Воротников вновь заговорил бархатисто:

— Сейчас вам нужно пообщаться с Людмилой. Секретарем. Разберитесь, как мы тут работаем. Через пару часов я разгребусь, и мы побеседуем. Понятно?

Следуя привычке повторять распоряжение, дабы не попасть впросак, если что-то не уловила, она перефразировала:

— Выясняю структуру фирмы, первоочередные и недоделанные дела секретаря, а через два часа — к вам?

Он кивнул, и Тамара Владиславовна почувствовала облегчение от того, что ее работа с Воротниковым не прекратилось, еще не начавшись. Зря она показывала характер. Ей нужны его деньги, а ему — ее способность терпеть его капризы. Остается надеяться, что обмен будет эквивалентен.

Когда задастенькая Людмила и прямоугольная Панкратова вышли, Воротников задумался о новой сотруднице.

Безусловно умна, быстро схватывает суть и довольно опытна по части организации личной работы. Уже хорошо: не придется учить прописным вещам. Но не слишком ли дерзит? С одной стороны, это обнадеживает. Поддакивающих ему и так хватает. Потому и буксует его фирма в последнее время. Нужна инициатива, а она возможна только у того, кто имеет свое мнение. С другой стороны, желание спорить по поводу и без — само по себе не бог весть какое достоинство. Впрочем, ему все равно деваться некуда. Без надежного референта работу не наладишь, а иного пути, как пробовать претенденток в деле, он для себя не нашел.

Новенькая хотя бы придерживается в своих возражениях внятных резонов. Выучка в ней чувствуется, а в остальном можно и обломать.

Когда Валерий Захарович покончил с первоочередными на сегодня звонками, устал и захотел отвлечься, он попытался чуть-чуть разобрать завал на своем столе. Сортируя бумажки, опять наткнулся на справку о Панкратовой.

Было в этой нескладной женщине некое своеобразие, заставившее его еще раз вчитаться в ответы, четко написанные в графах анкеты. Окончила пединститут с отличием, но сумела, хватило ума ни дня не проработать в школе. Сразу после института нашла работу в Главснабе, учась заочно. Получила еще один красный диплом — по специальности «управление производственным предприятием». Но и на этом не успокоилась, а прошла еще четыре курса операторов персональных компьютеров. Всякий раз изучала новые программы, едва они появлялись на российском рынке.

В свои сорок четыре года Воротников уже от многого устал.

Принадлежа к людям, у которых работа — первое и главное в жизни, Воротников немало сил потратил, чтобы найти женщину, которая бы и по душе пришлась, и в работе была надежным соратником. Однако с годами убедился: женщин, способных полноценно соучаствовать в его делах, гораздо меньше, чем желающих делить постель и кошелек. Когда решил, что соответствующих его мечте вообще нет в природе, то поддался минутной слабости. Сделал предложение своей очередной любовнице, которая была ничуть не лучше других. Но к его увлеченности работой она относилась, как другие — к желанию мужей гульнуть на стороне.

И теперь Воротникову досаждало постоянное нытье супруги о том, что он уделяет ей мало внимания. Можно подумать, женившись, он подписал контракт на работу при ней нянькой и сопровождающим. Бог с ней, с ее любовью бестолково тратить деньги. Но постоянное недовольство им матери его ребенка сидело в душе занозой. Из-за которой идти домой, к новым упрекам и недовольным гримасам, просто не хотелось.

Зато сейчас он эту проблему решил. Кабинет был разделен на две части, и в дальней от входа ему оборудовали комнату отдыха. Мини-квартирку со всем необходимым.

Очевидная бесполость новенькой очень его устраивала. Знал по опыту: женщины, которым не повезло с внешностью, часто отличные работницы. У таких дело меньше зависит от душевных треволнений.

Как все руководители-самоучки, которые взлетели на волне «всеобщего хапка», когда полученный за взятку льготный кредит позволял быстро и без особых трудов развернуться, Воротников управлял своей фирмой, довольствуясь здравым смыслом. О психологии и грамотной организации управления он знал лишь понаслышке, из прочитанных на бегу учебников, переведенных с английского. А о научной организации собственного труда вообще понятия не имел. В нем еще сильны были иллюзии: если хватило одного здравого смысла, чтобы раскрутить дело, то его хватит и на то, чтобы довести бизнес до ума и сохранить.

Вот только бы найти надежных помощников, которые ходят на работу ради самой работы.

— Валерий Захарович, — раздался из селектора голос новенькой, — вы назначали мне это время для беседы. Это в силе?

— A-а. — Он посмотрел на часы. На кой нужно носить хронометр с будильником, если забываешь его заводить? — Конечно. Заходите.

Панкратова положила перед ним четыре листа бумаги, на которых были отпечатаны таблицы.

— Мы с Людмилой систематизировали ваши поручения. Здесь, — сказала она, показывая шариковой ручкой на первый лист, — то, что уже сделано. Вторая таблица — то, что делается. Рассортировано все по датам поручения и времени, которое необходимо на работу. В последней колонке — инициалы ответственного. Третья таблица — то, что пока мне непонятно: зачем это нужно? Четвертая — то, что вызвало сомнение: нужно ли это сейчас? Не устарело ли?

Воротников рассматривал таблицы со смесью любопытства и неудовольствия. Это было именно то, что ему, тонувшему в суете, тратящему массу времени на второстепенное, требовалось позарез. Но в изложении Панкратовой все выглядело слишком просто. И он невольно почувствовал себя круглым болваном, который сам не догадался сделать такие сводки. К тому же, со свойственным ему умением быстро схватывать суть, он заметил строчку «итого», суммирующую необходимое для выполнения его поручений рабочее время. Цифра показывала, что он завалил Людмилу работой до конца будущего года. Неудивительно, что та не успевает.

Слегка покраснев, Валерий Захарович вгляделся в глаза новенькой. Не обнаружив за стеклами кургузых очков насмешки, он вздохнул:

— Умничка. А это что за колонки? — Он постучал желтым от табака ногтем по краю листка и поднял взгляд на Панкратову.

Она села справа от него. В то кресло, которое обычно занимала Ирина. Но если у той юбка в нем почему-то всегда сползала на бедра и колени вызывающе торчали, то у новенькой ног словно не было вовсе. Голова и руки, торчащие из задрапированной блеклой материей тумбочки.

— Это для сортировки по важности и спешности, — объяснила Тамара Владиславовна. — Чтобы ориентироваться в приоритетах.

— Умничка, — повторил Воротников. — Я убеждаюсь, что вы — тот человек, который мне нужен. Скажите Колосковой, пусть она проведет вас по отделам, познакомит с сотрудниками. Согласуйте с ними ваши соображения. А потом, вечером, сверим их оценки с тем, как я сам это, так сказать, проградуирую. Ясно?

— Сделать приказ о себе, — прочитала Тамара Владиславовна свою скоропись, — познакомиться с сотрудниками. Выяснить, как они сами градуируют задачи и проблемы. Потом — в пять часов? — согласовать с вами план работы до конца недели и распределение дел по срочности-важности. Так?

— Именно, — подтвердил Воротников, стараясь, чтобы его слова прозвучали снисходительно.

Эта женщина вела себя непривычно четко и самостоятельно. А он, хоть и говорил направо и налево, что именно этого жаждет от своих сотрудников, оказался к подобному не готов. На самом деле уверенность других в себе он нередко воспринимал как вызов. Особенно если человек, как Панкратова, демонстрировал организованность, которой ему самому не хватало.

— Только не в пять, а в полшестого, — недовольно буркнул Валерий Захарович, чтобы окончательное решение осталось за ним.

Когда за Панкратовой закрылась дверь, он еще раз отыскал в своем бумажном завале ее резюме и на прямом телефоне набрал приписанный секьюрити на полях номер ее бывшего начальника — Глебского. На месте того не оказалось.