По всему ее телу градом катился пот, когда сплетались клубком змей руки и ноги ритмично покачивавшихся тел, которых словно волны колыхали.

Дыхание делалось порывистым, с губ девушки вскоре стали срываться стоны, но не боли. Нет, протяжные и глубокие, как призывный рык львицы или тигрицы. Порой казалось, что сам Ваас — это тигр или леопард, случайно принявший на время обличие человека, в остальном он являлся собратом грозных хищников, которые таились в чащах джунглей острова. Не человек, не с человеческой моралью, не с людским взглядом на вещи…

Но для Салли это было неважно в такие моменты, пусть являлся он хоть демоном, хоть оборотнем, хоть духом древних легенд. Она забывала все горести прошедшего дня, стиралось из памяти и горькое прошлое. Ведь оргия тоже способ борьбы со страхом смерти, пусть кратковременный и порочный, но когда руки мужчины гладили бедра девушки, а его пальцы впивались жадно в кожу, когда его губы припадали к ее шее и далее прочерчивали затейливые дорожки из укусов и поцелуев, Салли не интересовали вопросы будущего и настоящего. Время вообще исчезало, точно разбились гигантские песочные часы и потерялись все стрелки.

На самом пике девушка ощущала парение в невесомости, будто никогда не рождалась, не существовала, не мыслила, не страдала или уже умерла без мучений.

Немного позднее она лежала, прижимаясь к нему, ощущая невероятное умиротворение. Ей казалось, что в жизни не могло повезти больше. Может, такие мысли подкидывал тягучий дурман в голове, приятная истома в разгоряченном теле. В любом случае за этот день Ваас произвел сильное впечатление. Раньше она его почти не видела в бою, хоть и подозревала, что он великолепен. Однако успел и мерзостей натворить, о чем напоминали болевшие руки. А, впрочем, это было не так уж и больно, даже температура не подскочила, а порезы заживут — не стеклянная. Все затмил случай с ракьят. Да, Ваас мог вызывать и отвращение, но в случае Салли это чувство всегда имело немалую долю восхищения, просто иногда она себе в этом не признавалась.

— Скажи, а мое имя… Салиман… это Салли-человек или Глупый человек? — промурлыкала девушка, понимая, что теперь-то, именно в эту ночь, она имеет право немного поговорить, спросить.

— И то, и другое, — охотно усмехнулся Ваас, вновь закуривая.

— Значит, ты все-таки считаешь меня человеком? — радостно выдохнула девушка.

— Не больше… Чем себя, — не слишком весело вдруг оборвал главарь задумчиво, отчего Салли поняла, что лучше не продолжать эту тему, потому что она обоим не нравилась. Она понимала его. Или так ей казалось.

А наутро Ваас снова делался только ее мучителем, ее палачом, личным кошмаром. Чужим человеком, которого она ненавидела. Но из-за таких ночей она порой ошибочно придумывала себе, что на самом деле так и выражается любовь. Меньше всего в своей жизни она знала проявлений настоящей любви, не жалости, не страсти, а любви, оттого больше всего желала этого чувства, неведомого, хрупкого, недостижимого…

Казалось поначалу, что Бен мог раскрыть его, но Салли все больше убеждалась, что она ошиблась в добром докторе. И потому девушка вновь делалась покорной марионеткой главаря, ведь это проще. Быть куклой. Плыть по течению.

Комментарий к 13. Отвращение и восхищение

Вот… Еще одна NC-сцена, на этот раз добровольная. Еще один эксперимент со стороны автора-дженщика.

Но вообще глава скорее не о том. А еще я “глазами” Вааса теперь изредка пишу.

Долго я ее писала, но главы длинные, да. Поэтому долго. Надеюсь, не зря стараюсь.

Перевод эпиграфа:

Я буду следовать за тобой, куда бы ни вела жизнь,

Я всегда буду рядом -

И на свету, и во тьме…

========== 14. Дым перемен ==========

“Moi j’ai essayé de vivre.

Donner, donner

Un sens à ma vie ici…”

(с) Mylène Farmer “J’ai Essayé De Vivre”.

Ни Вааса, ни Бена не было на аванпосте «Верфи Келла» уже около месяца. К счастью, новости о том, что главарь жив, доходили. Про доктора, конечно, никто не говорил, но он не сильно лез под пули, так что о нем Салли не столь сильно волновалась.

