В тот вечер мы говорили с ним о многом: о науке, о религии, даже о политике. Его мировоззрение и ответы, как человека из Средневековья, были очень ценными с исторической точки зрения. В ответ же - моя политическая осведомленность поразила барона как ничто другое, поскольку женщинам рассуждать о таком не полагалось. На основании всего этого барон посчитал меня некой знатной леди, скрывающейся в монастыре по неизвестным причинам, возможно, даже политическим.

- Я слышу Ваш акцент, леди Элизабет. Могу я спросить, откуда Вы родом, где жили, воспитывались?

Он настойчиво задавал вопросы о моем происхождении и родственниках, но я не стала развивать эту тему.

- Сэр Хэдли, я не стану Вам рассказывать о себе. Скажу прямо, я не вижу причин для этого. Вы все равно должны скоро уехать.

- Но я еще здесь, - улыбнулся он, - прошу Вас, моя спасительница, скрасьте эти унылые вечера своей историей, если Вы не возражаете.

Я уже ощущала пустоту, которая зародится в душе после его скорого отъезда. Но я сцепила руки на коленях и продолжила с самым спокойным видом:

- Барон, я рада нашей встрече. Скорее всего, Вы останетесь единственно приятным воспоминанием в этих стенах, но давайте все-таки поставим точку в наших с Вами… - я не могла подобрать другое слово, кроме как «отношений» и практически выдохнула его.

Получилось как-то слишком томно и печально, как в мелодраме. Я так не хотела. Однако лицо Оливера в ту секунду выражало повышенное внимание к моей персоне.

- Вам неприятно меня видеть? – вдруг спросил он.

- Нет, нет, что Вы! - протянула я по-дружески руку к нему, но тут же отдернула, - Вы воспитаны и ведете себя учтиво по отношению ко мне. Но надеюсь, что в третий раз Вы не станете искать встречи со мной. Я вижу Вашу благодарность, сэр Хэдли. И я рада, что Вы поправляетесь и сможете скоро уехать домой. Больше причин для наших встреч – нет. Вы же сами все понимаете.

Наверное, в глубине души я хотела услышать какие-то особые слова, увидеть его настоящего, удивленного, может, немного огорченного моей просьбой.

- Я Вас понял, леди Элизабет, - только и ответил он после моей тирады.

- Я не особенно романтичная девушка, - постаралась я как-то оправдаться, - поэтому простите мне мою откровенность и позвольте попрощаться с Вами.

- Вы и вправду, чрезвычайно откровенны для юной леди, - улыбнулся он, - но это делает Вам честь в Ваши годы.

- О, - повеселела я, - мои годы не так юны, сэр.

И я протянула руку, чтобы на этой ноте проститься с ним. Насколько хватит моего псевдо-хорошего настроения при прощании, я не знала, поэтому торопилась уйти. В любом случае, будущего у нас не было.

- Вы выбрали покой монастырских стен, и я уважаю Ваше решение, - сказал мужчина.

Оливер Хэдли взял мою протянутую руку самым благочестивым образом – смысл этого прикосновения был совсем иным, чем стал в мое время. В те далекие века в благородном обществе любое мимолетное соприкосновение обладало неведомым очарованием. И надо же было ему и тут возникнуть! Оливер склонился к моим пальцам и нежно коснулся их губами. И если для меня это было едва ли не соблазнением, то для него – лишь проявлением благодарности и уважения к даме. Затем он перевернул мою ладонь и, поцеловав уже ее, вложил туда какой-то предмет и сжал мои пальцы.

Так я и стояла, набрав воздух в легкие, и забыв его выдохнуть. Оливер неспешно отпустил мою руку и поднял на меня глаза. Определенно, он владел собой гораздо лучше, чем я в этой ситуации. Продолжая смотреть на него и только на него, я даже не взглянула, что было в моей руке. Я изо всех сил старалась определить по его лицу – был ли он нейтрален в своих чувствах ко мне или тоже старался смириться с предстоящей разлукой.

«Да когда же он уедет отсюда?» - пульсировало в моей голове.

- Что это? – спросила я севшим голосом и перевела взгляд на свою ладонь.

- У Вас нет родных, а здешние места неспокойны, леди Элизабет. Я живу в другой стране, и не смогу помочь, если с Вами случится беда. Поэтому хочу, чтобы в трудной ситуации у Вас было что-то ценное, если понадобится. Это фамильный перстень моей семьи, но он лишь малая плата за Вашу доброту.

Я посмотрела на его громоздкий перстень с сапфиром.

- Сэр Оливер, - нахмурилась я и аккуратно положила дорогой перстень на скамью, - спасибо за заботу, но я не возьму его. Мне не нужна никакая плата. А эта вещь для Вас более ценна, чем для меня. Фамильные драгоценности должны оставаться в семье. Вы еще подарите это кольцо другому человеку и при других обстоятельствах. Все это у Вас впереди.

Мне вдруг стало невыносимо смотреть на него.

- Бог ты мой, я и не думал Вас обидеть, - на лице Оливера Хэдли впервые отразилось негодование, - ничем меньшим я отплатить Вам не посмел бы! Почему Вы так…

- Да не надо мне ничего от Вас! - горячо прервала я его и уже направилась по тропинке к выходу, - просто выздоравливайте, сэр Хэдли, и езжайте домой с миром!

Был ли он обижен на меня за такое поведение – не знаю, не видела. Я просто боялась оглянуться. Удивительно, Оливер не был красавцем, в кого влюбляешься с первого взгляда, но его внутренняя манера себя держать, говорить, смотреть – просто гипнотизировала меня. Я восхищалась им больше, чем кем-либо в своей жизни. И когда это только случилось?.. Где-то в глубине себя я хотела, чтобы сэр Хэдли остановил меня по дороге в келью. Но он этого не сделал. То ли натура моего рыцаря не была такой страстной, как обещали легенды его времени, то ли у него просто не было чувств ко мне.

«Ну и хорошо» - решила я тогда, ведь это выглядело бы непристойно, если бы мужчина стал хватать меня за руки в монастырском саду.

Однако войдя в свою келью, я поняла, что прощание с Оливером было не самым тяжелым испытанием для меня. Две пожилые монахини и мать-настоятельница ожидали меня и, похоже, уже давно. Оказалось, Мэгги вместе со мной читала письма барона и помогала писать ответы на них, а потом рассказала о них настоятельнице, изменив содержание до унизительно-пошлого. И никто не верил, что барон Хэдли, и я вели себя прилично и только общались. Вот это было не просто обидно, это было страшно, ведь мы находились в Божьей обители!

После этого меня заперли в самой холодной келье, я бы сказала, в подземелье и посадили на хлеб и воду один раз в день. Такая пища не могла бы утолить голод и на час, что уж говорить про целый день и целую ночь. Из-за сырости каменных стен, через день я простудилась и слегла. Явившаяся мать-настоятельница предупредила, что вскоре пребывает некий аббат Говард, который и даст настоящее наказание мне, как прелюбодейке.

Но у меня был выход – вернуться в мое время, в 21 век. Необходимые снимки фресок у меня уже были, и я могла снять цепочку с шеи, а, значит, навсегда вернуться домой. Но всеже я решила отложить этот шанс до непосредственной угрозы моей жизни. В то время меня мучил еще один вопрос: неужели мы расстались с Оливером на такой ноте? Ведь я так и не услышала его «Прощайте»…

Я отлично понимала, что после такого скандала барон будет обязан покинуть наш монастырь в самое ближайшее время. И решила: во что бы то ни стало следующим утром узнать у монахини – уехал ли, наконец, сэр Хэдли. После чего со спокойной душой я смогла бы вернуться в свое время.

Но то, на что пошел Оливер, для меня явилось поистине неожиданностью.

Глава 2. Побег из монастыря

Я лежала больная, свернувшись клубком, на своей кровати, когда за узким окном моей кельи услышала приглушенный голос Оливера:

- Леди Элизабет! Вы здесь? Отзовитесь…

- Сэр Хэдли! - я подлетела к окну, взявшись за прутья решетки, - Боже мой, что будет, если Вас увидят здесь!

- Вы здесь из-за меня, поэтому не волнуйтесь, ангел мой, я Вас здесь не оставлю.

От такого обращения я расплылась в улыбке, причем если бы рыцарь не был сосредоточен на решетке, то смог бы сосчитать все мои тридцать два зуба.

Оливер расшатал и рывком выдернул один из прутьев, раскрошив старый раствор, крепивший прутья к окну. Было заметно, как он сморщился от боли, поскольку его левая рука была еще далека до полного выздоровления. Я к тому времени обулась и схватила свою полупустую сумку, еще не до конца веря в происходящее. После чего он подхватил меня под локти и настолько легко вытащил через образовавшееся окно, что я невольно поразилась его силе.