ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Лили была крайне удивлена, что Марк оставил ее в покое на ближайшие пару часов. Ни тебе едких замечаний, ни угроз насилием, ни оскорблений. Какое-то время она лежала на заднем сиденье, натянув на глаза майку, чтобы закрыться от солнца.

В конце концов, жара ее достала. Они ничего не ели, и она весь день ничего не пила. Лили вытащила из его сумки бутылку воды, а затем пробралась между сиденьями и уселась рядом с ним спереди. Она знала, что он на нее смотрит, но не хотела встречаться с ним взглядом. Уставившись в окно, Лили залпом осушила бутылку с водой.

— Лучше? — коротко спросил он.

Она кивнула.

— Мне просто нужна была минутка.

— ...или пара часов.

— Заткнись. Ты всегда был таким отвратительным?!

— Наверное. Тебя просто ослепила моя красота.

Она от всей души рассмеялась. Настоящим смехом, наверное, впервые с тех пор, как он взял ее в заложники.

— Наверное. Где мы? — спросила она, вытаскивая из-под себя карту.

— Недалеко от Мопти, все еще в Мали. Нам необходимо сделать выбор, — сообщил он ей.

Лили потрясенно уставилась на него.

— Ты дашь мне право голоса? — переспросила она.

— Считай, что да. Мы можем и дальше двигаться на север, в Алжир. Там больше пустыни, эта дорога займёт больше времени, но она безопаснее. Или мы можем отправиться на запад в Мавританию, взять курс на побережье. Этот путь сэкономит нам время, даст возможность добраться до Танжера быстрее, но он опаснее. Они ждут, что мы поедем именно туда, — пояснил Марк.

Она нахмурилась.

— Насколько может растянуться это «больше времени»? — спросила она.

— Алжир добавит нам около пятнадцати часов, но в любом случае, это займёт два полных дня. Мы должны были ехать всю ночь, — сказал он.

Она закатила глаза.

— Это ведь ты остановился.

— Тебе нужно было отдохнуть.

— Я была в порядке.

— Дело сделано, — огрызнулся он. — Теперь уже нет смысла рыдать об этом.

Она бросила на него пристальный взгляд.

— Два дня, Марк. Каким образом мы это сделаем?

— План тот же, что и раньше. Я доставлю тебя туда. Ты объяснишь, что нарвалась на агрессивно настроенную вражескую банду, и тебе пришлось скрываться от наемного убийцы-психопата, — он произнёс все это насмешливым тоном, но, на самом деле, это был ее единственный выход.

— Хорошо. Хорошо, мы так и сделаем. У нас нет выбора. Поэтому давай продумаем наш следующий шаг, — сказала она.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне необходим план. Я не могу действовать вслепую. Мне нужно знать, что мы делаем, куда движемся. Какой у нас план, — подчеркнула она.

— Это зависит от того, в каком направлении ты хочешь ехать.

Она закатила глаза.

— На север. Мы уже едем в этом направлении, так что продолжим.

— Ладно. Мы в дороге где-то с семи утра. Сейчас уже почти... два. А это значит, что у нас есть ещё примерно четыре часа до наступления темноты, — сказал он ей.

— Может, нам стоит ехать ночью? Так не будет лучше? — рассуждала она вслух.

— Нет, так мы будем казаться еще более подозрительными. Мы будем ехать допоздна, сколько сможем. Что находится примерно в шести часах от нас? — спросил он, посмотрев на карту.

Лили развернула карту и принялась водить пальцем по разным дорогам.

— До Госи около шести часов, — ответила она ему.

— Отлично. Мы остановимся там на ночь. С пансионом вышел полный облом. Теперь будем ночевать в пятизвездочном отеле, если он вообще там есть. Если получится, то на какой-нибудь закрытой территории, — проговорил он.

Она фыркнула.

— И чем, интересно, мы будем за это платить? Ты взял с собой карту «Американ Экспресс»?

— Нет. Но у тебя много денег.

— В марокканских дирхамах. У меня ещё есть немного западноафриканских франков, но их не хватит, чтобы оплатить пятизвездочный отель, — пояснила она.

— Мы поменяем пачку этих дирхамов, всё должно получиться. Купим ещё и немного динаров для Алжира, — предложил он.

— Мне нужны эти деньги для…

— Я тебя не спрашиваю, Лили. Сколько у тебя денег? — буркнул он.

— Не знаю, я не интересовалась, какова сумма отката.

— Так достань их и посчитай.

Она поворчала, но решила сделать так, как сказал Марк. Лили вытащила из бокового кармана пачку денег и пересчитала — десять тысяч дирхамов. Всего было пять пачек, и она решила, что все они одинаковые, но, не желая выслушивать его нытьё, все-таки взяла следующую пачку. Она сняла резинку и, разворачивая банкноты, с удивлением заметила, что из скрученной пачки выпал какой-то предмет.

