За два последующих дня греничары были оттуда выкурены, часть их перебита или пленена. Мониторы же больше не рискнули выйти из Сулинского рукава, пока мы оставались на Дунае.
Невозможно было без сплошной обороны на суше, без прожекторов, которыми мы тогда не располагали, полностью пресечь просачивания с правого берега мелких групп противника (особенно если они ночью в глухих местах пересекали Дунай на одной-двух лодках, бесшумно гребя обернутыми мешковиной веслами). Но противник убеждался, что от более крупных вторжений советский берег по-прежнему защищен. Удерживалась и румынская территория, занятая в результате десантов.
На ночь корабли рассредоточивались так, чтобы сектора наблюдения с них перекрывали один другой. Благодаря высокой воде оказалось возможным ввести два бронекатера по узкой протоке в озеро Ялпух, и там они тоже несли дозор, содействуя отошедшим на рубеж озера частям 14-го корпуса. Но на Дунае корабли не могли больше действовать выше Измаила. А как раз между Измаилом и Рени чаще всего приходилось отбивать попытки врага зацепиться за левый берег. Если это происходило далеко от позиций береговых батарей, часть орудий превращалась в кочующие. Батарея на конной тяге — подвижной артрезерв Матвеева— не раз выдвигалась к Карталу, где до недавнего времени стояли гаубицы чапаевцев. Выручали и пулеметные гнезда, созданные на постах СНиС.
Подводя итоги прошедшего боевого дня и готовясь к завтрашнему, в штабе ломали голову над тем, как и чем укрепить уязвимые участки обороны. На левом фланге надо было не дать врагу отрезать флотилию от моря. На правом — удержать Рени. Подразделения, прикрывавшие городок в устье Прута, возглавил начальник оргстроевого отделения штаба подполковник П. А. Комаров. В некоторых донесениях тех дней упоминается сводный полк Комарова. Фактически же мы имели под Рени — кроме 724-й батареи и пулеметной роты — не больше батальона.
Из Севастополя телеграфировали: «Можем прислать до тысячи краснофлотцев, если найдете, чем вооружить». Запасом винтовок флот не располагал — не морское это оружие. Но и нам неоткуда было их взять, все трофейные уже пошли в ход.
Обстановка требовала от дунайцев все большего напряжения сил. Летчики капитана Коробицына теряли счет вылетам за день — то для воздушного боя, то на штурмовку. И никто не жаловался на перегрузку. Однако побывавший у нас инспектор флотских ВВС признал, что этим отважным ребятам необходимы хотя бы двое суток передышки, и из Одессы прилетела на подмену другая истребительная эскадрилья. А морские бомбардировщики продолжали по нашим заявкам наносить удары по Тулче, Исакче, Периправе.
Новый начальник разведотделения капитан Оссовский, назначенный вместо погибшего Зайцева из сухопутных пограничников (он еще носил прежнюю свою форму с зеленой фуражкой), докладывал сведения о продолжающемся сосредоточении на том берегу вражеской пехоты со средствами усиления. И мы готовились отстаивать Измаил. В обкоме партии, у М. Г. Кузнецова, обсуждались меры укрепления обороны города, которые предусматривали использование всех наличных сил и ресурсов.
Поддержкой служило и сознание, что Чапаевская дивизия и другие войска, отведенные непосредственно от границы, находятся близко и, если потребуется, могут за считанные часы вновь выдвинуться к Дунаю. КП 14-го корпуса по-прежнему был в Болграде, генерал Егоров оставался нашим оперативным начальником. Положение, когда флотилия своими силами, только с двумя стрелковыми батальонами на правобережном плацдарме, держала дунайский фланг Южного фронта, представлялось временным, переходным, да иным и не могло быть. Но к чему переходным — мы пока не знали.