Но Конан оказался далеко не так прост, как мнилось Муртану. Он прищурился и с ехидцей глянул на зингарца.

– Небось, думаешь сейчас, что варвару никогда не занять престола? Ошибаешься. Я стану королем – и получше, чем многие из нынешних владык. Свое королевство я не унаследую, а завоюю собственным мечом, и о моей власти будут слагать легенды.

Он расправил плечи и отбросил волосы с лица. Неожиданно Муртан увидел то, что мгновение назад полагал невозможным: киммериец действительно обладал королевской осанкой, и в его синих глазах горело величие.

– Может быть, ты и прав! – вырвалось у Муртана. – В таком случае, желаю тебе удачи.

– Пожелай лучше удачи самому себе, – буркнул Конан. Видение грядущего исчезло, растворилось в ночи. Киммериец вновь стал самим собой – варваром с неприятным характером, изобретательным, жестоким, вороватым, насмешливым, хмурым.

– Пески Погибели находятся где-то за горами, – Муртан махнул рукой, указывая на юг. – Нам предстоит перейти горы. Но я уверен, что храм кошачьей богини находится где-то там.

– «Где-то там». Весьма точное определение, – сказал Конан.

– Если тебе не нравится или если ты мне не веришь – то почему же ты идешь с нами? – спросил Муртан.

Конан пожал плечами.

– Убиваю время в ожидании, пока подвернется подходящий престол. Такой ответ тебя устраивает?

Киммериец встал и отошел в сторону. Скоро до слуха Муртана донесся шорох тростника – Конан устраивался на ночлег.

Галкарис напротив перебралась поближе к Муртану. Он обнял ее. Долго еще они смотрели на угасающие угли костра и молчали, каждый думая о чем-то своем, но согреваясь теплом друг друга.

… Женщина с кошачьей головой и ярко-желтыми глазами шла по улицам Луксура. Красный шелк окутывал ее фигуру, позволяя любоваться прекрасными изгибами бедер. На голове она несла кувшин с драгоценным маслом. В кувшине была трещина, и масло проливалось на волосы и одежду женщины, распространяя дивное благоухание. Каждый след ее узкой босой ножки также источал аромат этого масла.

Неожиданно из всех домов, из всех переулков выбежали люди. Людей этих было больше, чем камней в мостовой. Они спрыгивали с крыш, выскакивали из окон, даже выбирались из-под земли. Пользуясь большими деревянными ложками, они выковыривали следы этой женщины и уносили их, прижимая к груди, как величайшую ценность.

На каждый след набрасывалось сразу десяток, а то и более человек. Между соперниками вспыхивали драки. Они отбирали друг у друга вынутые следы, иногда рвали их на кусочки. Растрепанные женщины ползали под ногами у дерущихся, пытаясь подобрать хотя бы крохотный обрывок следа.

А женщина с головой кошки шла, не обращая никакого внимания на суматоху, поднятую ее появлением…

– Как ты думаешь, она очнется? – тревожно спросил Муртан, наклоняясь над Галкарис.

Конан легко держал бесчувственную девушку на руках, как будто она ничего не весила.

– Нужно выбираться отсюда, – сказал варвар, не отвечая на вопрос. – Не знаю, что с ней случилось, но произошло это здесь.

– Может быть, это чары?

– Хватит болтать! – рявкнул Конан. – Пока мы не уберемся с этого болота, надежды для нее нет. Она надышалась чего-то… или, может быть, съела. *

– Но ведь мы дышали одним воздухом и ели одно и то же, – продолжал Муртан. – Почему же никто из нас не погрузился в мертвый сон?

– Если ты не замолчишь, – сообщил варвар, – я сверну тебе шею.

– Не свернешь, – парировал Муртан. Он успел уже немного изучить своего спутника. – Ты слишком часто спасал меня. Как все дикари, ты экономен. Ты не будешь убивать того, на кого потратил столько сил и времени.

Вместо ответа Конан фыркнул.

Он почти бежал с Галкарис на руках. Муртан не без труда поспевал за ним. Зингарец вел в поводу лошадь, которая шагала за своими обеспокоенными хозяевами с таким видом, будто ее забавляла вся эта суматоха, поднятая неизвестно из-за чего.

Заросли тростника казались бесконечными. Путники уже отчаялись выбраться на дорогу, но, как оказалось, этого и не потребовалось. Галкарис пошевелилась на руках у Конана и пробормотала что-то.

Конан остановился, прислушался.

– Белый котенок, – говорила девушка в забытьи. – Ты так красива! Белая кошка с желтыми глазами. Ступни твои благоухают, ладони твои источают благодать.

– Похоже на храмовый гимн, – определил Конан. – Интересно, откуда она его знает? Может быть, твоя девочка бывала в Стигии? Или это ты научил ее?

Муртан покачал головой.

– Нет, я никогда не слышал этого гимна… Да я только одну историю ей и рассказал, когда мы оба еще жили в Кордаве. В моих свитках не содержалось никаких гимнов.

Конан с отвращением посмотрел на девушку.

– Магия! – выдохнул киммериец.

Он положил свою ношу на землю. Тростник с равнодушным сухим шорохом раскачивался вокруг них. Муртан уселся рядом с Галкарис, положил ее голову себе на колени.

– Ей снятся пророческие сны, – произнес он.

– Скорее, она просто бредит, – ответил Конан. – Но сон этот действительно магический, и нам хорошо бы знать, каким ветром его принесло. Возможно, совсем близко от нас творится магия. Ненавижу колдунов!

– Моя мать ищет своих убитых детей и плачет по ним, – нараспев произнесла Галкарис.

Муртан погладил ее по волосам и вдруг ахнул, уставившись на свою ладонь.

– Смотри!

Конан нехотя подошел ближе.

– Что там такое?

Муртан протянул ему свою руку. К его ладони прилип маленький белый волосок. Этот волос не мог принадлежать Галкарис. Он вообще не принадлежал человеку. Судя по всему, он был оставлен каким-то небольшим животным.

Например, белой кошкой…

Несмотря на все усилия Муртана и Конана, Галкарис не приходила в себя. Она то пела священные гимны, то вдруг принималась плакать, а несколько раз она замолкала и лежала, как мертвая. Даже дыхание ее замирало, и только прислушавшись можно было разобрать, что девушка не умерла и все еще дышит.

Муртан был близок к отчаянию. Конан ждал развязки с терпением, присущим всем варварам. Он не сомневался, что рано или поздно загадка будет разгадана. Кое-какие мысли на сей счет посещали киммерийца; и Конан находил все эти соображения малоприятными. Как он уже говорил, магия вызывала у него ненависть и страх. А в том, что поблизости действовала какая-то магия, у Конана не было ни малейших сомнений. Оставалось только выяснить – какая и отыскать ее источник.

Наступила ночь. Тростник по-прежнему шелестел вокруг, как ни в чем не бывало. Несколько раз крикнула и тотчас замолчала ночная птица. Неожиданно над головой хлопнули крылья – Конан успел заметить на фоне звезд крупный силуэт. Должно быть, очередной летучий хищник с наступлением темноты вылетел на охоту.

И тут Галкарис поднялась. Глаза ее широко раскрылись. В свете звезд видно было, что они слепо смотрят перед собой и видят, вероятно, совершенно другие миры, не те, что представали ее спутникам.

– Тише, – предупредил Конан Муртана. – Посмотрим, куда она направится.

Девушка шагнула, вытянув перед собой руки. Ее раскрытые ладони, повернутые к небу, вдруг наполнились кошачьей шерстью. Клочки шерсти клубились, как туман, струились между пальцами. Тихо напевая сквозь зубы какую-то странную мелодию без слов, Галкарис шла и шла сквозь тростник. Она пошатывалась, спотыкалась, но все-таки продолжала путь.

Двое мужчин крались за ней. Впрочем, Конан быстро понял, что они могли бы и не приглушать шагов – Галкарис все равно ничего вокруг себя не замечала. Она целиком была погружена в мир своих грез.

Она шла, рассыпая волоски кошачьих волос. Не успев коснуться земли, они исчезали.

Теперь уже не было никакого сомнения в том, что Галкарис находилась во власти таинственных чар.

– Не нравится мне это, – пробормотал Конан. – Лучше уж сражаться с дюжиной разъяренных монстров, чем иметь дело с одним колдуном…