первый и кивает в мою сторону.

Они оба, увидев меня, испугались, и сразу же перевели тему разговора. Вскоре, они скрылись из моего обзора и целый вечер я их не видел.

Мы все сидели за столом, Кэйт держала меня за руку и совмещала разговор с соседом слева. Клэй разговаривал с мистером Леменсом, а остальные сидели группами и смеялись. Я опять один среди толпы. Именинник-одиночка, смешно звучит?

- Я пройдусь немного, - говорю я и отпускаю руку Кэйт.

- Мне пойти с тобой? - тревожно спрашивает та, - Все в порядке?

- Нет, Кэтти, не стоит, все хорошо, я скоро вернусь. Не скучай. - отвечаю я и целую девушку в макушку.

Вид, который открывался со склона, куда я пришел пару минут назад, обворожителен и прекрасен. Ветер сделал мои губы грубыми и жесткими. Как мне этого не хватало. Я вдыхаю полную грудь этого свежего, холодного воздуха и ощущаю жжение в легких, приятное, одурманюющее. Он возобновляет в моем сердце все моменты из жизни, которые я так тщательно вытеснял оттуда. Наполняя легкие, ветер наполняет и пустоты души. Я пуст. Я безнадежно пуст. В один день я перестал плыть против течения, которое то и дело пыталось сбить меня, ударить, и отдался судьбе. Будь что будет, мне уже все равно. Вы не поверите, если вы стоите, то немедленно сядьте. Я порвал список девушек. Я сжег все страницы своего блокнота и самое главное я не жалею. С того дня я стал пустым, хотя раньше был просто одиноким. Одиночество сначала дарит нам ощущение свободы, независимость, а потом в один момент, когда меньше всего ожидаешь, бьет туда, где болит. Оно прожигает внутренности, заставляя думать, что это спасение, но это вовсе не так. Когда не остается того, что можно сжечь и разбить, то остается пустота, заполнить которую возможно только лишь другим человеком. Расскажу вам об еще одном минусе одиночества. Ночью боль перерастает в нечто большее, и ты каждой клеткой всего тела чувствуешь сквозняк, что исходит из тебя. Все люди, что окружают тебя, верят в наигранную улыбку, в твои фальшивые эмоции, а ты такой "Эй, народ, все хорошо, прекрасно!". При этом сжимаешься надвое от того, что внутри у тебя ураган, непотушенный костер, торнадо, притворяясь безразличным ко всему, то и дело выдавливаешь из себя ухмылки. Я знаю это, как никто другой. Самое страшное мгновенье - боль утихает, затем исчезает. Почему страшное? Ведь нужно радоваться, не так ли? Нет. Ты стаешь циником. Без души и чувств. Очень трудно вернуть человека из состояния безразличия. Мне повезло, я даже не представляю, как мне повезло, и за что Бог дал мне такого человека, как Несса, и при этом сразу же отобрал? Она научила меня видеть в этом мире все самое хорошее. Научила.. и ушла. И опять эта дыра внутри. Сейчас я заполняю её Кэйтлин. Я очень благодарен Кэт за то, что позволила мне использовать её в качестве лекарства. Я не хотел держать её возле себя, обещая то, чего не могу ей дать, говоря слова, полностью пропитанные ложью. В один день я рассказал ей об этом, но она ответила мне вовсе не истерикой и криками. Она сказала, что будет ждать до тех пор, пока я не осознаю, что именно она - то лекарство, которое и вылечит, и в дальнейшем будет поддерживать иммунитет. Надеюсь, Кэйти, ох как же я надеюсь.

Краем глаза я увидел, что ко мне легкой походкой движется Зак. Я рад видеть, что Берн изменил его и подарил новую жизнь. Раньше он постоянно жаловался на все и всех вокруг, но с тех пор, как переехал в другую страну, я ни разу не слышал от него негатива. Новые ощущения меняют людей в лучшую сторону.

Он присел рядом со мной и так же безмолвно начал смотреть вдаль. Вот он - мой братишка. Зак всегда знал, когда лучше промолчать, а когда поддержать словом.

- Спасибо, Зак.

- За что? - удивляется тот.

- За все. За то, что приехал, в первую очередь.

- Эх, ты, - вздыхает брат и обнимает меня за плечи, - у тебя праздник, а ты устроил тут прощальный вечер.

- Я просто хочу, что бы ты знал, что я скучал.

- Я тоже, брат.

Спустя десять минут Зак достал маленькую подарочную коробочку.

- Помнишь, десять лет назад, когда ты, меряя папины часы, случайно разбил их, за что был наказан? - спрашивает брат.

- Тот ремень я до конца своих дней запомню, - улыбаюсь я.

- Я помню, когда отец сказал тебе, что ты должен купить ему новые, ты расплакался и убежал с дома.

- Да уж, - бросаюсь в воспоминания я, - Я так спешил сбежать, что даже забыл свою куртку. Замерз ужасно.

Зак кивает.

- Я думал, что ты придешь за мной, но ты не пришел ни через десять минут, ни через три часа, - говорю я.

- Отец закрыл меня в комнате и не позволил, - оправдывается брат, - Знаешь, что я пообещал тогда себе?

Я внимательно смотрю на брата. Между бровями залегла глубокая складка.

- Я пообещал себе, когда вырасту, купить одни часы отцу и одни тебе. Именно с тех пор я начал откладывать деньги. - продолжает брат, смотря в другую сторону. - Я не хотел, чтобы отец злился на тебя. Прошло уже больше десяти лет, Джереми. Я знаю, что не могу выполнить первую часть обещания, но вторую я хочу выполнить сейчас. Держи, это тебе.

Зак протянул мне руку с подарком.

- Зак... - говорю я.

- Нет, прими их, прошу, Джереми. - перебивает брат, - Без лишних слов, хорошо?

Я киваю.

- Я хочу, что бы у тебя было напоминание обо мне, даже когда нас разделяют тысячи миль. Открой сейчас.

Я аккуратно снимаю подарочную упаковку и, достав часы, прислоняю их к левой руке.

- Давай помогу, - улыбается брат, - Ну как тебе?

- Это же бешеные деньги, Зак.. Это ведь..

- Ulysse Nardin, - говорит вместо меня тот.

- Спасибо, брат.. мне.. Мне очень нравятся.. - выдавливаю из себя я, разглядывая блестящий ремешок.