«Таким образом все, что нужно — сто талонов, — произнес Флориэль. — Я внесу десятку, так и быть».

«Негодник! — погрозила ему пальчиком Сонджали. — Хочешь отнять синекуру у своего родственника?»

«Хорош родственник! Старый имбецил и мошенник! Месяца не прошло с тех пор, как он прошел мимо меня и моей матери и сделал вид, что нас не замечает. Раз уж на то пошло, я готов внести пятнадцать талонов!»

«И поддельного чека не дам на вашу затею! — твердо заявила Гейде. — Смехотворное ребячество! Смотрите, вас опять привлекут за нарушение правил».

«Вношу десять талонов! — тут же встрепенулся Гил. — Хотя черт с ними, пятнадцать!»

«С меня пятерка!» — игриво покосившись на Бохарта, вызвалась Сонджали.

Шальк, Маэль и Югер пообещали дать по десятке каждый, а спутницы Найона и Шалька со смехом обязались пополнить казну предвыборной кампании еще десятью талонами.

Развалившись на стуле с полуприкрытыми глазами и блуждающей усмешкой, Найон Бохарт переводил взгляд с одного лица на другое: «Насколько я понимаю, у нас на кону уже семьдесят пять талонов. Что ж, добавлю двадцать пять для ровного счета. Кроме того, я берусь передать деньги мэру».

Гейде напряженно выпрямилась и что-то пробормотала на ухо Сонджали. Та нахмурилась и нетерпеливо отмахнулась.

Флориэль наполнил все бокалы и предложил тост: «За Эмфирио, нового мэра Амброя!»

Все выпили, после чего Гил сказал: «Мы забыли об одном обстоятельстве. Что, если судьба улыбнется, произойдет невероятное, и Эмфирио так-таки изберут мэром? Что тогда?»

«Размечтался! Это невозможно, — отозвался Бохарт. — Даже если бы это случилось... хотя... кое-кто начал бы кое о чем задумываться...»

«Кое-кому следовало бы задуматься о том, как себя вести! — строго объявила Гейде. — По-моему, вы задумали непристойность».

«Нашла место и время строить из себя блюстительницу нравов! — возмутился Флориэль. — Никому не запрещается немного позабавиться. В конце концов, мы даже правил-то никаких не нарушаем».

Гейде повернулась к Сонджали: «Ты не думаешь, что нам пора домой?»

«Куда торопиться? — удивился Флориэль. — Вечер только начинается!»

«Действительно! — подняла бокал Сонджали. — Гейде, ты слишком много беспокоишься. Как солнце зашло, так сразу и домой. Как будто мы школьницы какие-нибудь. Что о нас подумают друзья?»

«Я хочу домой», — уперлась Гейде.

«А я не хочу! — отрезала Сонджали. — Не хочу, и все. Что ты будешь с этим делать?»

«Одна я возвращаться не могу, — сказала Гейде. — В этом районе ночью может случиться все, что угодно». Она поднялась на ноги и продолжала стоять, сложив руки в позе терпеливого ожидания.

Гил пробормотал: «Ну ладно. Сонджали, нам придется, наверное, идти».

«Но я не хочу уходить. Мне весело. Почему бы тебе не проводить Гейде домой? Ты можешь сразу вернуться».

«Как же так? К тому времени, как я вернусь, все уже будут расходиться!»

«Ничего, ничего! — успокоил его Бохарт. — Сегодня мы празднуем до рассвета! Кстати, можно сменить обстановку. Я знаю местечко получше, там можно встретить интересных и полезных людей».

Гил повернулся к Сонджали: «Ты не хочешь прогуляться? Мы могли бы поговорить...»

«Гил, будь человеком! Такой пустяк, а мне здесь весело!»

«Ну хорошо, — Гил вздохнул и повернулся к Гейде. — Пойдем».

«Захолустный притон! — заявила Гейде, как только они вышли из таверны. — Никогда бы сюда не пришла, если б знала, в какой компании окажусь! По-моему, все твои друзья — нелегалы. О них следовало бы доложить в Собес».

«Ничего подобного! — возразил Гил. — Они такие же нелегалы, как я».

Гейде многозначительно хмыкнула и больше не раскрываларот.

Они доехали в капсуле до Брюбена, дошли до Ондл-сквера, углубились в переулок Госгара и остановились у дома, где жила Гейде. Открыв дверь и заходя внутрь, Гейде обернулась и ухмыльнулась, обнажив большие редкие зубы: «Вот мы и пришли. Здесь тихо, нет никаких похабников и потаскух... Я не говорю, конечно, о Сонджали, она просто испорченная девчонка с извращенными наклонностями. Не желаешь зайти? Я могла бы заварить чаю. В конце концов, еще не слишком поздно».

«Нет, спасибо, — отказался Гил. — Я предпочитаю вернуться к друзьям».

Дверь тут же захлопнулась у него перед носом. Пересекая Ондл-сквер на обратном пути, Гил заметил, что в мастерской еще горел приглушенный занавесками свет: Амианте продолжал вырезать очередную панель или просто засиделся за чтением вырезок из древних газет. Гил невольно замедлил шаги, подумав, что отец, наверное, тоже был бы не прочь выпить и повеселиться в таверне. Скорее всего нет... Тем не менее Гил еще несколько раз оборачивался, чтобы увидеть отблески одинокой лампы в круглых янтарных просветах двери.

Вернувшись в капсуле Обертренда на южную окраину Фёльгера, Гил поднялся на гребень прибрежной возвышенности к банкетному залу «Под корявой ивой». К своему огромному разочарованию он сразу заметил, что в заведении уже потушили огни — все посетители разошлись, оставались только уборщица и официант.

Гил подошел к официанту: «Я здесь выпивал с друзьями, за этим столом. Они не сказали, куда пошли?»

«Никто ничего не говорил. Они здорово развеселились, и не удивительно — столько вина выпили! Нет, не знаю, куда они пошли».

Гил медленно спустился с холма. Может быть, они отправились в таверну Кичера, что в районе Като? Вряд ли. Гил горестно рассмеялся и пошел пешком по темным, отзывающимся эхо улицам Фёльгера, мимо каменных складов и хижин, сложенных из древнего черного кирпича. Со стороны устья реки наползал туман, и вокруг редких фонарей сияли влажные ореолы. Наконец, уныло опустив плечи, промокший Гил доплелся до Ондл-сквера. Здесь он остановился, после чего медленно прошел в переулок Госгара и приблизился к двери с изображением голубых песочных часов. Сонджали жила на четвертом, мансардном этаже. Окна четвертого этажа глухо темнели. Гил сел на ступеньку и стал ждать. Прошло полчаса. Вздохнув, Гил поднялся на ноги. Скорее всего, Сонджали давно вернулась домой и легла спать. Он тоже пошел домой и улегся спать.

Проснувшись следующим утром, Гил обнаружил, что Амианте уже встал и хозяйничал на кухне. Помывшись и одевшись в рабочий комбинезон, Гил спустился к готовому завтраку.

«Ну и как? — спросил Амианте. — Повеселились?»

«От души. Ты слышал о банкетном зале «Под корявой ивой»?»

Амианте кивнул: «Приятное место. Там все еще подают грязевых угрей с эспержем?»

«Ага, — Гил прихлебывал чай. — Найон Бохарт был в центре внимания. Еще там был Флориэль. И пара других выпускников нашего класса наглецов и упрямцев».

«Да-да, понятное дело».

«Ты знаешь, что через месяц выборы мэра?»

«Забыл. Без тебя и не вспомнил бы. Подошло время, стало быть».

«Мы решили собрать сотню талонов и внести имя Эмфирио в список кандидатов».

Амианте поднял брови. Помолчав, он отхлебнул чаю и заметил: «У агентов Собеса нет чувства юмора».

«Какое им дело? Мэрия и выборы мэра не входят в их компетенцию».

«В компетенцию службы социального обеспечения входит все, чем занимаются иждивенцы».

«Но что они могут сделать? Никакими правилами не запрещается выдвигать кандидатуру мэра!»

«Кандидатуру мертвеца? Кандидатуру легендарного героя?»

«Значит, мы нарушим правила?»

«Строго говоря, если буквально истолковывать действующие постановления, никакого нарушения нет, так как в данном случае вы никого не вводите в заблуждение. Если большинство горожан желает выбрать мэром легендарного персонажа... Конечно же, могут существовать возрастные ограничения, могут потребовать предъявления справки о прописке кандидата по месту жительства — и так далее, и тому подобное. Всегда найдут, к чему придраться. В таком случае, конечно, имя Эмфирио нельзя будет даже вывешивать на доске объявлений».