Глава 9. Волки в Рождественском лесу

Я пришла в сознание от какого-то внутреннего страха, и, неудивительно – небо почти стемнело. А, значит, меня ожидала ночь в лесу с волками! Все мое тело ломило от боли, и я медленно и с большим усилием подняла голову с твердого, как камень, корня. По моему виску текло что-то густое, и тогда я увидела, что лежала головой в маленькой лужице крови. Я испуганно начала ощупывать свою голову и обнаружила глубокие царапины на лбу и виске. Уже тогда мне не помешало бы наложить пару швов. Оглядевшись, я заметила, что нахожусь примерно на середине склона, а, увидев примятый кустарник пред собой, поняла, откуда у меня эти раны на голове. Тут я почувствовала, что промерзла до костей, лежа на снегу в платье, и, едва держась на ногах, решила пойти на поиски своего плаща, который сбросила во время езды. Я с отчаянием заметила, что следов моего коня уже не было видно, и метель усилилась еще больше.

Слабость настолько одолевала меня, что я с трудом прошла несколько метров и, мучаясь от болезненного головокружения, оперлась о дерево. Несколько платков я использовала, приложив к кровоточащей голове. Но мне как можно быстрее следовало уйти от моего кровавого следа под деревом, иначе волки быстро меня найдут по этому запаху.

Стиснув зубы, я продвигалась вперед по лесу в чужих владениях чужого времени. Морозный воздух отрезвлял меня, а страх заставлял забывать о боли, и вскоре я стала идти быстрым шагом. Я знала, что меня ищут в лесу, и была уверена, что обязательно найдут. О другом я просто запрещала себе думать.

Единственное, что, действительно, могло спасти меня сейчас – это нож и кинжал, которые я везде носила с собой. Жизнь в 14 веке научила меня иметь при себе оружие. И у меня всегда в правом ботинке был спрятан небольшой нож, а в корсет я помещала тот узкий кинжал, который оставил на моем теле шрамы, и которым я убила Жака и его приятеля на корабле.

Решив, что в длинных юбках мне будет неудобно спасаться от волка, я достала из корсета длинный нож, обрезала и оборвала все юбки, кроме нижней шерстяной. Теперь заодно появилось, чем перемотать мои ссадины и раны.

Темнота наступала стремительно, и, казалось, надвигалась изнутри леса, и вскоре я сама стала пробираться как хищник, очень тихо и осторожно. Вдруг справа я заметила что-то черное, и сразу же метнулась к ближайшему дереву. Я очень быстро взобралась по его ветвям, и в итоге оказалась в метрах трех над землей. Обхватив дерево обеими руками, и, неуверенно сидя на ветви, я стала вглядываться в этот неподвижный предмет. С высоты я обнаружила, что это и есть мой плащ, но спускаться с дерева мне уже не хотелось – на нем я чувствовала себя в относительной безопасности. Однако замерзшие пальцы онемели до того, что, казалось, вот-вот расцепятся сами собой. Да что там пальцы – я вся замерзла так, что хотелось плакать от холода! К своему ужасу, я обнаружила, что забралась на довольно тонкое молодое дерево, и была не уверена, сможет ли оно меня выдержать всю ночь. Я не знала – читать мне молитву или проклинать все на свете, я была в отчаянии! За каждым деревом мне мерещился волк, и как я могла спуститься в этот ад?! Но, оказалось, холод сродни голоду, из-за которого пойдешь на все. Тут я вспомнила, как мой дед Василий находился в тайге почти неделю, будучи четырнадцатилетним подростком, и всего-то с одним ножом. А у меня их было целых два! И липкий страх немного отступил от меня.

Я присмотрела большое дерево с раскидистыми широкими ветвями, которое росло в нескольких шагах от моего плаща, и спустилась на землю. Я сразу вытащила небольшой кинжал из правого ботинка на всякий случай и переложила его в левую руку, поскольку правая сильно болела. Риск был огромный, и, пересилив себя, я двинулась по направлению к моему одинокому теплому плащу. Мне так хотелось зажмуриться и добежать до своей вещи, но я не могла себе позволить даже такой роскоши, как лишний раз моргнуть или сделать неосторожный шаг. Наконец, я добралась до плаща, подхватила его в левую руку, и взглянула вперед.

Хищник вдалеке сливался с темнотой, но его глаза… Передо мной стоял волк или, точнее, я стояла прямо перед волком. Его взгляд не был угрожающим или ненавидящим, вовсе нет – это свойственно только человеку. Волк просто смотрел на меня очень пристально. Длился его взгляд не более секунды, но и этого мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Никогда раньше я не испытывала такого всплеска энергии, как тогда под взглядом матерого волка!

Я молнией добралась к дереву рядом и, не помня себя, буквально взлетела на него. Самое интересное, что я только в детстве видела, как отец с друзьями забираются за орехами на высокие кедры с помощью специальных железных когтей, а когда пришлось спасать свою жизнь, лазая по дереву, я подсознательно действовала по тому же принципу. Вгоняя кинжал в дерево, и, хватаясь другой рукой за крепкие ветви дуба, я старалась забраться все выше и выше, пока немного не пришла в себя. И только устроившись на широкой дубовой ветви, я посмотрела вниз. Хищник уже крутился вокруг моего дерева, поднимая голову, будто, проверяя, не исчезла ли его добыча с такой высоты, а прямо над ним на нижних ветвях висел мой плащ. Видимо, он соскользнул с моей руки, пока я забиралась. Неудивительно, в те секунды мне было совсем не до него. Волк, опираясь передними лапами о ствол дуба, захватил зубами полу плаща и рванул на себя. От обиды я едва не заплакала, ведь из–за этого теплого плаща я так смертельно рисковала! Волк мог изодрать его в клочья, оставив меня замерзать январской ночью в одном платье. Меня радовало то, что я могла хоть как-то защититься от хищника благодаря оружию. И тогда я стала потихоньку слазить по ветвям вниз, чтобы вернее попасть в хищника. Волк замер в ожидании. Прицелившись между лопаток, я метнула нож в волка, как Оливер учил меня. И попала. Нож глубоко вошел в его тело. Хищник взвизгнул, отпрянул в сторону и стал извиваться, но мне было страшно спрыгнуть на землю за плащом, и тогда я метнула в него кинжал из корсета, мое последнее оружие. Он вонзился в шею хищника. Волк захрипел и свалился на бок. Я дождалась, пока жалобное поскуливание прекратилось окончательно. Оглядевшись по сторонам, я спрыгнула с дерева, схватила плащ и обернула им левую руку, опасаясь, что волк еще может быть жив. Мне предстояло вытащить из него нож и кинжал, иначе я могла остаться безоружной на всю оставшуюся ночь. Я осторожно приблизилась к лежащему на снегу хищнику и с усилием вытащила из его шеи длинный кинжал, после чего обошла волка, чтобы достать нож из его спины. Но не успела – ко мне бесшумными прыжками несся другой волк. И опять этот непередаваемый взгляд тусклых желтоватых глаз!

От испуга я осела на снег, и в последний момент прикрылась левой рукой, на которую толстым слоем был намотан плащ. Волк вцепился в мою руку с такой силой, что я закричала, наверное, на весь лес. Слой шерстяной ткани и меха в первую секунду спас меня, но затем я ощутила невыносимую боль в кости, которую волк собирался, видимо, раздробить в своей пасти. Если я думала, что моя распухшая от падения правая рука была беспомощна, то оказалась неправа. Боль вытеснила страх из меня, оставив только ярость. В ту секунду я взвыла от боли, подстать самому волку, и начала полосовать кинжалом его морду: уши, нос, глаза – все без разбору. Отпустив мою левую руку, он, рыча и визжа одновременно, попытался захватить другую, в которой был кинжал, но острие попало прямо в открытую пасть хищника. Он с визгом отпрыгнул, мотая головой, а я без промедления вогнала кинжал ему сбоку в шею. Часто во время борьбы не замечаешь даже смертельных ран, так же и волк, из горла которого хлестала кровь, словно, не замечал этого.

Он разъярился так, что я не успевала закрываться обмотанной рукой от его зубов и когтей. Но в те секунды я мало реагировала на физическую боль. В конце концов, я, стараясь хоть на секунду зафиксировать его голову, засунула в его пасть руку с плащом, после чего стала с остервенением вгонять кинжал ему в шею. Раз за разом, я не думала останавливаться, понимая – иначе волк сожрет меня заживо. Я не помню, сколько времени это продолжалось, но сознание мое просветлилось, когда хищник уже был мертв и исполосован как в фильмах ужасов.