Поднявшись на ноги, я уже не чувствовала ни страха, ни холода, даже боль для меня стала чем-то потусторонним. И, стоя посреди ночного леса, я вдруг издала дикий звериный крик, вкладывая в него всю ярость после схватки с волками – настолько велико было мое потрясение. Только когда я возвращалась к дереву, мое сознание стало постепенно воспринимать боль.

Остановившись, я оторвала от потрепанного плаща полосы ткани, чтобы перевязать себя. На правой руке кровоточили раны от волчьих зубов, неглубокие, учитывая, что ему все время мешал мой кинжал, а в левой руке, хоть и целой на вид, сильно ныла кость, и вскоре эта рука стала опухать. Помимо этого еще были серьезно исцарапаны когтями мои ребра, грудь и плечи сквозь разорванное платье, но, самое главное, я была жива. Только вот – сколько мне оставалось жить?

Я с трудом забралась на дерево, уже не так высоко, как в прошлый раз, но зато теперь в геройски отвоеванном плаще. Я куталась в него и грела дыханием руки, раны и холод мучили меня всю ночь, сидеть на ветвях было неудобно. Хорошо, что хоть метель стихла. Я несколько раз слазила с дуба, чтобы ноги окончательно не онемели, но все же не решалась долго оставаться на земле. Никогда еще я не была так рада рассвету!

Живот был пуст целые сутки, и, если бы с собой были спички, то я была бы не отказалась от жареного волчьего мяса на завтрак. Я даже согласна была бы разделать его собственноручно. Невыносимая боль от ран сопровождалась слабостью, и тут я заплакала. Я не помнила, куда и сколько раз сворачивала моя взбесившаяся лошадь, а следов ее уже не было видно, по которым я могла бы сама вернуться с рассветом.

Теперь меня смогли найти только с помощью собак, и я оставалась возле того же дерева, которое стало мне приютом на ночь. Я уже не чувствовала ни рук, ни ног, ни ушей, и опасалась, что это приведет к серьезным осложнениям в здоровье. И тогда я подошла к двум мертвым хищникам, и, усевшись на одного из них, положила ноги под живот другого. Конечно, они уже не были теплыми, какими были при жизни, но все же немного согрели мои пальцы ног. И на том спасибо! Я и не заметила, как слабость одолела меня после трудной ночи, и я уснула прямо возле мертвых животных.

Так меня и нашли. Сквозь сон я услышала приближающийся лай собак, а следом – голоса мужа и шерифа Маллета. Но у меня не было сил подняться навстречу им.

Оливер, спрыгнув с коня, сразу подбежал ко мне, а я, с великим трудом открыв глаза, улыбнулась ему обветренными губами.

- Элизабет, ангел мой! Ты жива, - приговаривал Оливер, аккуратно осматривая мои перемотанные раны, - милая моя, ты просто умница, выжила в лесу с этими тварями. Господи, я думал, уже поздно!

- А почему ты за мной вчера не приехал? – едва слышно спросила я.

- После охоты мы вернулись в замок только вечером, там моя мать и леди Грейс сказали, что один из ваших провожатых прибыл еще днем предупредить, что ты потерялась в лесу. Люди уже сами начали поиски. Если бы я раньше узнал, то мы бы сразу присоединились к ним. Но что мог сделать Лайнел и остальные, когда все обученные псы были у нас, а метель замела следы твоей лошади? – рассказывал мне муж по пути в замок, - В общем, до глубокой ночи тебя искали три отряда. Даже Маргарет хотела ехать вместе с Патриком на твои поиски. Собаки дважды теряли твой след, и приходилось начинать заново. Мы с Гарольтом искали тебя всю ночь, и я уже не был уверен, что найдем тебя живой. Но тебя сам Бог хранит, ангел мой.

Я уснула под голос любимого человека и на его руках, зная, что теперь мне ничего не грозит.

Первые несколько дней я была в беспамятстве. Леди Грейс Маллет лично выхаживала меня, и благодаря ее стараниям я пошла на поправку. В моих покоях жарко топили камин, укрывали на ночь меховыми одеялами, поили молоком с медом и настоем белладонны в качестве обезболивающего.

Мой муж дни напролет проводил возле меня. Сэр Гарольт минимум раз в день появлялся в моих покоях, чтобы поднять мне настроение какой-нибудь шуткой, и в этом я видела его волнение и участие.

Почти через неделю, когда мне стало лучше, в комнату тихонько постучала Маргарет. Оливер молча кивнул ей, разрешив войти.

- Ты как, Элизабет? – шепотом спросила подруга, - мы за тебя так волновались.

- Да вроде ничего, только простудилась, и раны болят.

- А, правда, что у тебя перелом левой руки?

- Нет, леди Грейс говорит, что это просто трещина в кости, перелома нет, - ответила я.

- Элизабет, мне так жаль, что я тогда растерялась, и не погналась следом за твоей сумасшедшей лошадью, может, я смогла бы больше помочь в твоих поисках…

С извиняющимися глазами она ласково взяла меня за руку, и я оптимистично подмигнула ей в ответ:

- Маргарет, не переживай, тут правильно среагировать было невозможно. В любом случае, все позади. И слава Богу. На будущее я стала умнее. И храбрее.

- Действительно, Господь тебя хранит, Элизабет. А теперь расскажи мне все, что с тобой произошло. Я бы точно в лесу не выжила, как у тебя это получилось? – начала любопытствовать подруга и уселась на край моей постели.

Но тут вмешался мой муж, отойдя от большого окна:

- Леди Этеридж, если Вы ждете, что моя супруга будет Вас развлекать забавными историями о лесных волках, то напрасно. Она едва ли захочет вспоминать об этом, особенно в таком состоянии.

Я, конечно, была благодарна Оливеру, что он прекратил назойливые расспросы подруги, но это можно было сделать более вежливо.

- Да, да, Вы правы, сэр Хэдли, прошу извинить меня за мое любопытство, - скромно сказала Маргарет, обернувшись к нему, и добавила - Говорят, сегодня приедет один из лучших городских врачей.

- Я об этом и не знала, - постаралась присесть я на подушки, - А зачем? Ведь леди Грейс и местный лекарь говорят, что я стойко переношу свою болезнь. Я сама чувствую, что уже иду на поправку. Да и раны мои уже затянулись!

- Элизабет, - серьезно сказал муж, - так будет лучше для тебя.

- Да, Элизабет, не сопротивляйся решению супруга, - поддержала Маргарет, - ты многое перенесла, и мы все это видим и понимаем.

- Ничего, - сказала я, заставив себя улыбнуться, - недели через две, ну, может, через три все заживет, и никто ничего и не заметит!

И я принялась расхваливать чудодейственную мазь, которую леди Грейс накладывала мне на раны, надеясь, что обойдемся без еще одного Средневекового врачевателя.

- Элизабет, дорогая моя, – не понимая моего оптимистичного настроя, сказала Маргарет, - о чем ты говоришь, у тебя же в волосах седина!

Я не поверила своим ушам, и, оттолкнувшись перевязанной рукой от кровати, попыталась резко сесть. Однако боль заставила меня, сцепив зубы, лечь обратно на подушки.

- Ты поэтому не давал мне посмотреть на свое отражение, да, Оливер?! – вдруг разозлилась я на мужа.

Он спокойно ответил:

- Элизабет, я ничего не заметил. Ты жива, руки, ноги на месте, нашла из-за чего волноваться. Ты для меня такая же, как раньше.

- Много седины? – обратилась я к подруге.

Она поднесла круглую полированную пластинку, служившую зеркалом. Оливер всем своим видом показывал, что недоволен нашими действиями, но все же промолчал.

- Слава Богу, седины на висках нет, - сказала я, - в принципе, ее немного и если удачно подобрать волосы, то будет даже незаметно, правда?

- Волос у тебя богатый и, конечно, жаль, если ты всегда будешь его прятать в прически, но что ж поделать, - посочувствовала мне подруга, - где у тебя гребень, я тебя расчешу и сделаю что-нибудь красивое.

Глава 10. Столичное лекарство от волков

Перед приездом столичного лекаря, я отпустила себе челку, прикрыв тем самым длинную царапину на правой стороне лба и рассеченную бровь. Лекарь долго рассказывал, как сложно добираться из столицы Англии до севера страны по таким дорогам и, тем более, в январе, и лишь после сытного ужина решил взяться за мой осмотр.

Я просто не смогу передать свое состояния прострации, когда он извлек из кожаного мешочка рубин и принялся его толочь в пиале. После чего гордо сказал, что я должна это съесть!

- Да Вы что?! – запротестовала я, - как это меня может вылечить?

- Ваше недоверие меня оскорбляет, леди! Однако я, пожалуй, сочту такое поведение за душевное потрясение, которое Вы получили. Возьмите чашку в руки и съешьте рубин, - твердо заявил мне лекарь, - если хотите, запейте его вином.