– Вон там стоит стул. Эс-тэ-у-эл. Прошу вас сесть. Эс-е-эс-тэ-мягкий знак.

Мисс Феррис так и сделала, бестрепетно и грациозно, закинув одну затянутую в нейлон ножку на другую – классическая поза двадцатого века – и одернув (ритуальный жест) подол зеленой шерстяной юбки (на ширину спички, не более), а затем одарила меня улыбкой идеальных алых губ и ясных голубых глаз.

– Вот уже и пятница, – сообщил я ей. – Значит, пятый и последний день вашей работы в этом офисе. Так?

– Видите ли… – застенчиво протянула она.

– По натуре я человек великодушный, – продолжал я, – вы ведь знаете, как пишется это слово? И я вовсе не против веселых розыгрышей. Кое-кто из моих друзей – заправские шутники, мне самому под стать. Кроме того, могу представить, какая это была неожиданность: я вдруг возникаю на краю вашего стола и осыпаю вопросами насчет Уолдо Мура. Тем более что вы с ним… Не хочу показаться излишне грубым… Скажем так, вы с Муром весьма близко контактировали. Ка-о-эн-тэ-а…

– Не надо произносить по буквам. – Из голоса мисс Феррис ушла теплота и отчасти даже мелодичность. – Просто скажите, что́ вы имеете в виду. Если я верно догадываюсь, это может значить только одно: вам солгали, и я даже знаю, кто именно.

– Докажите. Кто?

– Эстер Ливси. И вы ей поверили! Вы и минуты не сомневались, слушая, как она расправляется с моей репутацией! С каких это пор честь девушки имеет значение? Вы преспокойно глотаете наглую ложь Эстер Ливси, потому что она секретарша начальника секции и никак не может врать, о нет! Что она вам сказала? Я хочу услышать точные слова!

Но я уже качал головой:

– Не-а. Ошибаетесь. Мисс Ливси ни разу не упомянула о вас. И в любом случае я далек от мысли, будто секретарши начальников секций никогда не лгут. – Я глядел на нее как мужчины глядят на женщин. – Давайте я просто забуду все, что мне наговорили, и разберусь самостоятельно, идет? Вы ведь были знакомы с Муром, не так ли?

– Конечно. С ним все были знакомы. – Голос мисс Феррис вернулся к норме. Как флюгер на крыше, он умел совершать крутые повороты. – Неважно, какой у девушки характер, у нее просто не было шансов не познакомиться с Муром!

– Да, я уже наслышан про его общительность. Но лично вы часто встречались с ним за стенами офиса?

– Не так чтобы… – Конец фразы она прикусила. На милом гладком лбу мисс Феррис образовалась едва заметная складочка. – Ну, пару раз Мур водил меня на шоу, вот и все. Однажды прокатил на машине по Лонг-Айленду. Мы попали в аварию, и я немного оцарапала некую часть тела. Уж про это точно все слышали.

– Ну, разумеется. То есть вы не были особо близки с ним?

– Господи, нет! Близость? Ничего такого!

– Тогда, наверное, гибель мистера Мура не явилась для вас особенно сильным потрясением?

– Нет, я едва ее заметила. – Тут она опять оборвала себя. – То есть я не осталась равнодушной. Но Мур тут ни при чем, просто это в моем характере. Я хочу сказать, любая смерть меня огорчает. Просто огорчает, и все, кто бы ни умер.

– Разделяю ваши чувства, – покивал я. – Значит, удар был бы намного сильнее, окажись на месте Мура, скажем, Бен Френкель?

Она вздернула подбородок, и от этого движения подол ее юбки съехал назад к коленям. Возмущению мисс Феррис не было предела.

– Кто, черт возьми, приплел сюда Бена Френкеля?

– Я приплел. Только что. Вчера он приходил повидать меня, мы мило беседовали. Разве вы не дружны с ним?

– Мы не близки, – вызывающе произнесла она. – Неужели он намекал на обратное?

– Нет-нет, не такой он человек. Я просто упомянул его, чтобы понять, насколько сильно вас затронула смерть Мура. Что вы скажете о распространенной здесь сплетне, будто Мур был убит?

– По-моему, это ужасно. Я и слышать такого не хочу. Распускать слухи – дурной тон!

– Но вы все-таки слышали?

– Краешком уха. Не желаю даже думать об этом!

– Отчего же? Вам совсем не интересно? И ничуть не любопытно? Мне казалось, умные женщины интересуются всем на свете, включая и убийства.

Она покачала своей ангельской головкой:

– Только не я. Наверное, это не в моем характере.

– Забавно. Меня это сильно удивляет. Узнав, что вы явились сюда украдкой и выпотрошили вон тот шкаф, заглянули в мои папки и прочли отчеты касательно Мура, я сказал себе: ну конечно, этого и следовало ожидать. Это лишь означает, что Гвинн Феррис – очаровательная и умная девушка, которую так заело любопытство, что она не устояла перед искушением. А теперь вы уверяете, будто любознательность не в вашем характере. Вот я и говорю: забавно.

Бесспорно, я не Ниро Вульф, когда надо читать по лицам. Однако я разбираюсь в том, что вижу. Готов поспорить, за время моей короткой речи мисс Феррис трижды намеревалась обозвать меня лжецом, трижды отказывалась от этой затеи и в итоге остановилась на какой-то более удачной мысли. Я намеренно умолк, не ставя знак вопроса, просто сидел и ждал, но она только и сказала:

– И правда забавно.

Я кивнул:

– Значит, вы совсем не любопытны. Тогда, полагаю, у вас имелись иные веские причины выяснять, далеко ли я продвинулся в расследовании. И если мы беседуем вот так, без свидетелей, то лишь потому, что я предпочитаю вести дела сам. Вместо того чтобы составить доклад и предоставить вам отбиваться от своры гавкающих недоумков. Вы ведь понимаете, каковы полицейские…

Я предпочел умолкнуть: мисс Феррис явно приняла некое решение. Она вскочила со стула. Одно порывистое, но плавное движение – и соблазнительница оказалась прямо передо мной, нависла над столом и накрыла мои ладони своими. В тесном кабинете, при закрытой двери, она источала восхитительную смесь ароматов, но придумывать этим новым духам броское название было не время.

– Вы ведь и сами не верите, – громким шепотом выдохнула она мне в лицо. – Скажите честно, неужели вы считаете меня девицей подобного сорта? Неужели эти руки способны на подобную мерзость? Потрогайте и скажите. Неужели вы готовы верить всему, что слышите обо мне? Только потому, что кто-то уверяет, будто видел, как я вхожу или выхожу из кабинета? Неужели вы способны заглянуть в мои глаза и сказать, что верите в эту ложь? Способны?

– Нет, – ответил я. – Ни в коем случае.

Я как раз собирался продолжить мысль, но не успел. Мисс Феррис сочла меня достойным порицания и уже собралась отчитать как следует, когда дверь кабинета распахнулась и своим правым глазом – единственным, способным что-то видеть за ухом собеседницы, – я узрел вошедшего Керра Нейлора.

Шум заставил обольстительницу отпрянуть и обернуться.

– Рабочий день завершен, мисс Феррис, – заметил Нейлор.

Пришлось выручать.

– Я посылал за мисс Феррис, – пояснил я огонькам, пляшущим в его глазах, – и наш разговор может продлиться час или даже больше. Она как раз вынимала соринку из моего глаза… Могу я чем-то помочь?

Нейлор улыбнулся, подкрался к стулу, еще теплому после Гвинн, и уселся.

– Давайте лучше я вам помогу, – пропел он. – Буду рад поучаствовать в вашем разговоре, если пообещаете ограничиться часом.

Я выразительно замотал головой:

– Премного обязаны, но это личная беседа. Нет, мисс Феррис, не уходите, постойте тут… Если вы, мистер Нейлор, просто заглянули пожелать приятного вечера, примите и наши лучшие пожелания.

– Это мой отдел, мистер Трут.

– Только не та его часть, которую занимаю я. Вы ведаете отделом фондов, я – отделом расследования убийств. Если у вас нет ко мне срочного дела, доброй ночи.

Нейлор чуть не задохнулся от праведного гнева. Этого нельзя было прочесть по его восковому личику, но он не находил слов, а сотворить такое с Нейлором могла разве что ярость. Он поднялся со стула, смерил взглядом скромно потупившуюся Гвинн и наконец обратил лицо ко мне.

– Великолепно. Ваш статус здесь мы сможем уточнить в понедельник, если только вы протянете тут до тех пор. Я пришел сказать кое-что. И хотя мисс Феррис не лучший свидетель, сгодится и она. Как мне было сказано, в своем отчете вы указали, будто я заявил, что знаю имя убийцы Уолдо Мура. Это правда?