С недавних пор она жила с Норой в ее сарайчике. Никто не знал, почему и когда он стал собственностью Бена, но все приняли это как должное. Оказывается, иногда доктор умел быть наглым и оборотистым в свою пользу. Салли отмечала, что это очень удобно. Удобно… Да… А на острове началось восстание ракьят, расползаясь раскрывающимся веером от деревни и храма все дальше и дальше. И что больше всего пугало девушку: в их рядах находился «белый человек» из ее видения, она его назвала про себя «белый демон», потому что рассказывали, будто он отличался невероятной жестокостью по сравнению с ракьят и, кажется, не подозревал, что не лучше пиратов накачан какими-то зельями жрицы Цитры. Ваас же пренебрежительно дал ему кличку «Белоснежка», ведь врагов лучше всего называть нестрашными именами, не делая из них мистическую силу, преуменьшая их величие.

Но Салли не могла отделаться от своих случайных фантомов. Как никогда, она теперь боялась за… своего мучителя. И так не хотелось, чтобы он приходил, но за месяц она совсем извелась. Ведь где-то там, в этих сырых темных джунглях бродил по его душу «белый демон». Вроде как являлся тем самым человеком, который сбежал с дальнего аванпоста. Брата его, морпеха, застрелили. Сначала все посчитали, что и этот погиб, утонув в горной реке. Но какой-то странной волей судьбы его занесло прямиком в деревню Аманаки, говорят, вытащил их предводитель. И парня приняли, в жертву не принесли сразу, а воином делали. Он присоединился к сопротивлению и, наверное, думал, что это благодаря нему племя поднималось с колен. Так ведь думают все богатенькие благополучные мальчики, которым чудится, словно мир вращается вокруг них, и они в нем — главные герои.

До чего же Салли желала ему ужасной смерти от случайной пули, когтей леопарда, зубов варана или какой-нибудь мерзкой заразы! Однако вот уже месяц шли стычки за аванпосты, по большей части атаковали ночью, вечером или перед рассветом, как тени. И среди ракьят по-прежнему сражался некий Белоснежка. Ничтожество, он считал себя, наверное, героем, потому что Цитра его благословляла на подвиги. Он бы ничего не добился без племени.

Цитра… Ваас ее не убил, хотя мог бы без проблем, в чем Салли не сомневалась. А «сестрица» решила натравить ведомого жаждой мести берсеркера, у которого, кажется, напрочь отсутствовало чувство опасности, судя по рассказам перебрасываемых на аванпост пиратов:

— ***! Это весело было! С-сидишь такой за мешками! Ну, это… за пулеметом, — с трудом пережевывал английский язык взволнованный пират, разводя руками. — А тут этот ***к, и прям на тебя! ***! Это весело, но, ***, до ус***ки страшно! И пулемет такой… дын-дын-дын! И в ушах звон!

Пират потом долго еще рассказывал, забывая слова и построение предложений, что-то произнося настолько неправильно, что не удавалось уловить смысл. Однако в общих чертах все становилось предельно ясно: как старый незаживший рубец вновь открылось горнило войны, которое плавит не только солдат с обеих сторон, но и незаметных существ, людей, что оказываются не на той стороне баррикад.

Противостояние развертывалось далеко, так казалось, но вскоре с аванпоста начали пропадать вещи первой необходимости вроде лекарств и мыла, их не хватало. Хорошо, что Нора немного разбиралась в травах и нашла возле забора какое-то растение, которое прекрасно мылилось и пахло приятно. Все это мелочи, но говорили они о том, что начинается нечто опасное. Салли не застала времена, когда Хойт высадился на южном острове, основавшись в своей крепости.

Тогда Ваас еще поддерживал ракьят, боролся вместе с ними. А потом предал, уже в разгар войны, когда недуг завоевания перекинулся на северный остров. Племя, кажется, не распознало вовремя угрозу, не пришло на помощь тем, кто бедствовал на южном острове, ведь там обитали в крошечных городах и шахтерских поселках потомки колонизаторов, добывающее уголь. Много тогда крови пролилось не только воинов племени, но и наемников. Все это осталось в прошлом, в какой-то момент сложилась карта расположения аванпостов, часто на месте автозаправок, доков, заброшенных шахт или рыбацких деревень. Салли помнила перестрелки, которые совсем не казались опасными, от нее требовалось только не высовываться. Но ныне происходило что-то реально пугающее, пока до «Верфи Келла» не добирались, но все прекрасно знали, что это не самый укрепленный аванпост. Все чаще из джунглей доносились отзвуки перестрелок, а охрана аванпоста пребывала в боевой готовности.