Схватив пистолет, я вместе со всей внезапно взбесившейся толпой раненых и здоровых устремился по стальным переходам к Планетарному Командному Мостику. К своему удивлению, на пути мы почти не встретили сопротивления. Наоборот, все больше и больше народу выскакивало из переплетения металлических коридоров и присоединялось к нашему маршу. В конце концов мы уперлись в исполинские металлические ворота, возвышающиеся над головой, насколько хватало глаз. С громким грохотом створки раскрылись, и мы ринулись на Мостик.

Несмотря на то, что мы видели Планетарный Командный Мостик по телевизору бессчетное количество раз, мы все же были потрясены его колоссальными размерами. Величину помещения было трудно оценить на глаз, поскольку бóльшую его часть занимала гигантская, доминирующая над всем залом голографическая модель Солнечной системы. Почти вся она представляла собой необъятное, раскинувшееся во всех направлениях черное пространство.

Когда мы взошли на Мостик, нам стало казаться, будто мы плывем посреди этой черноты. Поскольку модель была разработана для максимально точного отображения фактических пропорций, Солнце и планеты были маленькими — такими крошечными, что походили на светлячков, тлеющих где-то очень далеко. Тем не менее, они оставались четко различимы. Привлекала внимание алая спираль, начинающаяся от далекой центральной точки света — Солнца. Спираль походила на красные круги, расходящиеся по воде черного океана. Это была траектория Земли. В точке на спирали, отстоящей далеко от центральной звезды, линия меняла цвет с красного на ярко-зеленый, обозначая маршрут, по которому Земле еще предстоит пройти.

Зеленая линия тянулась над нашими головами, и, проследив за ней взглядом, мы увидели сверкающее море звезд. Линия исчезала в глубине этого моря, ее конец уходил за пределы поля зрения. В середине грандиозной черной голограммы плавало также множество светящихся пылинок. Когда некоторые из этих пятнышек подлетели ближе, я понял, что это виртуальные экраны, по которым непрерывно бежали сложные числа и извивались синусоиды.

И тут я увидел Навигационную Платформу — зеницу ока всего человечества. Она походила на серебряный астероид, плавающий в темноте. Размеры ее были невероятны: Навигационная Платформа представляла собой огромный форум, на котором в настоящий момент собралось более пяти тысяч человек. Среди них были лидеры правительства Единства и большая часть Межзвездного Миграционного комитета, ответственного за планирование странствия, а также последние оставшиеся сторонники. Голос высшего исполнительного директора эхом отзывался в окружающем мраке:

— Конечно, мы могли бы держаться до конца, но это грозит потерей контроля над геодвигателями. Если это произойдет, избыток расщепляющегося материала может прожечь планету насквозь или испарить все ее океаны. Поэтому мы решили сдаться. Мы понимаем этих людей. Они терпели достаточно — сорок поколений прошло в трудностях и борьбе, и им не хочется страдать еще сто поколений. Было бы нереально ожидать, что они останутся адекватными в течение такого долгого срока. Но мы просим этих людей помнить, что мы, все пять тысяч присутствующих здесь, от высшего исполнительного директора до рядового, твердо и до конца придерживаемся своих убеждений. Мы знаем, что не увидим дня, который докажет нашу правоту, но если человечеству еще суждена долгая жизнь, в конечном итоге все придут на наши могилы и оплачут нас. Нашим вечным памятником станет сам шар по имени Земля!

Гигантские двери Центра управления с глухим скрежетом открылись, и из них вышли те пять тысяч человек, последние из фракции Земли, что стояли на Платформе. Повстанцы отконвоировали их на берег. По обе стороны дороги теснились гневные толпы. Разъяренный народ плевался и бросал в пленников камни и куски льда. Щитки термокостюмов у некоторых пленников разбились, и их лица обжигал стопятидесятиградусный мороз. Но даже замерзая на ужасном холоде, они продолжали идти, борясь за каждый шаг. Я видел, как маленькая девочка подняла здоровенный кусок льда. Собрав всю силу, на которую было способно ее хрупкое тело, она яростно швырнула ледышку в старого правительственного чиновника. Необузданная ярость, полыхавшая в ее глазах, казалось, прожигала щиток ее шлема насквозь.

Когда я услышал, что все эти пять тысяч человек приговорены к смертной казни, я решил, что к ним отнеслись слишком снисходительно. Да разве для этих людей достаточно одной смерти? Как всего лишь одна смерть может искупить их преступления? Чем они заплатят за свой безумный обман, за уничтожение Земли и человеческой культуры? Они должны умереть тысячу раз! Тут я вспомнил о тех астрофизиках, что предсказали взрыв Солнца, и тех инженерах, которые спроектировали и построили геодвигатели. Конечно, все они скончались лет сто назад, но в тот момент я считал, что их следует эксгумировать и что они тоже должны умереть тысячу раз.

Я почувствовал искреннее удовлетворение, узнав, что палачи придумали отличный способ казни: они снимут ядерные аккумуляторы с термокостюмов приговоренных, а затем оставят преступников на замерзшей поверхности океана. Без аккумуляторов костюмы перестанут согревать негодяев, и запредельный мороз медленно выпьет жизнь из их тел.

Итак, самых коварных, самых бесчестных злодеев в истории человечества выгнали на лед замерзшего океана. Они стояли там, сбившись плотной кучей, а на берегу собралось более ста тысяч человек, которым хотелось посмотреть, как они будут умирать. Две сотни тысяч челюстей сжимались в гневе, две сотни тысяч глаз горели той же яростью, которую я видел у той маленькой девочки.

Все геодвигатели были остановлены. Звезды величественно висели над заледеневшим океаном. Взглянув на них, я представил себе бесчисленные холодные иглы, которые мороз вонзил в осужденных. Я воображал, как их кровь замерзает; как жизнь медленно утекает из их тел. Я наслаждался этими образами и приятное тепло разливалось по всему моему телу. Вид этих людей, медленно умирающих от мучительного холода, воодушевил зрителей на берегу, и они запели «Мое Солнце».

Я тоже пел, устремив глаза туда, где сияла звездочка чуть побольше других. Ее круглый диск лучился желтым светом. Солнце.

О мое Солнце, мать жизни, отец всех вещей! Что может быть более постоянным, чем ты? Что может быть более вечным, чем ты? Мы всего лишь маленькие, основанные на углероде бактерии, не достойные даже презрения пылинки, собравшиеся на камешке, который обращается вокруг тебя. Мы посмели предсказать твою гибель. Как невероятно глупы мы были!

Прошел час, а преступники, враги человечества, по-прежнему стояли на льду застывшего океана. Но в них больше не было жизни, кровь замерзла в их жилах.

И вдруг я ослеп. Прошло несколько секунд, прежде чем зрение начало возвращаться. Перед моими глазами постепенно вырисовывались ледяные поля, земля и люди, стоящие на льду и на берегу океана. Наконец я стал видеть ясно, даже яснее, чем раньше, потому что весь мир был окутан ярчайшим сиянием. Именно эта внезапная вспышка ослепила меня мгновение назад.

Звезды не проступили на небе — яркий свет затмевал их. Казалось, будто вся вселенная растворилась в блеске. Свечение исходило из одной точки в пространстве, точки, ставшей теперь центром вселенной. И располагалась она там, куда я смотрел минуту назад.

Гелиевая вспышка.

Хор, распевавший «Мое Солнце», умолк на середине песни. Многотысячная толпа на берегу застыла; в своем ступоре она почти стала похожа на те пять тысяч, что стояли на льду замерзшие, твердые как скала.

Солнечный свет и тепло благословили Землю в последний раз. Сухой лед на поверхности земли растаял первым, превратившись в струи белого пара; затем начали оттаивать верхние слои воды. Льды нагревались неравномерно, и великий грохот сотряс небеса. Земля вспучилась. Постепенно свет смягчился, и слабая голубизна начала окрашивать небо. Немного погодя зажглось полярное сияние, рожденное интенсивным солнечным ветром, и над нашими головами заиграли сполохи. Они колыхались в небе, словно гигантские разноцветные занавеси.

Последние члены фракции Земли неколебимо стояли в этом внезапном великолепном сиянии. Пять тысяч величественных статуй.