И, как молния в темных тучах, вспыхивает красная ударная А в последнем слове куплета:

Разражается гроза — это подряд идут А, занимая и ударные и безударные позиции:

Посмотрите, как образно, зримо передано в звуках трех строк течение грозы. Сначала в строчке только одна А — как бы первая молния сверкнула. Затем пять А в одной строке — молнии сверкают одна за другой. И в следующей строке опять только одна А как отголосок затихающей грозы, а дальше — клубящиеся тучи У:

Постепенно возвращаются первоначальные осенние краски О, А, И, но теперь они уже не столь ярки, они приглушены темной Ы:

В двух последних словах ударная И и два Ы создают серо-синее хмурое пятно, на котором кратко вспыхивает желтым светом и затухает последняя ударная О.

Для содержательного цветового сопровождения песни не обязательна и компьютерная установка. Изучив расчеты компьютера и внимательно наблюдая за гласными в тексте, можно и «вручную» создать нужную игру цвета с помощью театральных прожекторов, например, или других доступных светотехнических средств.

Но уж литературный материал, разумеется, должен быть добротным, иначе никакая техника и никакие выдумки не спасут.

Могут принести пользу данные компьютера о звуко-цвете и переводчикам. Ведь если в оригинале стихотворения создан звукоцветовой ореол, то при переводе его необходимо сохранить. И есть такое подозрение, что зву-коцветовые соответствия специфичны для каждого языка. Если это так, то при переводе нужно подобрать новые звуки так, чтобы на другом языке создать тот же звуковой эффект.

Разберем один поразительный пример работы переводчика со звукоцветом. В начале этой главы уже упоминался сонет А. Рембо «Гласные», в котором он окрасил звуки совсем не так, как это иолучилось по результатам экспериментов с носителями русского языка. Неизвестно, какие звукоцветовые соответствия наблюдаются во французском языке, но в переводе сонета А. Кублиц-кой-Пиоттух на русском языке сохранены ассоциации А. Рембо.

Сонет для нас исключительно интересен тем, что в нем цвет звуков описывается дважды — один раз называется прямо и еще раз «расшифровывается» через цветовые образы. Можно предположить, что в описаниях цветовых образов должны доминировать те звуки, цвет которых «расшифровывается». Так, А для Рембо черный, а расшифровка такая:

В этих строчках должен превышать норму звук А, но на самом деле его меньше нормы, а резко, в 2,5 раза, превышает норму звук Ы. В чем же дело? Уж не в том ли, что в русском языке черный действительно не А, а Ы? Тогда выходит, что сознательно переводчица, вторя Рембо, пишет, что А — черный, а подсознательно нагнетает в «черных» строчках действительно черный для русских Ы. Неужели такое возможно?

Проверим «красную» расшифровку. И если в ней вместо И будет доминировать красный для русских А, то придется признать такое невероятное, казалось бы, расхождение между сознанием и интуицией.

Уже без подсчета видно: И здесь почти не встречается, зато А — подряд, в том числе на многих ударных позициях (вот хотя бы сочащаяся рана). Подсчеты подтверждают, что доминирует, конечно, А, превышая норму в 2 раза, тогда как И гораздо меньше нормы. Сомнений нет — у переводчицы, как и должно быть, действительно красный А, но вовсе не И.

Что же касается И, то его частотность выше всего именно в «синей» расшифровке:

Вот что такое работа поэтической интуиции! Даже прямое давление сознания не может ее сбить, направить на ложный путь. Оказалось, что там, где работала поэтическая интуиция (в «расшифровках»), звукоцвет не скопирован, а построен средствами нового языка. Там же, где оказывало давление сознание (в прямых определениях цветов гласных), получился дубляж оригинала.

Закономерности звукоцветовых соответствий важно учитывать и в других практических областях. Специалисты по средствам массовой коммуникации, агитации, рекламе, изготовители различной наглядности — плакатов, вывесок, афиш, наглядных пособий — тоже могут воспользоваться данными о звукоцвете. К примеру, реклама часто использует цвет, но безотносительно к звучанию текста, а ведь вполне возможно, что соответствие звукового и зрительного ряда усилит воздействие сообщения.

Или такая, казалось бы, мелочь. В букваре даются цветные рисунки к буквам. Скажем, изображена буква А и рядом — арбуз. Иллюстраторы интуитивно чувствуют, что тут нужен не зеленый, а красный цвет, поэтому, как правило, «взрезают» на картинке арбуз, обнажая его красную мякоть. И это правильно. Но в других случаях рисунок не дает возможности подкрепить букву нужным цветом. Между тем не исключено, что соответствие звука и цвета улучшило бы запоминаемость звуков и букв детьми.

Во всяком случае, везде, где необходимо добиваться максимального воздействия текста на человека, стоило бы изучать действие звукоцвета. И если это явление хотя бы немного поможет в таком важном деле, его необходимо использовать, тем более что это не потребует никаких особых трудов и затрат, поскольку самую трудоемкую работу берет на себя компьютер.

Вот уже на протяжении нескольких глав мы беседуем о содержательности языковой формы, находим в ней все новые и новые аспекты, убеждаемся в том, что этот «потаенный» семантический аспект играет весьма существенную роль в жизни и действии языка.

Мы рассмотрели содержательность отдельных звуков речи, фоносемантику слов и даже текстов. Здесь все уже неплохо отработано, этим знаниям обучен компьютер, он и сам помогает их развивать и даже решает практические задачи на основе освоенной информации.

Но вправе ли мы считать, что изучены уже все грани семантики, что содержательность языковых форм, например, не имеет больше никаких аспектов? Едва ли. Формы эти многообразны, и язык, пожалуй, не допустит такой роскоши, чтобы иметь бессодержательные, «пустые» формы. Он устроен очень экономно, старается использовать любую возможность распорядиться своими ресурсами оптимальным образом. Содержательность формы дает возможность теми же средствами передавать дополнительную информацию, от чего язык наверняка не откажется.

А компьютеру такое особенно выгодно: чем больше информации можно получить о содержании через анализ формы, тем «смышленее» компьютер, потому что работа с формой для него не проблема, тогда как в содержании ему чаще всего разобраться очень и очень трудно. Так что не будем стоять на месте, будем искать все новые аспекты содержательности языковой формы, чтобы глубже постичь устройство и действие языка и передать добытые знания компьютеру.

Пусть на нашем пути еще не все будет так точно и определенно, чтобы немедленно писать компьютерные программы. Пусть пока будет больше гипотез, чем решений. Что же, находит тот, кто ищет.