Или Ваас за помощь Салли, он на Рук Айленде являлся синонимом судьбы, фатума и рока. Но нет, вряд ли он был в сговоре с Хьюзом. Теперь становилось понятно, почему главарь слегка морщился при упоминании этого имени. Хотя все мысли блокировал страх, почти животный ужас ловушки.

Образ беса все стремительнее формировался вокруг хозяина жилища, вскоре он уже чудился адским монстром с синей кожей и красными рогами, на что играло и освещение фальшивого “Нового Года” под потолком. Впервые Бен захотел оказаться где угодно, даже в пиратском форте, хоть на вчерашнем жутком празднике, хоть рядом с главарем, но только не в этом подвале, пропитанном смертью и содомским грехом. Один на один с маньяком, который внешне казался все еще спокойным.

— Вот, собственно, — указал рукой на тело Бак, слегка виновато и растерянно, точно кот, который случайно придушил мышь, намереваясь еще помучить.

Бенджамин заставлял себя оставаться спокойным, а голову холодной, отвечал сдержанно, осторожно подходя к трупу, но стараясь держаться ближе к выходу:

— Он мертв, сэр.

— Как мертв? — будто совершенно не понимая такого недоразумения, удивился Хьюз.

— Ну так. Мертв, — пожал плечами Гип, всматриваясь в сделавшееся восковым лицо жертвы, на котором застывали капли пота и слезы в уголках глаз, оставившие бледные разводы на щеках, но приходилось спокойным голосом констатировать: — Причина смерти, скорее всего, травма головы.

Возле кровати Бенджамин заметил несколько плеток разной величины, наручники, кожаные ремни и еще некоторые предметы, о назначении которых доктор задумываться не желал, борясь с подступавшей от омерзения и страха тошнотой.

— ***! А я-то думал, мы еще так мило поиграем, — выругался недовольно убийца, будто сокрушаясь над сломанной вещью, подходя к Бену, спрашивая еще раз: — Точно мертв?

— Точно, точно, — бормотал Бен, но нервы не выдерживали. — Что Вы меня спрашиваете, сэр? Вон он… п-пятнами уже пошел, — мужчина почти взмолился гневно, раздраженно, пребывая на грани паники. — Надеюсь, я могу теперь идти?

Но Бак, огибая кругом Бена с грацией кота, преграждал путь к свободе, в голосе его уже открыто переливались медово-сладкие нотки:

— Ты торопишься?

Доктор ощутил жжение в глазах, как в раннем детстве, когда его однажды окружили ребята постарше с намерением то ли побить, то ли обобрать. Тогда он разревелся в голос, на помощь ему пришла мама, отогнав всех. Но здесь спасения было ждать неоткуда. Водитель разве только оставался наверху, на улице. Но что толку? Из подвала не дошел бы до внешнего мира даже самый отчаянный крик. Все верно: из преисподней в мир живых ведь никто не может докричаться.

Гип сожалел, что родился не каким-нибудь горбатым уродом с косым лицом и ушами-плошками, которого все стараются обходить стороной. Бак с первых секунд знакомства слишком пристально и неоднозначно рассматривал Бенджамина, который отчаянно пытался сохранять официальный вид:

— Простите, сэр, у меня еще много дел.

— Да какие у тебя дела, — усмехнулся Бак, приближаясь, уже дотрагиваясь властной длинной кистью до плеча Бена, продолжая напевать. — Дела, дела… Осматривать таких же мерзавцев и жмуриков? Знаешь, ты тоже вполне ничего. Очень даже…

Бен, как мог, стряхивал руки Бака, которые уже бесстыдно начали прикасаться то к плечам, то к торсу, поглаживая ткань майки. Доктор ощущал, что близок к тому, чтобы разреветься, как в детстве. Но это было бы в высшей мере слабовольно, поэтому он заставлял себя злиться хотя бы, но голос предательски дрожал:

— Отойдите от двери, сэр. Мне надо идти.

Теперь-то он в полной мере начал понимать, что ощущает Салли, когда Ваас закрывается с ней в штабе или в ангаре. Ее отчаяние, ее бессилие.

Неужели ему тоже была уготована участь стать чьей-то “личной вещью”? И умереть в лапах садиста, как этот неизвестный парень, замученный до смерти извращенной страстью с побоями?

Ужас производил парализующий эффект, Бен только смотрел расширявшимися глазами, чем еще больше распалял Хьюза, на придвигавшейся груди которого скалилась голова оленя.

— Какой-то ты неласковый, — посмеивался уже над ухом Хьюз. — Я думал, раз уж так все произошло нелепо, мы еще позабавимся с тобой.

— Отойдите от двери! — почти закричал Бен, беспомощно, не контролируя себя. Он был готов практически ко всему с момента попадания на остров, но только не к этому! Потому и растерялся, чем воспользовался Бак, хватая парня за черные кудри, которые, очевидно, манили маньяка с самого начала, но отпуская, откидывая к стене возле лестницы. Бен тут же попытался подняться, ощущая путь к освобождению. Всего несколько ступенек! Но выход тут же преградил Бак, возникнув, будто телепортировавшись, взирая сверху вниз на новую жертву, ухмыляясь, словно пританцовывая, подергивая развратно бедрами:

— М-м… Отойти-не отойти… Какие вопросы ты мне задаешь. Я тут подумал… — в глазах блеснул злобный огонь. - Нет!

С этими словами Бен оказался прижат к стене около лестницы. Руки у Бака были словно щупальца, цепкие, сильные, хоть внешне не очень накаченные. Доктор вряд ли ощущал большее отчаяние в своей жизни, когда в его шею нагло впились губы и зубы маньяка, оставляя там, вероятно, синяк. И еще раз, и еще, спуская к плечам, ключицам и снова поднимаясь на шею… Ад в аду — вот чем становился этот подвал. Весь остальной остров Рук с фортом Вааса и крепостью Хойта теперь казался раем.

— Знаешь ли, ты — редкость на этом острове, такой… сладкий, гладкий! — обжигал ушную раковину голос Бака, который начинал медленно стягивать с Гипа бежевые брюки вместе с бельем, в итоге слегка спустив их. — С Австралии таких не припомню. Восточная сладость, медовая, которая так манит, чтобы ее надкусили, растерзали, — упоенно вещал он, еще спрашивая: — Не замечаешь поэтичность момента?

— Не слишком, — шипел от отвращения Бен, когда его руки начали заламывать. Вот тут он понял, что если продолжит сопротивляться, то скоро его бросят животом вниз на окровавленную кровать, сбросив с нее труп, и кожаным ремнем завяжут запястья за спиной. На миг сковывающий ужас подсказал: сдаться. Не сопротивляться, чтобы не убили. Может, и боли тогда садист меньше причинит. Пишут же в инструкциях: “не спорить с похитителем, выполнять все условия”. Но какие инструкции на острове?! На что он надеялся? В чем исход такого непротивления был лучше смерти?

Нет! Такая перспектива не устраивала! Не для того он жил, мыслил и предавал, вытаскивая себя из клетки, чтобы придти к такому концу этого пути. И кто бы стал защищать в таком случае Салли?.. Хотя нет, он волновался в тот момент именно о себе.

Но как выбраться?

Бак больно вдавливал спиной в стену, придвигаясь все ближе, начиная переходить от шеи к разбитым утром губам жертвы, кусая кожу, отчего вновь показалась кровь. Маньяк восторженно и жадно слизывал ее.

Гип ощущал, как к нему внизу живота придвигается крупный бугор в джинсах маньяка. Бенджамин боролся с диким омерзением, но какая-то невероятная жажда выбраться подкинула ему план: он внезапно ответил на поцелуй, сплетясь языком с этим мужиком с бакенбардами, с этим бесом, что ему и в кошмаре бы не приснилось. Тогда Хьюз явно удивился внезапной перемене в поведении жертвы, на миг ослабив наручники своих пальцев вокруг запястий Бена.

Тот короткий миг невзаимного, но взаимного поцелуя обещал преследовать доктора в самых темных снах, этот вкус чужой слюны с запахом пива и чужой крупный язык, проникший гадюкой в рот. Но мига хватило!

В Бенджамине точно пробудился монстр. Сегодня или никогда! Теперь или уже никогда! Выбора ему не оставляли.

Сначала он резко надавил одной рукой на заднюю часть правого локтя врага, одновременно другой — совершая молниеносный тычок в гортань, отчего Бак немного отпрянул, захрипев, уже, очевидно, не ожидая сопротивления.

Но времени выкроилось не больше пары секунд, однако хватило, чтобы откинуть от себя маньяка и резко ударить его коленом в печень. Не каждый знает местоположение, чтобы точно бить, причиняя одним ударом максимум шока, но Бен обладал необходимыми сведениями и опытом, так что он отлично представлял, где находятся болевые точки на теле человека.