Никогда прежде не слыхал, чтобы Сол чертыхался.

Вульф испустил тяжкий вздох:

– Это не твоя вина. Работой я удовлетворен. Теперь о девушке.

– Да, сэр. Ей двадцать три или двадцать четыре года, рост пять футов пять дюймов, вес сто восемнадцать фунтов, светло-коричневое пальто поверх рыжевато-коричневой шерстяной юбки или, возможно, платья, темно-коричневая шляпка с белым матерчатым цветком и коричневые туфли-лодочки с открытыми носками. Каштановые волосы и карие глаза, хотя тут я не уверен. Хорошая фигура и осанка, ходит непринужденно, но бедрами не виляет. Волосы послушные, тонкие. Лицо скорее овальное, чем круглое, с плавной линией скул. Черты лица правильные, не придраться, кожа белая, внешность привлекательная. Я почти все время видел ее со спины, так что о лице не смогу добавить ничего существенного. Те части ее лодыжек, что были мне видны, изящно перетекали в узкие щиколотки.

Вульф повернулся ко мне:

– Что скажешь, Арчи?

В любом другом месте, в любой другой компании я сумел бы потянуть время и пораскинуть мозгами. Увы, с Ниро Вульфом и Солом Пензером этот номер не прошел бы.

– Так и думал, – сказал я. – Ее зовут Эстер Ливси.

– Прекрасно. Это которая уехала в Коннектикут на выходные? С Нейлором знакома лишь шапочно и ничем не может помочь полиции Уэстпорта?

– Да, сэр.

– Пригласи к телефону мистера Кремера… или мистера Стеббинса.

Развернуть вполоборота кресло на колесиках и снять телефонную трубку – что может быть проще? Впрочем, иногда и самые простые задачи оказываются непосильными. Мне такой маневр не удался. Вместо этого я облизал верхнюю губу, потом нижнюю, затем зажал кончик языка между зубами и попробовал определить, с какой силой нужно сомкнуть челюсти, чтобы стало больно.

– Ну? – возмутился Вульф. – Что тебе мешает?

Кончик языка оказался на воле.

– Мне вдруг вспомнилось, – проговорил я, – знаменитое изречение Фердинанда Боуэна[8], прозвучавшее в Синг-Синге, когда его попросили приблизиться к электрическому стулу. Он пробормотал: «Мне невыносима сама идея». Не то чтобы я оказался в аналогичной ситуации, но у меня вовсе не возникает желания…

– Что же тут такого невыносимого?

– Мне нравится, как в волосах мисс Ливси сияет солнце.

– Пф-ф. Звони мистеру Стеббинсу.

– К тому же я, хоть и назвал вам имя, исходил из словесного портрета. Думаю, стоило бы для верности сначала показать девушку Солу, а уж потом бросать ее на растерзание копам.

– Нас не нанимали ловить убийцу мистера Нейлора. Я не стану оплачивать вашу с Солом поездку в Коннектикут.

– Вам и не придется. Он сможет взглянуть на нее в понедельник, в офисе «Нейлор – Керр».

– Было бы ошибкой скрывать полученные сведения от…

– Вы только послушайте себя! Помолчите минутку и просто прислушайтесь! – Мой голос окреп без всякого понуждения с моей стороны. – Одна из главных причин, побуждающих вас добывать сведения, состоит в том, чтобы не выдавать их копам, и вы отлично это знаете! Упрямство отнюдь вас не красит. Если даже вы сами позвоните Стеббинсу, чего не сделаете, ведь напрягаться вам вредно, я буду все отрицать. Мое опознание недостоверно. Под описание Сола отлично подходит герцогиня Бримстоунская, которая прибыла в эту страну как раз вовремя, чтобы…

– Арчи, – свирепо уставился на меня Вульф. – Эта девица приворожила тебя? Своими сладкими речами она пробудила в тебе безумную страсть?

– Да, сэр.

Это моментально привело его в чувство. Вульф откинулся в кресле, покивал сам себе, сложил губы колечком и издал шелестящий звук, означающий у него присвист.

– Сойдет и понедельник, – объявил он, отметая все прочие мнения, как дурацкие. – Я был поспешен в своих суждениях.

Вульф посмотрел на настенные часы: две минуты четвертого, самое время для вечерней сессии в кругу орхидей. Выбравшись из кресла, он застыл в положении стоя.

