Наконец наступил покой. Гил поднял флягу с вином, рассмотрел ее содержимое в лунном свете: «Нам еще хватит — и тебе, и мне».

«У меня голова кружится», — сказала Шанна.

«У меня тоже, — Гил взял ее за руку. — Волшебная ночь кончится — что будет завтра?»

«Завтра я улечу домой, на башню».

«И когда я увижу тебя снова?»

«Не знаю».

«Но я должен тебя видеть! Я тебя люблю!»

Пригнувшись, Шанна обняла руками колени, подняла лицо к Дамару и улыбнулась: «Через неделю я отправляюсь путешествовать. Путешествовать, путешествовать! В далекие края, в далекие миры, к далеким звездам!»

«Если ты уедешь, я никогда тебя не увижу!» — возмущенно воскликнул Гил.

Шанна покачала головой, изобразив улыбку сожаления: «Скорее всего, так оно и будет».

Жестокая холодная волна просочилась по венам в сердце Гила и превратила его в лед. Он сидел молча и неподвижно, охваченный неопределенным ужасом перед лицом будущего. Через некоторое время к нему вернулся дар речи: «Ты провоцируешь меня на самые необдуманные поступки».

«Нет, нет! — отозвалась Шанна сладким, гипнотизирующим шепотом. — Даже не думай об этом! Тебя могут направить на реабилитацию, они делают с людьми самые ужасные вещи».

Гил медленно кивнул, будто принимая какое-то решение: «Такая вероятность всегда существует». Он снова повернулся к Шанне, обнял ее, стал целовать ее лицо, глаза, губы. Она вздохнула и растаяла у него в руках. На этот раз, однако, Гил был настроен не слишком нежно — он чувствовал себя древним, как Дамар, умудренным опытом всех миров.

В конце концов они поднялись на ноги. «Куда теперь?» — спросил Гил.

«В павильон. Нужно найти отца — он начнет беспокоиться».

«Разве он уже не беспокоится?»

«Нет, не думаю».

Гил положил руки ей на плечи: «Шанна! Мы могли бы куда-нибудь уехать — подальше от Амброя — и жить вместе! На Южный континент! На Манговые острова! Жизнь коротка — почему не сделать ее счастливой?»

И опять Шанна прикоснулась пальцем к его губам: «Это было бы нецелесообразно».

«И я больше никогда тебя не увижу?»

«Никогда».

Неподалеку послышался шорох вкрадчивых шагов. Гил обернулся: массивный черный силуэт терпеливо ждал на берегу залитой лунным светом реки.

«Это всего лишь мой гаррион, — сказала Шанна. — Пойдем, вернемся в павильон».

Гил опустил голову. Шанна неторопливо направилась к разноцветным огням. Гил последовал ее примеру. Утомленное шествие на приличествующем случаю расстоянии замыкал гаррион.

Оказавшись у павильона, Шанна поцеловала Гила в щеку, надела маску и ускользнула в сумятицу цветных теней, в направлении собиравшейся группы лордов и леди.

Сначала Гил смотрел ей вслед, потом отвернулся. Как изменился мир! Какой странной казалась жизнь, которую он вел еще неделю тому назад! Увидев Флориэля, он подошел к нему: «Вот и я! Где Сонджали? Где Найон?»

Флориэль горько усмехнулся: «Ты пропустил всю потеху!»

«Как так?»

«А вот так. Лорд в доспехах — ты, надо полагать, его заметил — проявлял интерес к Сонджали. Найону это очень не понравилось. Когда парочка пошла прогуляться по берегу реки, Найон побежал за ними — хотя, по сути дела, его это никак не касается. В конце концов, Сонджали живет — жила — со мной и за мой счет. Найон пристал к лорду. Гаррион его схватил, отколотил и сбросил в реку. Лорд и Сонджали спокойно отправились в кустики, а Найон, ругаясь и бултыхаясь, выбрался на берег где-то ниже по течению. Больше я его не видел. Красота, да и только!»

Гил расхохотался — резким, лающим смехом. Флориэль взглянул на него с удивлением: «А у тебя как дела? Кажется, ты успел подружиться с красоткой в белом платье».

«Ты не прочь вернуться в коттедж?»

«Почему нет? Вечер пошел насмарку. Никогда больше не приду на сельский бал. Вздор, пьянство и разврат! А развлечься на самом деле нечем. Пошли домой».

Они спустились к погруженному в темноту причалу, и Флориэль, ожесточенно работая веслом, направил ялик к противоположному берегу. Месяц Дамара уже опустился за холмы — в восточной части неба занималось пепельно-серое зарево. В коттедже мерцала лампа — там, завернувшись в одеяло и прихлебывая горячий чай, уже сидел Найон Бохарт. Увидев входящих друзей, он поднял голову и крякнул с приветственно-неодобрительным выражением:

«Вернулись, наконец. Где вас носило? Гаррион избил меня и выбросил в реку — вы это знаете?»

«Так тебе и надо!» — заявил Флориэль, наливая чай себе и Гилу. Наступило напряженное молчание.

Наконец Гил издал какой-то звук — то ли вздох, то ли стон: «Жить в Амброе бесполезно. Пустая трата времени».

«Ты только сейчас это понял?» — с горечью спросил Найон Бохарт.

«Жизнь, как правило, бесполезна где угодно», — хмыкнув, заметил Флориэль.

«Только поэтому я и остаюсь в Амброе! — заявил Найон. — Поэтому — и потому, что здесь мне как-то удается сводить концы с концами».

Гил обхватил ладонями горячую кружку: «Если бы мне хватило храбрости... если бы у кого-нибудь из нас хватило храбрости — мы бы отважились... на что-нибудь».

«На что именно?» — сварливо откликнулся Найон.

«Точно не знаю. На какое-нибудь осмысленное, большое дело. Существуют же возможности сделать что-то полезное, замечательное, наказать подлецов, восстановить справедливость, свершить подвиги, веками вдохновляющие людей! Эмфирио нашел такую возможность».

«Опять Эмфирио? — рассмеялся Бохарт. — Мы уже выжали из этой сказки все, что можно. Ничего хорошего не вышло».

Гил игнорировал его: «Где-то кроется правда об Эмфирио. Я хочу узнать правду. Разве у вас нет такого желания?»

Флориэль, в некоторых отношениях чувствительнее Найона, с любопытством взглянул на Гила: «Почему для тебя это так важно?»

«Призрак Эмфирио преследует меня всю жизнь. Мой отец погиб из-за него — вообразил себя новым Эмфирио. Он хотел, чтобы в Амброе восстановились правда и справедливость. Ради чего еще он стал бы лезть на рожон?»

Найон пожал плечами: «На правде и справедливости яичницу не поджаришь». Он оценивающе пригляделся к Гилу: «А особа, с которой ты связался, по-моему, из барышень. Разве не так?»

«Так. Ее зовут Шанна», — почему-то очень тихо ответил Гил.

«Фигура у нее что надо. Ты условился о новом свидании?»

«Она отправляется путешествовать».

Подняв брови, Найон снова присмотрелся к Гилу, после чего издал короткий язвительный смешок и повернулся к Флориэлю:

«Если хочешь знать мое мнение, наш приятель Гил втюрился по уши!»

Флориэль, все еще оскорбленный предательством Сонджали, мало интересовался мнениями Бохарта: «Со всеми случается».

Найон Бохарт обратился к Гилу серьезным, хотя и несколько снисходительным тоном: «Дружище! Не принимай близко к сердцу интрижки с барышнями! Для чего, по-твоему, они посещают сельские балы? Чтобы быстренько переспать с кем-нибудь, у кого еще, так сказать, остались дрова в топке. Таким образом они снимают напряжение, получают эмоциональную встряску. В конце концов, в башнях они ведут неестественную жизнь. Тщеславие, надменность и холодность других исправителей в конце концов становятся невыносимы. Тогда они напяливают маски и заявляются на маскарад, чтобы погреться часок-другой у огонька неподдельной страсти».

«Чепуха! — пробормотал Гил. — Дело обстояло совсем не так»

«Ха! Она хоть раз сказала, что тебя любит?»

«Нет».

«Она хоть немного сопротивлялась? Скромничала, стеснялась?»

«Нет».

«Она согласилась встретиться с тобой снова?»

«Нет. Но она все объяснила. Сказала, что скоро уедет путешествовать».

«Неужели? — Найон задумчиво почесал подбородок. — И сообщила, когда именно?»

«Да».

«Когда же?»

Гил с подозрением покосился на Бохарта — тон его вопросов, первоначально иронический, внезапно стал нарочито обыденным: «Почему это тебя интересует?»