— ***! Слышали новость? «Ржавый Двор» они взяли! — доносились неутешительные переговоры после внезапного сообщения по рации. — Говорят, с ракьят какой-то снайпер действовал.

Салли на деревянных ногах отошла от штаба. Она уже давно выбрала себе позицию под заколоченным окном, где не привлекала внимания и могла слушать все важные сообщения. Но таких вестей она никак не ожидала, потерянно уставившись в клубившееся легкими облаками небо, с которого обрушивался солнечный жар, превращая остров в гигантскую сковородку.

Снова! Снова дрожать от каждого звука, снова ждать неизвестности, не зная, куда бежать, что делать, где прятаться. Салли тоскливо окидывала взглядом аванпост: за ним джунгли, перед ним — залив, по бокам — дорога. А вокруг него ни забора нормального, ни убежища. Только горстка вооруженных людей, пара катеров и два волкодава. И тут как повезет: либо восстание ракьят являлось временным незначительным перевесом в их пользу, либо — началом настоящего наступления. В любом случае, Салли боялась, и удивлялась, с каким ожесточенно спокойным лицом узнает тревожные вести Нора. Нет, не ожесточенным. В глазах женщины лихорадочно плясали блики воодушевления, напряженной работы мысли, будто она составляла некий план. На что она надеялась? На то, что сумеет присоединиться к племени?

Ох, не знала Нора, что значит содрогаться от звука близких выстрелов, что значит, ждать и изнывать до горьких стонов от неизвестности без шанса во что-то вмешаться, хоть что-то изменить.

***

Снова грохнуло, обрушившись молотом звука на барабанные перепонки, и близко в джунглях. Кажется, граната. До аванпоста на южном берегу уже который день пытались добраться дикари.

Бен поежился. Дернул плечами и продолжил перебинтовывать ногу какого-то высоченного пирата, который выглядел на удивление прилично, насколько прилично может смотреться человек, который недавно выбрался из пекла. Вроде как его группу снайперов выбили с высоты у бамбуковой рощи, что прилегала к Деревне Аманаки, находясь от нее немного к востоку.

Пират не особо рассказывал, только молча смотрел невидящим ожесточенным взглядом синих, как лед, крупных глаз поверх головы доктора, словно не замечая, что с его телом проводятся нехитрые манипуляции. Бен тоже не жаждал знакомиться, доктор устал, а бронежилет, выданный как ценному лицу (в отличие от многих рядовых), намял бока, натер пониже шеи, по которой градом катился пот. Гип только уговаривал себя, чтобы руки не тряслись от усталости.

Уже месяц он не видел белого света, только расплавленный свинец экваториального солнца. Одно хорошо — Ваас не появлялся, правда, Бен не мог гарантировать безопасность Норы и Салли. К телефонам его по-прежнему не допускали, а друзей, чтобы передать весточку женщинам, у доктора не было.

— Ну, ничего, зато теперь я командир, — бормотал о своем пират. Поврежденная голень продолжала кровоточить, а мужчина будто не принадлежал своему телу, не испытывал страданий, хотя… Бен присмотрелся к поведению и реакции на боль…

— Ты откуда? — буднично начал доктор.

— Тебе какое дело? — обратил на него внимание снайпер, откидывая со лба налипшие взмокшие светлые волосы.

— Не знаю, просто… У меня для тебя плохие новости, — слегка виновато замялся Гип. — Хотел начать издалека.

Хирург заметил, что собеседник сильно отличался от прочего контингента, по меньшей мере, он не выглядел одурманенным наркотиками.

— Плохие новости — это гангрена? — огрызнулся вкрадчиво мужчина, пройдясь по лицу доктора, как лезвием, пронзительным взглядом синих глаз, холодных, колких, словно кристаллы снега. Из них сквозил неприятный, почти могильный, мороз.

— Нет, с ногой все нормально скоро будет, — смутился Бен, не ведая, зачем вообще начал этот разговор. — Я насчет…

— А насчет другого я сам знаю, — скривился собеседник, с торжествующим отчаянием откидываясь на ящике, где сидел.

— Знаешь? И давно? — удивился доктор, пытаясь понять, что же странного в пребывании этого субъекта на острове. На наемника он не тянул, но и на обычного пирата не походил.

— С тех пор, как отправился на этот ***ый остров, — охотно рассказал снайпер, слегка щурясь, потянувшись к фляге с водой, точно его что-то душило, схватив за горло невидимой паучьей лапой.

— Так ты не пират? — не побоялся осведомиться Бен.

— Стал им. По своей воле. Вскоре после того, как узнал, — отрывисто поведал о себе мужчина.

— Зачем же?

— Потому что ***во подыхать в белых стенах какого-нибудь хосписа. Будь там хоть все сто раз чинно и благородно, но там невыносимо, особенно невыносимо унижение, когда в последние дни няньки будут облагораживать твое разлагающее заживо тело!

Но рассказ был прерван донесшимся грохотом взрыва. Бой шел совсем недалеко, уже довольно долго пираты пытались отбить причал и аванпост «Ржавый Двор», но все укрепления теперь служили врагам. Поговаривали, что ракьят наступали вместе с неким снайпером-кукушкой, который беспощадно уничтожил немало рядовых, да потом еще оставшаяся охрана попалась в ловушку с минами, которые ракьят, наверное, украли у наемников. Не иначе! Диверсии они устраивать умели, только тем и выживали.

Кому желал победы доктор, он сам не знал, но подозревал, что дикари не станут разбирать, кто такой человек в бежевых штанах и красной майке — пират и пират. Глупо так гибнуть, ох, глупо. Смерть не так страшна, как гибель от фатальной ошибки, которую легко избежать.

Впрочем, неожиданный собеседник, кажется, так не думал. Бен почти сразу, только бегло взглянув наметанным глазом, понял — этот странный светловолосый пришелец смертельно болен. Но он, наверное, скрывал от тех, кем командовал, отчего натянуто скалился белыми крепкими зубами.

В джунглях все трещало и гудело, из влажной пасти леса вырывался водоворот разномастных звуков. Но вот стихло, наверное, настал перерыв между атаками, Гип готовился увидеть новых раненых.

— Но сейчас-то ты людей приехал убивать. Понимаешь ведь? — возобновил, пока позволяло время, разговор доктор, одичав за месяц молчаливой работы. По крайней мере, перекинуться хотя бы парой слов с надеждой на понимание их смысла не удавалось.

— Не дурак, понимаю, — усмехнулся нарочито беззаботно пират, скрещивая длинные руки на груди. — И, признаться, мне даже нравится. Понимаешь? Нравится, — но по лицу его прошла точно волна, расколовшая маску мнимой веселости. — Я не убиваю их, я им мщу. Мщу за то, что они живые, а я — мертвец ходячий.

— Разве они виноваты? — нахмурился доктор, оборачиваясь на забор аванпоста, но из-за него не доносилось ни звука.

— Виновато само мироздание, — почти прошипел собеседник, вдруг вставая. — Ты закончил, зараза? Вот и пошел отсюда.

— Хорошо… Я пойду. Да, но… Может, еще можно было там… вылечиться? — старался не нарываться Бен, однако ощутил что-то вроде сочувствия к снайперу, который, кажется, в прошлом не имел ничего общего с тупыми головорезами Вааса.

— Только выпросить себе еще пару лет, выклянчить. Всеми унижениями, на коленях проползав, — навис над доктором двухметровой тенью собеседник. — А так все! *** теперь с меня мир что-нибудь получит. Здесь смерть встретить проще. И, главное, веселее!

Вновь он оскалился, прямо под отзвук новых выстрелов, что доносились с причала, где шел бой за цистерну с горючим. Не ровен час, кто-нибудь мог и подорвать ее, а бензин-керосин и прочие продукты нефти на острове ценились так же, как оружие, наркотики и лекарства. Обреченный же ухмылялся, точно ожидая этого взрыва, пожара, питаясь каждой нотой страшной симфонии погибели, которую не сыграть ни на одном инструменте, кроме оружия, для которой нотная тетрадь — пулеметная лента, а ноты — отстрелянные гильзы и устремленные к цели жала пуль. Обреченный упивался звуками разрушения.

— Пулю словить надеешься? — сжимал кулаки Бен, инстинктивно пятясь от высоченного мускулистого человека, который мотнул головой:

— Не надеюсь. Вот честно! Как только первый раз попал под обстрел, так сразу не захотелось просто так ее ловить. Поглядим еще, кто кого.

Лед в его глазах отразил странный блеск, что не был направлен никому из живых, ведь он соревновался с самим роком. Поймав себя на такой мысли, Гип вздохнул: