Существо прошло по коридору по пятам за Этцвейном в первое помещение, откуда уже был виден лоскут безоблачного неба.

Этцвейн взобрался на скамью, высунул голову наружу и вздохнул. Воздух казался удивительно чистым и свежим. А в небе, в самом зените, висел огромный, медленно вращавшийся диск-звездолет. Обращенный к трем солнцам край красновато-бронзовой оболочки переливался трехцветными слепящими отражениями. Высоко над большим звездолетом парили еще четыре диска поменьше.

Этцвейн смотрел вверх, оцепенев от ужаса. Большой диск постепенно опускался. Нырнув обратно в прореху, Этцвейн сообщил Ифнессу неприятные новости.

«Скорее! — отозвался землянин. — Помогите симбионту выбраться и крепко держите его за ремни!»

Этцвейн вылез наружу и ждал. Снизу, из темной щели, показалась лилово-черная голова с кольцевыми костистыми выступами черепа. Как только появились плечи и кожистая сумка с асутрой, Этцвейн схватил сумку и потянул ее к себе, стараясь оторвать от черного тела. Нервное волокно натянулось — циклоп гортанно буркнул, отпустил края отверстия и упал бы внутрь, если бы Этцвейн не обхватил рукой жилистую шею. Другой рукой он выхватил из-за пояса кинжал и обрубил нерв. Извиваясь и цепляясь членистыми ногами, асутра вылезала из сумки. Этцвейн отшвырнул ее на бронзовую поверхность сектора, потом напрягся и вытащил из дыры лилово-черного антропоморфа. Быстро подтянувшись, выпрыгнул Ифнесс: «Почему столько возни?»

«Я оторвал асутру — вон она удирает. Подержите-ка этого приятеля, я ее добью».

Недовольный землянин нахмурился, но подчинился. Циклоп рванулся было за Этцвейном, но Ифнесс ухватил его за ремни. Этцвейн догнал отчаянно семенящую ногами асутру, высоко поднял тяжелый камень и с силой опустил на темно- коричневое насекомое.

Тем временем Ифнесс отвел внезапно обмякшее, безвольно волочащее ноги существо за выступ скалы, чтобы укрыться от приземляющегося звездолета. На бегу схватив быстроходцев за поводья, Этцвейн последовал за ними.

Историк осведомился ледяным тоном: «Почему вы убили асутру? Теперь симбионт — порожний сосуд. Брать его с собой бессмысленно, одни хлопоты».

Этцвейн сухо ответил: «Я это прекрасно понимаю. Звездолет, однако, приземляется, а мне говорили, что асутры умеют передавать мысли на расстоянии. Вы хотите, чтобы нас поймали?»

Ифнесс крякнул: «Сообщения о телепатических способностях асутр экспериментально не подтверждены». Он посмотрел вверх, на круто поднимающуюся расщелину: «Нужно спешить… Осторожный Фабраш не станет ждать слишком долго».

Узкая, извилистая, усыпанная обломками скал расщелина не позволяла ехать верхом. Этцвейн карабкался впереди и тащил на поводу быстроходнее. За ним пробиралось темное одноглазое существо, растягивая и сокращая напрягавшиеся в перепонках сочленений сухожилия в непривычной для человеческого глаза последовательности. Последним шел Ифнесс, легко и спокойно перешагивавший с камня на камень с отстраненно-задумчивым выражением на лице.

Взобравшись на хребет, они повернули на юг по соседней ложбине и скоро вернулись, спускаясь по осыпи, туда, где оставили проводника. Фабраш похрапывал, прислонившись спиной к скале в удобном месте на склоне, откуда через просвет в каньоне можно было видеть часть покрытой песком равнины. На равнине уже не было ни новоприбывших звездолетов, ни остатков разрушенного корабля. Разбуженный близким перестуком копыт, Фабраш вскочил с испуганным возгласом. Ифнесс поднял руку, призывая его сохранять спокойствие: «Как видите, мы выручили из беды существо, оставшееся в живых после бомбардировки. Вы когда-нибудь встречали что-нибудь подобное?»

«Никогда! — заявил Фабраш. — Ничего себе пугало! В страшном сне не приснится. Зачем вы его взяли? Кто его купит?»

Ифнесс позволил себе слегка усмехнуться: «Редкость в своем роде, уникум! Коллекционер экзотических чучел или владелец бродячего цирка не пожалеет денег на такой экспонат. Кстати, что происходило в верховьях долины?»

Фабраш удивленно воззрился на историка: «Как? Разве вы там не были?»

«Мы скрылись за гребнем холма, — объяснил Ифнесс. — Если бы мы остались, нас могли бы заметить — и кто знает, чем бы все это кончилось?»

«Конечно, конечно, понятное дело. Ну и дела! Я, честно говоря, так ничего толком и не понял. Опустился огромный корабль и поднял остатки разрушенного диска — как прилипший к ладони листок…»

«Один кусок корпуса? — вмешался Ифнесс. — Или два, большой и поменьше?»

«Два, сначала большой, потом другой, поменьше. Когда звездолет отлетел в сторону и нырнул второй раз, я подумал: „Увы! Конец моим компаньонам-работорговцам!“ Глубоко огорченный, я сидел и размышлял об удивительной жизни и невероятной удаче Кирила Фабраша, но вы тихонько подкрались и застали меня врасплох. Ха!» Фабраш скорбно покачал головой, порицая себя за недостаток бдительности: «Если б на вашем месте был Хозман Хриплый, не гулять бы мне уже на свободе! Так что вы собираетесь делать дальше?»

«Мы хотим как можно скорее вернуться в Шахфе. Но прежде всего налейте в кружку воды. Это существо провело в заточении несколько суток».

Фабраш цедил воду из седельного меха с горестной усмешкой, явно блуждая мыслями по лабиринту превратностей судьбы. Циклоп без колебаний опрокинул содержимое кружки в отверстие у основания шеи. Ему дали еще воды — он выпил четыре кружки. Когда Ифнесс протянул ему ломтик холодца из походных запасов, существо отказалось, осторожно отведя руку землянина в сторону. Сушеные фрукты, однако, оно немедленно отправило в глотку. Другие продукты, предложенные Ифнессом — соль, кусок горбового жира и молотое зерно для выпечки лепешек — существо отвергло.

Спутники перераспределили тюки с провизией и посадили лилово-черного циклопа на освободившегося вьючного вола. Почуяв нечеловеческий запах, быстроходец отпрянул и задрожал. Всю дорогу этот вол оскорбленно переступал негнущимися ногами и шумно фыркал, раздувая ноздри.

Четыре всадника спускались знакомой тропой по долине Вуруша. Приближался вечер. Циклоп вяло покачивался в седле, не проявляя никакого интереса к окружающему пейзажу. Этцвейн спросил у Ифнесса: «Как вы думаете, он шокирован происшедшим? Истощен и напуган? Или просто тупой, как рогушкои?»

«Рано делать какие-либо выводы. В свое время, надеюсь, удастся узнать гораздо больше».

«Что, если он сможет служить чем-то вроде переводчика между людьми и асутрами?», — предположил Этцвейн.

Землянин нахмурился — эта мысль еще не приходила ему в голову: «Не исключено». Ифнесс вопросительно взглянул на Фабраша, натянувшего поводья: «В чем дело?»

Проводник указал на восток — туда, где отроги Оргая постепенно переходили в бескрайнюю равнину: «Всадники — человек шесть или восемь».

Ифнесс привстал в стременах, всматриваясь вдаль: «Они едут к нам, и довольно быстро».

«Нужно спешить, — забеспокоился Фабраш. — В этих местах никогда не знаешь, кто твой друг, а кто задумал поживиться за твой счет». Подстегнув вола, он поехал размашистой рысью. Ифнесс и Этцвейн последовали его примеру, причем Этцвейн успевал подгонять плетью быстроходна, обремененного темнокожим циклопом.

Кавалькада неслась галопом по берегу реки. Ифнесс раздраженно морщился. Циклоп схватился за загнутые назад рога быстроходца, деревянно выпрямившись в седле. По мнению Этцвейна, на протяжении первых трех километров они заметно опережали преследователей, а потом довольно долго ехали примерно с той же скоростью. В конце концов, однако, расстояние между четырьмя спутниками и скакавшей по равнине бандой стало заметно сокращаться. Долговязый Фабраш бешено погонял вола, стоя в стременах и прижавшись к шее животного. Пляшущая на ветру борода-сосулька болталась у него над плечом. Обернувшись пару раз, он прокричал: «Хозман Хриплый, с раболовецкой бригадой! Спешите! Если вам дороги свобода и жизнь — спешите!»

Быстроходцы начинали уставать. То один, то другой переходил на сбивчивую тяжелую трусцу, что вызывало у Фабраша приступы истерической ярости. Быстроходцы преследователей тоже выдыхались — темп погони замедлился. Солнца кружились над западным горизонтом, поперек реки пролегли три дрожащие, сверкающие дорожки. Фабраш оценил расстояние, отделявшее их маленький отряд от раболовецкой банды, прищурился на закат и горестно возопил: «Вам не терпелось узнать секрет Хозмана? Узнаете! Не наступит ночь, как все мы станем рабами!»