– Ты сможешь вернуться утром в понедельник, Сол, и отправиться в центр вместе с Арчи. А прямо сейчас… пойдем со мной в оранжерею. Хочу кое-что тебе посоветовать.

Они оба вышли: Сол направился к лестнице, Вульф – к своему лифту. Это напомнило мне, что я здорово запустил картотеку, куда вношу данные о всходах и цветении, а потому я открыл ящик стола и погрузился в разбор памяток от Теодора.

Положение с нехваткой сна тоже следовало выправить, и я наверстал упущенное в ту же субботнюю ночь. Но не настолько, как вообразил Вульф. Вскоре после того, как они с Солом удалились на крышу, мозг сообщил мне, что слишком взвинчен, чтобы заниматься картотекой цветения – растений, по крайней мере, – так что я вышел, взял машину и поехал на Двадцатую улицу поглядеть на тамошние «всходы».

Сержант Пэрли Стеббинс посчитал, что те несколько часов, пока я исполнял важную роль «последнего, кто видел убитого живым», не позволяют мне держать руку на пульсе следствия. Однако в участке меня терпели достаточно долго, чтобы я успел понять: оно не сильно продвинулось.

Конечно, кое-кто в полиции с радостью ухватился за шанс расколоть меня. Им было страшно интересно, откуда Вульф прознал, что Нейлор сел в такси на Пятьдесят третьей улице. Не кривя душой, я снова и снова повторял им, что ни при чем. Водителя такси еще не изловили, хотя номер машины, разумеется, привел полицию точно по адресу. Подвозивший Нейлора шофер уехал в Коннектикут на рыбалку, и за ним уже отправили людей. Оставалось уповать, что полицейские не застанут таксиста за прогулками вдоль берега речки в компании с Эстер Ливси.

Как раз из-за нее Вульф решил, что я лег спать раньше, чем на самом деле. В субботние вечера я зачастую вожу дам на хоккей и баскетбол, даже на боксерские матчи в Мэдисон-сквер-гарден, но в ту субботу все было иначе. После ужина я немного поработал в кабинете, а затем объявил, что хочу спать. Прихватив пончики, ежевичный джем и кувшин молока, я поднялся к себе, уселся в кресло и, ни в чем себе не отказывая, погрузился в раздумья.

Данное Солом описание одежды (в частности, темно-коричневой шляпки с приколотым к ней белым матерчатым цветком) не оставляло места для сомнений. Мне было ясно как день, что Нейлор бродил по городу именно с Эстер Ливси. Не хочу сказать, что она меня приворожила, но когда девушка гладит мужчину по голове, тот обязан ради нее хотя бы пальцем шевельнуть. К тому же не часто бывает, чтобы у тебя с первого взгляда на девушку, с первой минуты знакомства возникло убеждение, будто только ты один на всей планете понимаешь, до чего же она хороша. И над этим тоже стоило как следует поразмыслить.

Я посчитал, что мисс Ливси следует предоставить шанс очистить свою репутацию (если пятна на ней поддаются выведению), но догадывался, чем это обернется, если мы выдадим ее Кремеру и его громилам. Даже если, прогуливаясь с Нейлором, она обсуждала частные вопросы, никак не связанные с тем, что ему готовила судьба, все попытки сохранить содержание их бесед в тайне не приведут ни к чему, кроме непрерывных, круглосуточных препирательств со сменяющими друг друга грубиянами, которые не имеют привычки снимать шляпу перед дамой.

Вот я и удалился к себе прикинуть, не стоит ли мне смотаться на машине в Уэстпорт и перемолвиться словечком с мисс Ливси. В итоге от этой идеи я отказался, разделся и лег спать. Если бы в результате моих усилий что-то пошло не так, таскать из огня каштаны вынужден был бы Вульф, а не я.

На следующее, воскресное, утро, когда я на кухне заканчивал завтрак, наслаждаясь последними глоточками из второй чашки кофе и читая газету, в дверь позвонили. Фриц пошел открывать. В прихожей послышался женский голос. Я отбросил газету и вышел взглянуть, кто к нам пожаловал.

– Тут пришла одна леди, Арчи, – сообщил мне Фриц.

– Ага, всякий раз на это уповаю. Приветик!

В прихожей стояла Роза Бендини, она же миссис Энтони, до дрожи в коленях чем-то напуганная, если я хоть что-то смыслю в чужих эмоциях.