— Вы чем-то расстроены? Если да, то скажите, в чем дело. Я сейчас просто не в состоянии задавать наводящие вопросы.

— Хорошо. За исключением того, что вы даже не поинтересовались, как я себя чувствую, у меня все в порядке. Спасибо, что хотя бы с опозданием, но все-таки спросили.

Джесси положил руку на ее плечо.

— Извините, — сокрушенно произнес он. — Я решил, что все нормально, иначе бы вы сказали. Вы ударились? Вам больно? Может, заедем в больницу? — Карие глаза тревожно осмотрели ее.

— Никаких опасных для жизни повреждений, если вы спрашиваете именно об этом. Столкновение было слишком незначительным, мне даже показалось, что оно приснилось. — Ренни сидела выпрямившись, скрестив руки на груди и смотрела в окно.

Джесси начал раздражаться.

— Почему же вы злитесь?

— Ничего подобного.

— Как бы не так! От вас исходит поток ледяной ярости. Мне было гораздо теплее на улице. — Он едва сдержался, чтобы не перейти на крик.

Ренни медленно повернулась и насмешливо посмотрела на него. В каждом произнесенном ею слове таился яд.

— Честно говоря, я несказанно удивлена, что вы до сих пор не торчите под дождем, осматривая свой драгоценный автомобиль: вдруг на нем появились царапины или, не дай Бог, какой-нибудь негодяй заляпал его грязью.

— На что вы намекаете, Ренни?

— Ни на что я не намекаю, Джесси. Просто эта машина значит для вас гораздо больше, чем я. Или любой другой человек.

— Неужели?

— Когда нормальные люди попадают в аварию… — Судя по ее тону, он к этой категории не принадлежал. — …они первым делом убеждаются, что у их попутчиков все в порядке, а потом уже принимаются осматривать железо. И они дважды подумают, стоит ли вытаскивать пожилую женщину под дождь, хотя она и является виновником аварии.

— Я ведь уже покаялся. Вас осчастливят повторные извинения?

— Можете не трудиться. Я вам больше не верю.

— Почему? — настаивал он.

— Робин вел себя так же, его извинения всегда были неискренними. И когда он опаздывал, и когда забывал про годовщину свадьбы, и даже когда не заметил, что родилась его дочь.

— Вот об этом я и говорю. За его ошибки и промахи вы ругаете меня. — Он до боли вцепился в руль.

— Трудно этого не делать, если вы поступаете таким же образом, — резко ответила Ренни.

— Черт побери, женщина! Когда вы поймете, что я не ваш муж? — Джесси почти кричал.

— Слава Богу, и никогда не были.

— Можете поблагодарить и за то, что не собираюсь.

После этих слов он замолчал, уставившись на дорогу.

Наконец Джесси взял себя в руки, и злость понемногу утихла. Довольно быстро они доехали до нужного поворота и через несколько минут остановились у дома Ренни. Он вздохнул, откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Когда он посмотрел на спутницу, та старательно рассматривала свои руки.

— Что теперь, Ренни?

Она подняла глаза. Они казались огромными, в них стояла боль.

— Не знаю. Думаю, мне надо идти домой, не провожайте меня, не надо. Пока, Джесси.

В ее словах прозвучала какая — то испугавшая его обреченность.

— Подождите, — сказал он. — Пожалуйста. — Она молча села на место. — Послушайте, наверное, мы оба сегодня устали и перенервничали.

Вместо ответа Ренни подняла брови, на губах возникло слабое подобие улыбки.

— Ну хорошо, я перенервничал. Но, думаю, и вы тоже, хотя здесь в основном моя вина. — Джесси нахмурился, пытаясь разобраться в собственных чувствах. — Мне очень понравился сегодняшний день, во всяком случае, до того момента, как мы сели в машину, и я не хочу, чтобы из-за какого-то недоразумения мы перестали встречаться. — Он коснулся ее щеки.

У нее в глазах мелькнуло нечто вроде сожаления. Так ему показалось.

— Не думаю, что это недоразумение, Джесси. Скорее, напоминание о том, как мы с вами не похожи, и ценности у нас совершенно разные.

— Например?

— Для меня люди значат гораздо больше, чем вещи. Я не уверена, что для вас тоже, — печально сказала она.

Джесси опять разозлился.

— По-моему, я уже говорил вам: не следует осуждать меня за ошибки вашего мужа. Если вы не способны понять, что для меня семья и друзья важнее всего на свете, то, видимо, нам действительно лучше не встречаться. — И, не удержавшись, прибавил: — Если вы так же пилили Робина, то неудивительно, что он старался поменьше бывать дома.

Ренни задохнулась и выскочила из машины, а он сразу пожалел о своих необдуманных словах. Хорошо бы вернуться на несколько мгновений обратно, но слово не воробей. Он смотрел, как Ренни достает ключ, отпирает дверь, скрываясь из виду и из его жизни.

Дни становятся все длиннее, солнце заходит все позже. Бекки уже пора ложиться спать, а на улице еще светло. Ренни смотрела в кухонное окно и думала о своем.

— Почему мистер Дэниельс не зашел к нам, когда приезжал за Бриттани? — вернул ее к действительности голос дочери. — Он сидел в машине и ждал, пока она его увидит.

Бекки сказала это таким огорченным тоном, что Ренни заставила себя улыбнуться и повернулась к дочери.

— Наверное, он просто устал, дорогая.

— Бриттани говорит, что у него с воскресенья болит голова. Мам, ты думаешь, он заболел?

— А почему ты о нем беспокоишься? — спросила Ренни, со страхом ожидая ответа.

— Просто так. Мне было весело с ним. Тебе ведь он тоже нравился, правда? — Глаза Бекки округлились от невинного любопытства.

Ренни больше не удивлялась острой боли, которая пронзала ее всякий раз при воспоминаниях о Джесси.

— Да, мистер Дэниельс мне нравится, — спокойно ответила она.

— И мне тоже. Может, он придет к нам опять, когда у него пройдет голова.

Доев печенье, Бекки убежала к себе, чтобы успеть почитать немного, пока не погасили свет.

Ренни складывала в холодильник остатки ужина, когда резкий телефонный звонок так испугал ее, что она даже выронила свое любимое блюдо. Ей пришлось аккуратно обойти груду осколков, перемешанных со спагетти, чтобы добраться до телефона.

— Алло, — сказала она и тихо чертыхнулась, наступив на кусок стекла.

— Это новый способ отшивать назойливых распространителей товаров? — раздался голос свекрови. — Честно говоря, я сомневаюсь, что на них подействует такая манера общения, а вот друзья могут обидеться.

— Тогда нужно срочно отказываться от подобных опытов, — засмеялась Ренни. — Я уже потеряла друзей, чтобы продолжать в том же духе. То есть мне звонили в эти дни немногие, — быстро добавила она, стараясь исправить оплошность.

— Мы говорим о конкретном человеке?

— Наверное, я просто соскучилась по Вики, — ответила Ренни, чтобы переключить Медлин на другую тему. — Обычно мы болтаем с ней по нескольку раз в неделю, и сейчас у меня в доме непривычно тихо.

— А в чем дело? Я думала, тебе любезно составляет компанию ее симпатичный деверь. Разве с воскресенья ты с ним не виделась?

— Один раз видела. — Ренни действительно видела его затылок, когда Джесси отъезжал от ее дома вместе с Бриттани.

— И собираешься встретиться с ним опять? — Похоже, Медлин решила выпытать мельчайшие подробности.

— Нет.

— Есть причины?

— Нет. Мы совершенно разные люди, поэтому никакие отношения между нами невозможны. — Ренни закрыла глаза, чтобы сдержать набежавшие слезы. Нет, плакать она не станет.

— Дорогая, я понимаю, это не мое дело, — начала Медлин.

— Раньше тебя подобная малость не останавливала, — перебила её Ренни, сглаживая шутливо — добродушным тоном язвительность слов.

— Ладно. Хочу спросить тебя вот о чем: как два умных взрослых человека могут принимать серьезное решение после единственного свидания? Ты обнаружила у него какие-нибудь отвратительные черты? Неужели он всю ночь храпит?

— Медлин Сойер! Как вы можете задавать подобные вопросы? Откуда мне знать, чем он занимается по ночам?

— Видимо, я приняла желаемое за действительное. Он показался мне таким милым, вот я и подумала, что он сможет стать тем человеком, который вытащит тебя из добровольного одиночества. — И, не давая Ренни возразить, спросила: — Что же вам помешало?