Однако шериф Маллет поведал мне и Оливеру об истинной причине ее смерти. Как выяснилось, она дважды пошла против воли супруга, сбегая из замка, и тогда Патрик заставил ее принять постриг в самый глухой монастырь, запретив отныне видеться с родными. В ту ночь Маргарет и наложила на себя руки.

Я выслушала ее скорбящего дядю и подумала, что, наверное, именно так и должны были сложиться обстоятельства ее жизни. Я не то чтобы допускала мысль о ее самоубийстве, я просто не вычеркивала ее из списка возможных после такого давления на нее окружающих.

Мне было не по себе, когда я думала о том, что Маргарет Этеридж уже нет на этой земле, а ее дети остались без матери. Да, жестоко распорядилась Судьба с ее дочерьми, но в ближайшее время их отец, еще молодой барон Этеридж, наверняка, приведет в дом другую хозяйку – новую мать для них.

И эти мысли появились не только в моей голове. Как по мановению волшебной палочки, через несколько дней прибыла леди Марион. Она сразу же нанесла визит вдовствующему барону и в течение нескольких дней смогла организовать такое дело!

Прибыв к обеду из замка Этериджа, она победоносно объявила:

- Сегодня утром барон Патрик Этеридж попросил у меня руки Анабеллы! Дав свое материнское согласие на брак, мы условились, что его помолвка с моей дочерью, юной леди Уилмот, состоится по истечении его траура.

- Так она же еще совсем ребенок! – возмутилась я.

У меня в голове не укладывалось, как можно сочетать браком девочку такого возраста со взрослым овдовевшим мужчиной!

- Господь с Вами, Элизабет, этой весной ей исполняется уже тринадцать лет. Для помолвки этот возраст вполне подходит, а со свадьбой, я думаю, мы с год – два повременим.

- Идея очень даже хорошая, - поддержал Оливер после раздумий, - у Патрика только дочери, значит, если Анабелла родит ему сына, то ее ребенок станет основным наследником его владений. Замок у него укреплен хорошо, да и она будет жить в нашей округе, среди людей, которых мы знаем. Ее ожидает замечательное будущее, Вы – превосходный стратег, леди Марион.

Я круглыми глазами смотрела на мать и сына, даже не предполагая, насколько они похожи.

- А если Анабелла не захочет замуж за Патрика? – спросила я.

- Неужели ты думаешь, что я безжалостна к чувствам собственной дочери? – вопросом на вопрос ответила свекровь, - только зная положительное отношение моей девочки к сэру Патрику, я решилась устроить ее судьбу с ним.

Многое в жизни меняется так, что хоть – стой, хоть – падай, и это был именно тот случай.

Мы еще долго обсуждали с Оливером тему предстоящей помолвки Анабеллы с сэром Патриком, пока не появилась другая тема для обсуждений. В феврале я поняла, что у нас с Оливером будет малыш!

Глава 17. Двойная ответственность

Муж был безмерно рад пополнению семейства, а я, в свою очередь, снова впала в задумчивость. Неописуемое чувство – желать дитя всем сердцем и душой, а головой понимать, что обречешь его на страшную жизнь в Средневековье!

Я была сосредоточена на своих мыслях, мало реагируя на внешние обстоятельства. Тогда Оливер сам начал разговор о моем состоянии:

- Ты плохо себя чувствуешь, Элизабет? Что с тобой происходит?

«Как он изменился» - подумала я тогда. Он стал более внимательным и открытым со мной. Однако я уже ничего не могла с собой поделать, теперь мне хотелось рассказать ему обо всем, что нас разделяет, и о чем он не знает. Насколько бы сильным не был характер у моего мужа, у меня он должен быть еще сильнее, поскольку именно я – мать. И я должна буду принять окончательное решение в отношении своего дитя.

И я решилась. Рассказать мужу ПРАВДУ… и попросить отпустить нас.

Это был самый сложный и долгий разговор, который только может быть между людьми, разделенными более чем шестью веками...

Я говорила так быстро и пылко, словно, пыталась освободить душу от невыносимой тяжести, и, собственно, так оно и было.

Мы говорили весь вечер и проговорили всю ночь. Я рассказывала о себе все без исключения, параллельно пытаясь объяснить новые позиции и принципы человечества в моем настоящем. Ведь обманывать, глядя прямо в глаза любимому человеку, несколько часов подряд и без остановки, невозможно. По крайней мере, невозможно для меня.

Сначала Оливер отказывался верить моим словам, восприняв это за странную шутку, а потом долгое время молчал, внимательно вглядываясь в мои глаза. А я, не замечая постоянно текущих слез, рассказывала о том, что будет в жизнях людей, в истории на бумаге.

Рассвет застал нас сидящими на разных концах ложа молчаливыми и неподвижными. Оливер смотрел куда-то сквозь стену болезненно-отрешенным взглядом, которого я никогда раньше не видела на его уверенном лице. Я, откинув покрывало, в которое была закутана, подобралась к любимому и обняла так крепко, насколько у меня хватило сил:

- Ты сам когда-то сказал, что мать идет на большие жертвы, а сейчас я именно мать. Это моя вина, что я бездумно поддалась чувствам и уехала с тобой из монастыря. Я не хотела тогда думать ни о чем, а сейчас расплачиваюсь за это дорогой ценой. Мне никогда не было так горько и тяжело, прости меня, - слезы с новой силой хлынули из моих глаз, - поверь мне, как любящая женщина, я бы осталась здесь в твоем времени, с тобой на всю жизнь, но у меня под сердцем ребенок, наш ребенок, Оливер. И теперь я уже не вправе думать только о своих желаниях… и утешаться словами, что все будет хорошо.

Я знала другую жизнь, где есть квалифицированные врачи, специальные роддомы, существует относительно стабильная обстановка в государстве, нет столь выраженной социальной напряженности. А, главное, люди живут в теплых домах, где они и их дети не умирают от обычной простуды! А в 14 веке – война, мор, голод, интриги и кто знает, что еще…

Какая мать захочет родить ребенка для войны, а какая женщина откажется родить ребенка от любимого человека? Воистину, самая большая беда человека в том, что Бог дает выбор, как сказал один мудрец.

- Элизабет, - наконец, сказал муж, - я не позволю тебе с нашим ребенком уйти. Здесь я смогу вас защитить. У меня укрепленный замок, проверенные люди, а что будет с вами на таком недосягаемом расстоянии?

- Оливер, я жила в таком времени, где женщина может и одна вырастить свое дитя, сберечь его жизнь и здоровье, а здесь… Если родится мальчик, то ему придется воевать с юного возраста, а этой войне конца не будет!

- Он будет рыцарем, воином, как и полагается. Как я, как мой отец…

- А если будет дочь, то я не хочу ей такой судьбы, как у Анабеллы!

- У Анабеллы будет удачный брак, хороший муж, - непонимающе возразил муж.

Я тяжело вздохнула и села на край кровати:

- Вот видишь, ты меня не понимаешь. Я столько времени жила по правилам твоего времени, и сейчас мне обидно, что ты даже не пытаешься меня понять.

- Я пытаюсь, но, похоже, и, правда, не понимаю, - покачав головой, ответил Оливер.

Он сел рядом и положил мне руки на плечи:

- Единственное, что заставило меня поверить в твой рассказ, так это твое поведение. Ты всегда была человеком иного склада. Я объяснял это твоим иностранным воспитанием, но сейчас вижу, что ты вполне соответствуешь тому времени, о котором говорила. Я не могу представить, что когда-нибудь жизнь будет такой, но выдумывать все это до мелочей ты бы не стала… И все-таки, я не отпущу тебя.

- Но ты и не удержишь меня здесь, родной.

Я обещала остаться до праздника Вознесения, это спустя сорок дней после Пасхи.

Зная, что мне с Оливером остается меньше четырех месяцев до разлуки, мы сделали это время самым светлым и лучшим в жизни. Большей гармонии и любви я не испытывала никогда! Нас с мужем не волновало ничего в ту весну, кроме друг друга. И, конечно, каждый Божий день он уговаривал меня остаться.

Мне все говорили, что я необыкновенно расцвела. Оливер после Пасхи нашел художника и заказал мой портрет, хотя это было очень дорого. Мой муж вместо слов подписал на краю портрета: «Ангелы надолго не остаются».

Весной в Берзхилл приехали леди Марион, Анабелла и Джек. Я была безумна рада их увидеть. В последний раз. Но они этого тогда не знали, слава Богу. Я спросила Анабеллу о ее планах, на что она ответила с недетской рассудительностью: