Удовлетворение длилось считанные секунды. Будь я способен, непременно дал бы себе хорошего пинка. В четверг я приносил на работу все необходимые принадлежности, но побоялся оставлять их на ночь, а этим утром не захватил с собой. Ошибка, которая обошлась мне в сорок драгоценных минут.

Я задвинул ящик, закрыл шкаф на ключ, без труда поймал такси (в это время дня в этой части города они водятся в изобилии), добрался до дома Вульфа и попросил шофера подождать, пока я сбегаю туда-сюда. Самого Вульфа я, разумеется, уже не застал: его утренние часы в оранжерее – с девяти до одиннадцати. Так что, пробежав по дому, я поспешил вернуться на Уильям-стрит.

Поскольку местный обычай предписывал врываться без стука, я предпочел бы запереться в кабинете, но ключа не было, и пришлось строить баррикаду, подпирать дверь столом. Нежно, бережно перенеся папки из шкафа на стол, я расчехлил свой набор юного следопыта и приступил к работе.

Все равно что срывать сливы с деревца, ветки которого так и ломятся под тяжестью плодов. Любой школьник собрал бы такой урожай. Всего за двадцать минут я получил три десятка очаровашек: несколько с гладкого картона верхней папки, еще парочку со второй и целый выводок – с глянца третьей, где хранились копии двух моих отчетов.

За время работы чувство удовлетворения успело подвыветриться. Совокупный объем интереса ко мне и к моей деятельности, накопленный в основном зале, не говоря уже о двух рядах кабинетов, с легкостью заполнил бы десятитонный грузовик. А ведь обычное любопытство толкало людей на куда более замысловатые опасные проделки, чем проникновение в незапертую комнату и перебор содержимого канцелярского шкафа.

С другой стороны, даже если все труды тщетны, я хоть чем-то занялся, добыл хоть какой-то зримый результат, вместо того чтобы шляться без дела, ковыряя в носу.

Следующим логичным шагом было бы раздобыть дополнительное оборудование (желательно на оптовой распродаже) и приступить к снятию отпечатков пальцев с каждого работника на этаже. Даже если они будут выстраиваться в очередь, изнывая от желания помочь, я смогу занять себя делом дней на пять. Это если трудиться в одиночку, по восемь часов кряду. Увы, такой сценарий имел свои недостатки.

Отойдя в угол, я склонился над телефоном: аппарат пришлось убрать со стола при сооружении баррикады. Трубка услышала, что мне нужно поговорить с мистером Пайном. Связаться с ним удалось далеко не сразу. Когда же он возник на другом конце линии, я сказал:

– Хочу услышать ответ на вопрос, который предпочел бы не задавать другому. Мне известно, что в некоторых больших корпорациях теперь принято брать отпечатки пальцев у всех своих работников. Надеюсь, «Нейлор – Керр» – одна из них. Я прав?

– Да, – ответил он. – Мы завели такую практику во время войны. А что?

– Я бы хотел, с вашего позволения, взглянуть на эти отпечатки. Покопаться в них.

– Зачем?

– Кто-то пошарил в моем кабинете, рылся в бумагах. Хотелось бы узнать, кто именно.

– Звучит как надуманный предлог, не так ли? Кстати, я получил ваш отчет. Сегодня же вечером мы обсудим его на встрече руководства. И мистер Хофф настоял на встрече со мной. Он ушел пару минут назад. Уверяет, что ваше присутствие деморализует весь отдел. Черт подери, говорю вам, я и сам с удовольствием переехал бы мистера Нейлора на машине. Но по крайней мере, вы сбили с него спесь. И думаю, вам стоило бы переговорить с мистером Хоффом, желает он того или нет.

– Я бы с удовольствием. А как насчет отпечатков?

– Само собой, если вы считаете, что оно того стоит. Зайдите к мистеру Кушингу и скажите, что я разрешил.

Мистер Кушинг был тем самым помощником вице-президента, который водил меня по офисам «Нейлор – Керр», когда я только приступал к работе. С ним я связался по телефону. Можно было подумать, он проявит хоть толику любопытства. Чего это, интересно, специалист по персоналу надеется добиться, изучая отпечатки пальцев?

Но не тут-то было. Похоже, новость о моем подлинном статусе уже вышла за пределы отдела фондов. Кушинг рад был помочь, даже прислал паренька с пустой картонной коробкой и запасом папиросной бумаги для бережного перемещения моих образцов.

Впрочем, наедине с отпечатками, которые хранились в запертом шкафчике в комнате на тридцать пятом этаже, меня не оставили. Немолодая женщина с подкрашенными каштановыми волосами и плоской грудью не отходила от меня дальше нескольких метров, обдавая луковым запахом изо рта. Решимость ее дрогнула лишь однажды – когда я вызвонил того же парнишку и попросил принести мне сэндвичи и молока, – но она ловко справилась с затруднением, призвав на выручку подругу, чтобы та подменила ее на время обеда.

Я умею управляться с отпечатками, но не могу считать себя экспертом. Работа продвигалась медленно. Не хотелось что-то пропустить и потом начинать все сызнова. У меня имелось преимущество в виде обширной коллекции четких образцов, но даже оно не избавило от кропотливого труда, подобного долгому восхождению по крутому склону. Пару раз за день пожирательница лука предлагала мне свою помощь, но я вежливо отказывался, несмотря на резь в глазах и ломоту в шее.

Уже давно пробило четыре, когда я наконец обнаружил искомое. Еще не успев занести свою лупу над карточкой, я знал, что добился успеха, и пять минут спустя, внимательно сопоставив отпечатки с лучшими образцами с папок и отчетов, удостоверился в их полной идентичности, которая убедила бы любых присяжных в зале суда.

То ли я испустил вздох облегчения, то ли меня выдала суета с карточками, но луковая женщина сразу подплыла к моему локтю с вопросом: «Нашли то, что искали, верно?» Пришлось ответить: «Да». Моя рука не зря прикрывала имя на карточке. Когда надзирательница вновь отплыла подальше, я вернул картотеку на место, закрыл шкафчик, уложил свои улики в коробку с папиросной бумагой и объявил женщине, что закончил на сегодня и безмерно благодарен ей за проведенные вместе восхитительные часы.

По возвращении на тридцать четвертый этаж я скрылся с коробкой под мышкой в своем кабинете. Коробку я выставил на пол, между окном и возвращенным на законное место столом, а после позвонил главе секции резервного персонала и справился:

– Что там с мисс Гвинн Феррис? Теперь я могу с нею встретиться?

– Боюсь, нет, – произнес он извиняющимся тоном. – Мне очень жаль, мистер Трут, но у нее по-прежнему столько…

– Простите, – перебил я, – мне тоже страшно жаль, но у меня – столько же, если не больше. Я уже трижды пытался увидеть мисс Феррис, и если для этого нужно обратиться к мистеру Нейлору или мистеру Пайну…

– Вовсе нет! Конечно не нужно! Я же не знал, как это важно!

– Допустим, что важно.

– Значит, я сию минуту отправляю ее к вам! Сейчас она подойдет!

Я выразил свою признательность, повесил трубку и поднялся, чтобы выставить стул для посетителей на стратегически верную точку напротив собственного. Сидя за столом, я праздно обдумывал, не стоит ли избавить гостью от лишних забот, открыв дверь, когда та распахнулась сама. Мисс Феррис вошла, прикрыла за собою дверь и приблизилась к моему столу.

Вульф, вынужденный таскать на себе три сотни фунтов плоти, располагает готовым оправданием для того, чтобы не подниматься на ноги при появлении посетителя. У меня такого оправдания нет. Кроме того, я не хам и обычно бываю любезен с женщинами. Но на этот раз я оказался приклеен к стулу и упустил момент выказать свою вежливость. Еще не меньше трех секунд я провел в том же оцепенении, но гостья не растерялась и заговорила теплым, мелодичным голосом:

– Вы хотели меня видеть? Я Гвинн Феррис.

Подумать только… Та самая безграмотная девица, что ухватила меня за коленку своими обворожительными пальчиками, когда я еще и часа не успел провести в отделе фондов.

Момент для того, чтобы приветствовать леди вставанием уже миновал, так что я пропустил расшаркивания и сразу перешел к делу: