Пусто, голо мое поле,
Где ж вы, ясные цветы?
Поосыпались, как звезды
С поднебесной высоты!
Даже гибкий стебелек
На сухую землю лег.
Вы как детки мне, цветочки!
Выйду, гляну я на вас,
Кровь отхлынет, сердце стынет,
Что цвели вы только раз.
Лишь успели расцвести —
Тут вас горький час настиг.
Вас не пчелка иссушила,
Как приникшее дитя, —
А жарою, духотою
Извела судьба шутя.
Иссушила, извела
И слезы не пролила.
Вас красавица девица
Не срывала на венок —
Обрывали, зарывали
Ветры буйные в песок!
На весь мир, на весь свет
Раскидали белый цвет.
Ох, судьба моя, судьбина!
Ты верни мои цветы,
Словно звездочки — лампадки
В синем небе засвети!
Чудесам не бывать —
Злой тоски не миновать.
По горе да по высокой трилистник простлался;
Там с девицей белолицей казак попрощался.
Поклонился казачина с коня вороного:
Ты попомни, моя радость, меня молодого!
Раным-рано в воскресенье дева умывалась
И рукою и косою щечки утирала,
Утирала свои щечки, утирала часто:
Нету милого со мною, не с кем повстречаться!
Не плачь, радость, не плачь, сердце, не томись тоскою,
Повстречался я надолго, только не с тобою,
Повстречался я, как видно, со своею долей:
Насыпали надо мною курган в чистом поле.
Кони воду пьют в Дунае,
А я сохну-изнываю:
Кони, кони белогривы!
Отчего я несчастливый?
Отчего я несчастливый?
Или с виду некрасивый?
Иль палаш мой затупился,
Что я с горем обручился?
Солнце светлое садится —
Добрым людям спать ложиться,
Ну, а мне довольно чести
Ночевать с конями вместе.
Ночь печалюсь и другую…
Не прогнать кручину злую.
Гой, вы, кони, кони-други,
Будьте вы хоть мне, как слуги!
Будьте вы хоть мне, как братья!
Стану в винах вас купать я,
Стану медом вас поить я,
Лишь от горя унесите.
Унесите в ту сторонку,
Где в тени калины тонкой
Прислонилась хата к тыну —
Там живет краса-дивчина.
Выйди, выйди, моя зорька,
Без тебя на свете горько!..
Кони, кони белогривы,
Отчего я несчастливый?
Не в лесу кукушка затужила,
Не над лугом пташка голосила —
То сестра письмо писала,
На чужбину посылала,
Со слезами брата заклинала:
«Ненаглядный, где ты, сокол, сгинул?
На кого сестру свою покинул?
Я кукушкою летаю,
Призываю-заклинаю:
Брат, вернись, в разлуке погибаю!»
«Ой, сестричка, рута луговая!
Как вернуться мне к тебе, не знаю, —
Через леса дремучие,
Через реки текучие,
Через степи-пески горючие?»
«Ты лети, как лебедь, над Дунаем,
Над степями — быстрым горностаем,
А на мое на крылечко —
Соколом быстрокрылым,
А голубем — на мое сердечко!»
«Ой, лечу семь дней я, поспешаю,
На порог сестрицы прилетаю;
Прилетел — сестрички нету,
Зову — нет на зов ответа, —
Ой, должно быть, нет сестры на свете!
За какой пошла, сестра, бедою,
Что ты сделала, сестра, с собою?»
«Братик милый, почиваю,
Надо мной — земля сырая,
Тебя, милый, в гости поджидаю!»
В лазурном море солнце утопает
И луч багряный, точно кровь, роняет
По всей округе и в края иные, —
А там кукушки чуть приметно пенье,
И колокольчик зазвенел в селенье.
И с ветром шелесты летят лесные:
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Вот молодой солдат среди поляны:
Лицо как мел, струится кровь из раны,
Расстрелян за провинности чужие…
Товарищи ему могилу рыли
И отдыхать беднягу положили;
Уж не прошепчет он слова простые:
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Вот мать-солдатка, под чужим забором,
Младенца держит, смотрит скорбным взором,
И льются, льются слезы огневые…
Нет, и не плачет, не рыдает тяжко —
Поникла головой, молчит бедняжка,
А с неба смотрят звезды золотые…
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Вот без отца, без матери мальчонка
Один блуждает, — все в пыли ножонки,
Глаза слезятся робкие, больные…
Несмело постучался в чью-то хату —
Хозяин гонит прочь его, богатый,
И гонятся за ним собаки злые…
Святая дева, радуйся, Мария!
Святая дева, радуйся, Мария!
Я не могу… Во мне душа живая,
Я вижу все, я слышу все и знаю
Все, что творится в мире не впервые!
Когда же в гроб мое положат тело,
Чтобы оно в сырой земле истлело,
Там, где смолкают ропоты людские,
Святая дева, радуйся, Мария!