Всю следующую ночь я пыталась “расшифровать” средневековые письмена. Именно поэтому я не смогла ответить на его письмо утром. Но еще до наступления новых сумерек я получила второе послание. Не выдержав, я попросила свою приятельницу Мэгги, помочь мне их прочесть. Она испугалась и начала отговаривать меня от таких греховных дел, но все-таки ее любопытство взяло верх.

Первое письмо было написано осторожным языком и весьма немногословно. Правда, в конце барон позволил себе пошутить: не переманиваю ли я на свою сторону его смелого слугу подобными отзывами. А во втором послании рыцарь выразил свое опасение, – не обидел ли он, грубый воин, каким-нибудь невежественным словом добрую леди Элизабет в предыдущем письме, отчего я замолчала. Ну вот, теперь я обязана была ему ответить!

Полночи я уговаривала Мэгги помочь мне написать барону, и столько же времени мы вдвоем ломали головы, как ответить. Я поняла, что мне уже гораздо сложнее написать сэру Хэдли, увидев его расположение ко мне. Но, Господи, это было так приятно!

Свое письмо я смогла отдать Джеку только ближе к полудню. Однако вечером я не получила ожидаемого ответа от сэра Хэдли. А утром Джек сообщил мне, что самая опасная рана сэра Оливера воспалилась, и лихорадка со вчерашнего дня уже не покидает барона.

- Мы даже не были уверены, переживет ли он эту ночь…

- Но он ведь еще жив? – выпалила я.

- Да, но боюсь, что ненадолго, леди Элизабет, – казалось, он изнутри медленно умирал вместе с господином.

Меня же, словно ударили головой о камень – настолько неожиданным было это известие. Оливер Хэдли мог умереть этой ночью, а я обижалась на его молчание в ответ! Его душа уже могла покинуть этот мир, а я бы так ничего и не узнала.

Из своего небольшого запаса лекарств, привезенных из 21 века, я вынесла подходящие Джеку и рассказала, как ими следует поить больного. Еще я попросила оруженосца во избежание порицаний со стороны настоятельницы держать в тайне мое вмешательство в лечение барона. Я очень надеялась, что смогу помочь Оливеру Хэдли. Очень надеялась.

В одну из последующих ночей мне даже приснился аллегорический сон о том, что смерть в физическом обличии кружила вокруг Оливера, будто хищник. С тех пор по утрам я в назначенном месте ждала Джека, чтобы узнать о состоянии сэра Хэдли. И тогда я поняла, что мое же участие привязало меня к человеку, который меня даже не видел.

Только когда опасность для жизни Оливера Хэдли миновала, я, наконец, смогла уснуть спокойным сном без кошмаров. На следующий день я сделала окончательные снимки фресок в главной зале благодаря фотоаппарату, встроенному в кольцо, и была вполне довольна этим двум фактам, так что особых причин задерживаться в Средневековье у меня не оставалось.

Однако я решила немного подождать, чтобы удостовериться, что сэр Хэдли выздоровеет и сможет самостоятельно покинуть монастырь. И тогда наша история сама собой придет к логическому завершению.

Больной пошел на поправку, и в этом Джек видел мою заслугу. Наверное, он об этом прожужжал все уши своему господину, потому что сразу, как только барон смог взять в руки перо, я получила от него длинное письмо. Я отлично понимала всю иронию происходящего, но не ответить человеку показалось мне невоспитанным.

Барон же писал, что ему неприятно кривить душой, произнося слова благодарности другим, ведь ему известно, кто является его истинной спасительницей. Но он дал слово чести, что тайна его выздоровления останется нашим общим секретом, ведь он не желает, чтобы его юный Ангел-хранитель подвергся наказанию от строгой настоятельницы. Он несколько раз благодарил меня самыми теплыми фразами, потом вкратце оптимистично описал свое нынешнее состояние. Но особенно мне понравились слова, которыми он благодарил Бога, указавшему место, где находится самая добрая девушка в этом мире.

Так началась наша тайная переписка с Оливером, которая стала для меня единственной радостью в этом монастыре, а потом незаметно превратился и в единственную цель моего пребывания в 14 веке.

Мне не хотелось думать, что рыцаря подталкивало на общение со мной временное одиночество и скука. Еще я сомневалась в его моральном воспитании: а если он решил просто соблазнить послушницу монастыря? Но я говорила себе, что он не на ту напал, и продолжала прятать ответные письма в условленном месте в саду.

В следующих посланиях он писал, что никогда так не стремился выздороветь, как в этот раз, а причиной тому было желание, наконец, увидеть своего «Ангела-хранителя». И он надеется, что этот грех ему простится Всевышним. Да уж, таких слов я бы в жизни не дождалась в своем времени от мужчины, хотя некоторые высокопарные фразы в речи рыцаря меня немало повеселили. Я старалась не терять головы, понимая, что за всеми этими речами о доброте и Боге стоит воин, который не раз убивал других людей. Ну что ж, время было такое…

Во дворе здания монастыря располагался сад, где я почти каждый день работала. А как оруженосец Джек незаметно преодолевал открытое пространство от сторожки до этого сада – для меня всегда было загадкой. И как-то раз в утренних сумерках с ответным письмом для барона я подошла к условленному дереву, но послание под ним мне прятать уже не пришлось.

Под огромным раскидистым деревом, прислонившись к стволу, стоял сам Оливер Хэдли. В неушедшей темноте утра его выдавала лишь светлая повязка на груди.

Первое, что я испытала – невероятную панику. Наверное, я должна была сделать некий реверанс для рыцаря в знак приветствия, но вместо этого стала нервно оглядываться в надежде, что нас никто не видел.

Сэр Хэдли понял мои опасения и отступил еще больше в густую тень дерева:

- Простите, леди Элизабет. Господь в свидетели, я не хотел Вас напугать.

Ситуация для женского монастыря была просто катастрофической. Еще секунда, и кто-нибудь обязательно увидел бы нас, поэтому я быстро шагнула к нему в тень. Несколько секунд я смотрела в его лицо, после чего побежала к дальним кустам виноградника, слыша позади его шаги. Выбрав более уединенное место для разговора, я развернулась и вместо приветствия выдала:

- Сэр Хэдли? Вы хоть понимаете, где мы находимся?!

- Да, леди, - сдержанно склонил он голову, - мне жаль, что я создаю Вам компрометирующие условия, но другого способа поблагодарить Вас лично – просто нет. Уверяю, в моих мыслях нет ничего дурного.

Я вздохнула, оглянулась и немного смягчилась.

Барон держался ровно и воспитанно, без единого намека на нахальство, в котором я его подозревала. Он еще раз поблагодарил меня за помощь, на что я, сама от себя не ожидая, растерянно опустила глаза.

Тут шепотом вмешался Джек, выглянув из-за соседнего дерева, за которым нес охрану от посторонних:

- Видите, сэр, леди Элизабет скромна и красива, как я и говорил.

- Как?.. и Вы здесь? – засмеялась я в сторону Джека.

- И при этом она еще обладает храбростью, которой позавидовали бы многие воины, - добавил сэр Хэдли с улыбкой.

- Если Вы говорите о воротах монастыря, то всё это относительно. Вы называете меня храброй, а мать-настоятельница, напротив, считает меня безрассудной, - вздохнула я, присаживаясь на скамью.

Оливер возразил мне. Разговор был недолгим, но я запомнила каждое слово, каждое движение рыцаря. В нем было те благородство и уверенность, которые нельзя сыграть, это просто являлось неотъемлемой частью его самого. Я видела, он обладал сильным характером, но при этом оказался приятен в общении. Спиной он опирался о дерево, поскольку был еще слаб, чтобы длительное время стоять на ногах, но присесть рядом со мной даже не подумал. На прощание я подарила рыцарю самую милую улыбку, на которую была способна, и быстро отправилась обратно в монастырь. Ах, этот маленький курортный роман…

На пороге меня встретила Мэгги, и по ее глазам я поняла – она видела больше, чем следовало.

Следующим вечером мы снова увиделись с бароном. Я не ожидала, что он решит встретиться со мной второй раз, поскольку для меня это превращалось в откровенные свидания. Но оно было назначено в одностороннем порядке, поэтому изменить что-либо я не могла. А вопрос – хотела ли я его увидеть – отпал сам собой, когда он просто возник в тени уже знакомого места.