Хутор Соловеньки расположен как бы в теснине, через него проходила на юг хорошая дорога. Восточнее хутора большие и труднопроходимые болота, а западнее – заболоченные леса. Обнаружив отход наших войск, враг, естественно, устремился на юг. Обойти Соловеньки он не мог. Танки и другая боевая техника неизбежно должны были продвигаться этим путём, никакой другой дороги поблизости не имелось. Наше командование правильно определило значение хутора для себя и решило прочно его удерживать в течение всего дня 10-го июня. Немцы в свою очередь задумали нанести главный свой удар в направлении Соловенек, с тем, чтобы разбить и затем без задержек преследовать наши войска. Нам предстоял ещё один тяжёлый оборонительный бой. Удержание хутора было важно и потому, что основная масса советских войск в это время отходила за нашими спинами за реку Десна. К реке они ещё не подошли, поэтому десантникам надо было задержать врага во что бы то ни стало.

На рассвете 10-го июня противник, захватив деревни Быки и Вараксино, перешёл в наступление на хутор Соловеньки. Произошли короткие боевые схватки нашего охранения с передовыми частями немцев. Почувствовав силу сопротивления, враг стал основательно готовиться к бою, подтягивая танки и артиллерию. Примерно черев час его пехота, поддерживаемая танками, двинулась в атаку. Завязался горячий бой. Два немецких танка загорелись – их подожгли наши бронебойщики. Под плотным огнём десантников пехота противника залегла, а затем стала откатываться. В этом бою наиболее удачно действовала 9-я рота под командованием лейтенанта Рыжкова.

Прекратив наземные атаки, немцы ввели в бой авиацию. Они знали, что у нас нет зенитных средств для борьбы с самолётами, и потому действовали на низких высотах. Пулемётный обстрел вели «мессершмитты», а бомбардировщики Ю-88 забрасывали наши позиции крупнокалиберными бомбами. Проведя обработку с воздуха нашего расположения, враг вновь переходил в атаку, но, понеся потери, каждый раз опять откатывался. За день так повторялось неоднократно. Дело дошло до того, что многие работники штаба корпуса и штаба бригады стали работать сидя на неразорвавшихся авиабомбах. Даже мы с генералом Казанкиным пользовались ими как скамейками, правда, перед этим их обезвреживали. В тот день был тяжело ранен в ногу комиссар 8-й ВДБ батальонный комиссар Распопов.

К вечеру поступил приказ из штаба группы войск на наш отход в южном направлении. Как только достаточно стемнело, мы скрытно оставили занимаемые позиции. Свой отход мы прикрывали арьергардом, но противник, получив сильный отпор, не преследовал. Совершая марш на юг, весь корпус шёл в одной колонне. Обозов у нас не было, поэтому большой растяжки колонны не произошло. Ночью в деревне Павлово, на пути нашего движения, советские самолёты сбросили для нас продовольствие и боеприпасы. Этот груз принимали конники, и в результате, когда мы подошли к деревне, много уже не хватало. Хочется отметить, что такие случаи бывали и раньше. Как только груз принимали другие, десантники обычно лишались большей части продовольствия, а боеприпасы им передавали в повреждённой таре. Приняв от кавалеристов собранный ими груз, мы его соответственно распределили. Особенно остро чувствовалась нехватка продовольствия, пришлось сокращать его суточные нормы в надежде на восполнение за другой счёт.

После привала и небольшого отдыха мы вновь должны были продолжать марш к реке Десна. Теперь разделились на две колонны. Правую составили части 23-й ВДБ, а левую – остальные части и соединения 4-го ВДК. Нашей бригаде предстояло следовать строго в южном направлении через деревни Вербилово, Мохан и Ольговка. По прохождении Ольговки мы должны были повернуть на восток и в деревне Новосельцы перейти Десну. Далее нам предстояло продвигаться через лес в восточном направлении до деревни Новые Луки, там соединиться со всеми частями корпуса, отдохнуть и ждать дальнейших указаний. Весь переход бригада должна была совершать в условиях отсутствия непосредственного соприкосновения с противником, соблюдая строгую маскировку возможного авиационного воздействия. Левой колонне корпуса надлежало двигаться на юго-восток, через деревню Берёзовка. В деревне Новоспасское этим частям предстояло форсировать реку и продолжать свой марш на юг, до Новых Лук.

Мы ещё находились на месте и готовились к маршу, когда к нам пришёл старший лейтенант Креута, командовавший у нас 4-м ПДБ. Он со своим батальоном десантировался в тыл врага ещё в апреле 1942-го года. Креута пришёл один, больной и нуждающийся в помощи. У нас он её получил и сумел пройти вместе с бригадой весь остальной боевой её путь.

Совершая марш по заданному маршруту, мы переправились вброд через реку Десна. Река на нашем направлении оказалась мелководной и серьёзным препятствием для нас не стала. Сразу же за рекой начинался большой лес. Так как здесь дорог в нужном направлении не было, пришлось идти по азимуту. Вскоре в небе над нами появилась немецкая авиация. К счастью, на всём пути до Десны самолёты противника нас не обнаружили и не беспокоили. Но как только мы вошли в лес, началась бомбёжка. Мы шли под кронами больших деревьев, наблюдение с воздуха было исключено, а нас всё равно атаковали. Бомбы взрывались сравнительно недалеко. В чём дело? Никто ничего подозрительного не замечал. Было ясно только, что кто-то сообщает о нас противнику. Так продолжалось минут пятнадцать. Наконец самолёты, отбомбившись, улетели.

От длительного марша, его сложности и тяжести, люди сильно устали, некоторые дремали на ходу. Пришлось не только соблюдать дисциплину маржа, но и следить за тем, чтобы колонна не разорвалась. И всё-таки разрыв произошёл – часть бойцов пошла в другом направлении. Впереди идущие в оторвавшейся части не сообщили об этом своевременно командованию бригады, а продолжали идти, не особенно волнуясь, так как прошедшие перед ними (главная часть колонны) оставляли после себя заметный след. Однако где-то на сухом месте след был потерян. Оторвавшаяся небольшая часть колонны взяла немного правее. В это время я после проверки порядка движения колонны шёл в её хвосте. Сил обогнать колонну у меня не было. Я решил так и идти сзади до малого привала. Периодически только проверял направление движения колонны, которую далеко впереди вёл грамотный и хорошо ориентирующийся офицер капитан Гогошин. Вдруг я заметил, что колонна направляется на юго-восток. Передав по цепочке необходимую поправку для движения, я продолжал идти сзади. Колонна выправилась, но вскоре затем опять стала отклоняться. По времени должен уже быть привал, а его всё не было. Это меня насторожило. Я подал команду: «Колонну остановить!» Остановились. Пройдя вперёд, я увидел, что главная часть колонны пропала. Когда и где произошёл отрыв небольшой задней группы? Определить это было нельзя. Возвращаться назад и искать место, где произошёл разрыв, нецелесообразно. Решили следовать дальше по заданному азимуту, в расчёте на то, что, выйдя на восточную опушку лесного массива, мы неминуемо окажемся немного южнее деревни Новые Луки. Так оно и получилось.

Мы приблизились к деревне Клин, что в двух километрах севернее Новых Лук. Лес, где расположились на отдых, был очень сырой, на небольшом расстоянии от комеля[4] каждого дерева стояла вода. Бойцы, ложась, попадали ногами в эту воду. Худо-бедно, но отдохнуть было всё-таки можно, и мы не стали искать другое место.

Примерно на расстоянии 600-700 шагов на северо-восток от нашего расположения, по лесу проходила лежнёвка[5], по сторонам от неё тянулись сплошные болота – даже пешему сойти нельзя, иначе застрянешь в непролазной грязи. Что уж говорить о повозках! Если память мне не изменяет, то длина этого заболоченного участка составляла примерно километр. И вот по такой дороге, днём, на виду у немецкой авиации, двигались обозы советских войск. Немцы непрерывно бомбили, потери среди наших солдат были очень велики. И только к вечеру езда по кровавой лежнёвке прекратилась. Абсурд! Когда я подошёл ближе, то увидел, что в ряде мест дорога полностью разрушена, кругом валялись повозки и трупы лошадей. Как можно было допустить здесь движение в светлое время суток!? Ведь наземный противник пока ещё был далеко и не беспокоил – казалось бы, ничто не мешало обозам спокойно дождаться наступления темноты.