Я ответил, что встречался.

– Вот он годами пытался заманить меня на собрания. Однако я стояла на своем. Боялась, что стоит мне там появиться, и с бизнесом что-нибудь пойдет не так. Мои доходы сократятся, а виновата в этом буду я одна. С какой стати мне так рисковать, если достаточно просто держаться подальше? А вы знаете кого-нибудь из тамошних: Брукера, Квеста, Питкина и эту Виолу Дьюди?

Я подтвердил, что знаю.

– Они тоже меня доставали. Каждый в свое время. Домогались права голосовать моими акциями на собраниях, но я и на это не пошла. Я не…

– Вы имеете в виду – предоставить такое право им всем?

– Ах нет, одному из них. Они преследовали меня поодиночке. И хуже всех была та женщина, Дьюди. Ну разве она не ужасна?

– Возможно. Я не знаком с ней так же хорошо, как вы. И почему же мисс Идз хотела, чтобы вы присутствовали на внеочередном собрании акционеров?

– Она сказала, что акционеры должны избрать новый совет директоров. Туда войдут только женщины. И они назначат Виолу Дьюди президентом корпорации… Так ведь, да, президентом корпорации?

– Вроде так. А мисс Идз сказала, кто войдет в новое правление?

– Да, но я не… Подождите-ка, может, вспомню. Значит, так: она, я… Прис и я… Еще Виола Дьюди и какая-то женщина, которая отвечает за что-то там на фабрике… Забыла, как ее зовут. И горничная Прис, которая проработала у нее очень долго. Ее зовут Маргарет, а фамилию я не помню.

Я предположил:

– Фомос? Маргарет Фомос?

– Нет, не Фомос… Ах да, конечно. Она же вышла замуж.

Я кивнул:

– Ее тоже убили. Подстерегли на улице и задушили ночью в понедельник, за пару часов до Присциллы Идз.

Глаза Сары Яффе округлились.

– Маргарет… Тоже?

– Да. Эти пятеро и должны были…

– Ее задушили, как и Прис?

– Да. По-видимому, из-за ключа от квартиры мисс Идз. Он находился в сумочке горничной, а сумочку похитили. Так, значит, названные вами пять женщин и должны были составить новый совет директоров?

– Да.

– Но вы сказали ей, что не пойдете на собрание?

Миссис Яффе снова сжала кулаки, хотя и не так сильно, как в прошлый раз.

– Еще я сказала, что не буду директором. Я совершенно не хотела в это впутываться. Не хотела иметь с этим ничего общего. А она меня упрекнула: дескать, я весьма охотно получаю дивиденды с акций. Я ответила, да, конечно же, и надеюсь, они будут выплачиваться и впредь. Вот если я стану вмешиваться, то наверняка выплаты прекратятся. Еще выразила надежду, что она не ошибется с новыми назначениями. С советом директоров и президентом. Но если нет, я все равно ничего не смогу поделать.

– А раньше она когда-нибудь просила вас прийти на собрание акционеров?

– Нет, это было впервые. Я не виделась с ней больше года. Она позвонила и приехала навестить меня, когда узнала о смерти Дика… моего мужа.

– Я думал, она была вашей лучшей подругой.

– Ах, это было так давно.

– Как давно?

Она пристально посмотрела на меня:

– Мне не очень-то приятно говорить об этом.

– Я понимаю, что вам не приятно.

– И никому не приятно.

– Возможно. Полагаю, на доллар информации я все-таки получил. И раз уж вы настаиваете, сойдемся на двух баксах.

Она повернулась и крикнула:

– Ольга!

Тут же явилась валькирия, и отнюдь не беззвучно, надо заметить. Миссис Яффе спросила, остался ли еще кофе, Ольга ответила, что остался, и получила указание его принести. Горничная удалилась и вскоре вернулась с кофейником, который поставила на поднос, на этот раз без напоминания. Миссис Яффе подвинулась к краю дивана, налила себе кофе и сделала глоток.

– Я могу сказать, сколько мне было, когда я познакомилась с Прис, – пошла она на уступку.

Я отозвался, что был бы весьма признателен за это.

Она сделала еще глоток.

– Мне было четыре года. А Прис – всего две недели. Мой отец участвовал в бизнесе ее отца, и поэтому семьи дружили. Конечно же, для детей четыре года – разница большая, но мы всегда любили друг друга. Когда умерла мама Прис, а вскорости и ее отец и она стала жить с Хелмарами, мы были как сестры. Виделись не так уж и часто, потому что ходили в разные школы и я окончила колледж, когда она только поступила туда, но мы переписывались… Написали друг другу, наверно, тысячу писем. Вам известно, что она бросила колледж и обосновалась в Виллидже?

Я признал этот факт.

– В те годы мы с ней были наиболее близки. Мой отец к тому времени умер, а мама еще раньше, так что я практически жила у Прис, хотя у меня и была своя квартирка. Беда Прис в том, что у нее слишком много денег.

– Было, – поправил я.

– Ах да. Доход у нее был огромный. Через несколько месяцев она внезапно оставила Виллидж. И знаете, по какой причине? Из-за своей горничной! Это и была Маргарет… Прис взбрело в голову отвезти Маргарет в Новый Орлеан проведать больную мать! Вы хоть раз слышали что-нибудь подобное? Прис и уехала, а меня оставила улаживать дела с квартирой в Виллидже. Но мы все еще оставались подругами. Она писала мне из Нового Орлеана, восторгаясь им. И вот приходит как-то письмо. И первое, что я узнаю, – она повстречала принца, вышла за него замуж и они уезжают в Перу, где он должен заключить какую-то важную сделку… Что-то связанное с Андами или в том же духе.

Миссис Яффе допила кофе, поставила чашку с блюдцем на поднос и отодвинулась назад, к подушкам.

– То было, – продолжила она, – последнее письмо, которое я получила от Прис. Самое последнее. Может, оно до сих пор у меня… Помню, она прислала и его фотографию. Я все гадала, почему она не пишет. И в один прекрасный день она мне позвонила. Она снова была в Нью-Йорке, причем одна, если не считать Маргарет, а именовалась теперь уже мисс Присциллой Идз. Я виделась с ней несколько раз. А когда она купила дом в Уэстчестере, даже разок там побывала. Но она стала совсем другой и больше меня не приглашала. Да я бы и сама не поехала, даже если бы она пригласила. Почти три года от нее не было никаких вестей. Пока она не переехала в Рино, а потом вернулась и вступила в Армию спасения. Вам известно об этом?

Я кивнул.

– К тому времени, когда она навестила меня, узнав о смерти моего мужа, ей надоела уже и благотворительность. Теперь она решила подхватить отцовское знамя. Только, естественно, до двадцати пяти лет бизнес принадлежать ей не мог. Она снова походила на прежнюю Прис. Мы могли бы опять сблизиться, но я только что потеряла Дика и уклонялась от любых встреч. Так что я не видела ее вплоть до прошлой недели, а потом не… – Она внезапно умолкла и вздернула подбородок. – Господи… я не сделала того, что она от меня хотела… Ведь это не связано с ее убийством? Вы не потому хотели со мной поговорить?

Я покачал головой:

– Насчет первого не знаю, но поговорить с вами я хотел не потому. Так она больше не связывалась с вами? Не звонила, не писала?

– Нет.

– А кто-нибудь другой, из «Софтдауна»?

– Нет.

– Где вы были в ночь на понедельник? Мне не нужны показания под присягой, но полиция все равно вас спросит.

– Не спросит!

– Спросит как пить дать, если не раскрутит дело до того, как доберется до вас. Прорепетируйте со мной. С кем вы играли в канасту?

– Ни с кем. Я была дома. Здесь.

– Какие-нибудь гости? Хотя бы Ольга была?

– Нет.

Я пожал плечами.

– Тут и репетировать нечего. – Я чуть наклонился к ней: – Послушайте, миссис Яффе, я тоже мог бы признаться кое в чем. Я пришел к вам под ложным предлогом. Сказал, что нам, мистеру Вульфу и мне, нужна информация. И это правда, но нам нужна и помощь. Вам, конечно же, известны условия завещания отца Присциллы. Знаете ли вы, что теперь, когда она мертва, эти пятеро – Хелмар, Брукер, Квест, Питкин и мисс Дьюди – завладеют большей частью акций «Софтдауна»?

– Да, конечно.

Нахмурившись, она не отрывала от меня взгляда.

– Хорошо. Вы – акционер. Мы хотим, чтобы вы подали иск против этой пятерки. Воспользуйтесь услугами своего адвоката, или же мы предоставим вам другого. Нам нужно, чтобы вы потребовали наложить судебный запрет на осуществление ими любых прав собственности на эти акции, пока не будет установлено, не заполучил ли один из них или несколько эти права преступным путем. Мы полагаем, что в сложившихся обстоятельствах суд примет во внимание подобное требование и, скорее всего, удовлетворит его.