— Что это? — вслух спросила она, подобрав с пола небольшое электронное устройство, мигающее красным огоньком.

Марк резко дал по тормозам, и Лили, пронзительно взвизгнув, упала на приборную панель. Машина вильнула, круто развернулась, и когда они, наконец, остановились, то оказались прямо посередине дороги.

— Ты что, издеваешься?!? Ты и в самом деле тупая сука, — прорычал он, выхватив устройство у нее из рук и внимательно его разглядывая.

Лили задохнулась от ярости.

— Да пошел ты, Марк, ты тоже не знал, что он там! — выкрикнула она.

Он оглянулся, но ничего не сказал.

— Они отслеживали тебя через эту пачку денег.

— И...чем это нам теперь грозит?

— При таком раскладе это грозит нам тем, что сейчас они думают, будто мы направляемся на север.

— И что?

— А то, что теперь мы направляемся на запад, — проворчал Марк и, запустив двигатель, дал по газам.

На самом деле, они продолжили свой путь на север, в небольшой городок под названием Тонка. Добравшись туда, Марк оставил отслеживающее устройство в маленьком отеле.

После этого они повернули на запад, прямо в пустыню. В сумке у Марка оказалась потрёпанная карта местности, намного древнее той, которую он забрал из машины Лили. На карте была отмечена старая дорога для внедорожников, или, может быть, для военного транспорта, она не могла сказать точно. Просто пунктирная линия, ведущая через пески. Она волновалась, но доверилась ему, когда он повёл машину в ночь.

Они ехали долгие часы, вокруг не было ничего, кроме яркого света фар на песке. Она сняла ботинки и, сместившись вниз на сиденье, положила голые ноги на приборную панель. Лили грызла кожу у ногтя большого пальца, потом резко остановилась, задумавшись, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз мыла руки. С тех пор, как она принимала нормальный душ.

«Там было столько крови. Кто бы мог подумать, что в голове у человека может быть столько крови?»

— Сколько тебе было, — вдруг произнесла она. После долгих часов молчания, ее голос казался глухим и хриплым.

— А? — переспросил он, взглянув на нее так, словно совсем забыл о том, что она тоже здесь.

— Сколько тебе было лет, когда ты впервые убил человека? — спросила она, наконец, развернувшись и глядя на него.

В машине было довольно темно, но огоньки приборной панели отбрасывали свет ему на лицо, и она увидела, как на мгновение он сжал челюсть.

— Пятнадцать.

— Ого, так рано.

— Это не было работой, — добавил он. — Я не был... я не был таким, как сейчас.

— И каким же ты был?

— Молодым и глупым.

Она вздохнула.

— Расскажи мне о себе, Марк.

— Зачем?

— Ну, за тем, что у нас куча свободного времени, и, возможно, после этого я стану меньше тебя ненавидеть, — предложила она, чем заслужила легкую улыбку.

— Я родился на Гаити, — начал он, и она удивленно уставилась на него.

— Серьезно? Никогда бы не подумала!

— Мои родители были американцами. Они жили там в коммуне с кучей других американских хиппи-благодетелей, учили местных детишек английскому языку, учили народ заниматься сельским хозяйством, обрабатывать землю и прочей херне. Каждое лето мы проводили по четыре месяца вКи-Уэст[2], поэтому я не был на Гаити совсем уж «своим», — пояснил он.

— Твои родители были «хиппи-благодетелями», а ты наемный убийца. Как такое могло случиться? — спросила она.

— А как специалист по кредитованию из Кливленда стал перевозчиком контрабанды для русской мафии? — парировал он.

— Туше. И я не была специалистом по кредитованию. Я занималась бизнес-счетами.

— На остров обрушился страшный ураган. Мы жили на побережье, поэтому он сильно нас задел. Мои родители погибли вместе с большей частью коммуны. Я был тяжело ранен. Формально я являлся американцем, поэтому меня должен был забрать «Красный Крест», или ФАЧС [3], или что-то в этом роде. Но меня вывезли с кучей местных детей и оставили в больнице, где я около двух недель пролежал без сознания. Когда я, наконец, пришел в себя, мне потребовалось еще больше времени, чтобы ко мне вернулась память. К тому времени все организации, проводящие спасательные операции, уже покинули остров. Я понятия не имел, что делать. Мне было восемь лет, в Штатах я никого не знал, у меня там не осталось родственников. Вся моя семья погибла. Меня отправили жить в какой-то приют для сирот. Странный ребенок, совершенно не говорящий по-французски, явно не входил в число тех, кому они стремились помочь, — закончил Марк.