— Двое?..

— Ну да. Из Межерманов. Вилис и с ним малыш. А ты разве тоже с этой самой цепочкой?

— Кто там? — раздался голос Дрониса.

Мать Гунара повернулась ко входу в контору:

— Тут мальчишка Алвика Гунара спрашивает. — И опять обратилась к Эдгару: — Заходи, чего в дверях стоять.

— Нет, я лучше…

— Что за чепуха! Нужен тебе Гунар — заходи, садись и жди. Он скоро вернётся.

Эдгару ничего не оставалось, как подчиниться. Вошёл в контору, поздоровался с помощником лесничего. Сел на краешек предложенного стула, чувствуя, как немеют ноги.

— А тебя что гнало в такую непогоду? — Дронис улыбался. — Надеюсь, ничего страшного не произошло?

— Нет, ничего, — пробормотал Эдгар. — Просто понадобилось Гунара увидеть.

— Гм… — Дронис смотрел на него пытливо. — Поздновато вроде.

Но расспрашивать не стал. Не хочет говорить — и не надо… И всё-таки что-то, наверное, произошло. Паренёк явно встревожен. Да и бледный какой!.. Ладно, пусть сидит и ждёт.

Дронис углубился в бумаги. Эдгар уставился застывшим взглядом в стол перед собой. Он так растерялся, что ни о чём не мог сейчас думать. Только одна мысль накрепко застряла в голове: слишком поздно!

Постепенно оцепенение стало проходить. Опять вернулась способность рассуждать, и Эдгар начал обдумывать ситуацию.

Опоздал всего минут на десять!.. Если бы не задержка там, у дуба, и ещё у канавы, можно было успеть. А так всё оказалось напрасным: и сумасшедший бег через болото, и пережитые страхи… Цепочка, которую Эдгар легкомысленно пустил в действие, работает на полную мощь. Сообщение идёт всё дальше и дальше, а он сидит здесь, бессильно опустив руки, и ничего, решительно ничего предпринять не может. Соревнование с временем проиграно безнадёжно.

Зачем он здесь? Кого ждёт? Гунара? Ну, предположим, дождётся. Что тогда?

А вдруг…

Эдгар и сам не знал, что «а вдруг»? Разум говорил: ничего! И всё-таки Эдгар решил ждать. Пусть уж он знает наверняка, что Гунар добрался до Кинтов и отыскал там Гаральда… Другими словами, Эдгар хотел убедиться, что самое страшное для него случилось.

Да, недаром говорят: пролитую воду в ведро не соберёшь. Не сумеет и он повернуть события вспять… И всё-таки где-то в глубине души едва теплилась слабая искорка надежды, и он не мог набраться смелости загасить её совсем.

Внезапно Эдгар поднял голову и прислушался. Что-то привлекло его внимание. Что? Сначала он и сам не понял, а потом всё-таки сообразил: тишина. Чего-то не хватало, какого-то привычного для ушей звука; вот так человек неожиданно замечает, что стали стенные часы.

Лишь добрую минуту спустя Эдгар догадался, в чём всё-таки дело. Повернулся к окну.

Дронис тоже оторвался от своих бумаг и посмотрел в окно.

— Дождь перестал.

— Да. — Эдгар поднялся со стула. — Я пойду.

— Домой? Ждать надоело?

— Нет… Гунару навстречу.

— К чему это? Лучше здесь посиди.

Эдгар замялся. Не мог же он сказать Дронису, что хочет поговорить с Гунаром с глазу на глаз. Теперь, когда не ощущался так сильно гнёт усталости, ему больше не сиделось на месте. Нужно было двигаться, куда-то идти, что-то предпринимать…

Выручила мать Гунара. Войдя в контору, она предложила:

— Не выпьешь ли горячего чайку? Только что заварила. Пойдёт на пользу — ты весь промок.

— Нет, спасибо…

Он спешно попрощался, бочком скользнул из комнаты на веранду, оттуда в сад. Вздохнул с облегчением и, дрожа от пронизывающей сырости, зашагал к Кинтам.

Напряжённо, с визгом заурчал мотор. «Запорожец» вкатил во двор плиенской усадьбы и остановился. Погасли фары, распахнулись дверцы. Марута вылезла из машины одновременно с отцом. Одёрнула юбку, пригладила рукой волосы, посмотрела в сторону клети. Но было так темно, особенно после яркого света фар, что она, как ни напрягала зрение, не смогла рассмотреть, сидит ли дедушка на своём обычном месте. Марута прислушалась. Нет, пения не слышно. Значит, ушёл. Она переложила полную сетку из левой руки в правую и направилась к дому.

И тут из-под навеса раздался глухой дедушкин голос:

— Тебя жених искал. Даже полтора жениха.

Марута обернулась, недовольно наморщив лоб. «Жених»! Скажет же дед!

— Кто? — В голосе её явственно звучало недовольство.

— Паренёк из Межерманов. А с ним молодой человек из самой Риги.

Марута залилась краской. Дедушка, что называется, угодил в самую шляпку, словно знал всё. Но, к счастью, он не мог ничего знать — просто так совпало.

— Когда? — спросила она коротко.

Ответ последовал не сразу. Марута, всматриваясь в темноту, разглядела, наконец, под навесом светлое пятно — дедушкины седые волосы.

Пауза затянулась. Однако старик всё-таки проворчал:

— Чем больше злости, тем короче жизнь — заруби у себя на носу! — И добавил: — С час назад.

— Что им нужно было?

— Не меня, само собой! Тебя искали. Словно драгоценность пропавшую.

— И ничего не сказали?

— Тебе надо в Зунды.

— Мне? Зачем? Сейчас?

— Нет, как пришли, так и пошли.

— Что? — не поняла Марута. — Куда пошли?

Старый Кудис рассердился:

— Втолковывай тут ей, будто лошади сказку, — ничего не соображает! Пошли, говорю, сами они пошли. Вместо тебя. Зашагали-затопали каждый на своих на двоих.

— А-а, — сообразила наконец Марута. — Цепочка это.

— Поняла, как же! — Дедушка издевательски хмыкнул. — Ей про одно, а она про другое!.. Никакой цепи не было! Сказано тебе: приходили двое парней, побежали в Зунды!

— Да-да, уже ясно. К Гунару… Мне ничего не передали?

— А что они должны тебе передать? Привет от принца? Так он же ещё с тобой не знаком.

Марута молча повернулась и вошла в дом. Попробуй поговори с ним, с дедушкой!

Хорошо ещё, что самой не надо бежать в лесничество. А будь она дома, пришлось бы пойти. И не хотелось бы, а всё равно пошла бы. Как-то само собой получилось, что ещё с первого класса Маруту стали считать образцом сознательности, и она делала всё, чтобы это мнение о ней не изменилось. Ни разу Марута не выказала недовольства каким-нибудь заданием, всё делала аккуратно и в срок хотя часто без всякого внутреннего желания и даже вопреки ему. Зато ни у кого не было больше шансов стать председателем совета дружины…

Но на сей раз неприятная обязанность, к счастью, отпала. Вилис пошёл вместо неё. «Жених»… Наверное, психовал, когда выяснилось, что нужно идти. Ну и пусть себе психует сколько влезет! Его назойливость ей тоже действует на нервы. Конечно, приятно, когда нравишься, ничего не скажешь. Но и зло иногда берёт. Главное, ведёт себя как дурачок. Вон с фотокарточкой той — с ума сойти! Она даже растерялась. И на что он рассчитывал, интересно? Что Марута будет хранить его портрет у себя на груди или поставит на книжную полку? А эта надпись на обороте — совсем обалдеть! Надпись-то и разозлила её больше всего. Неужели Вилис допускал, что она может написать: «Я тебя тоже» — и поставить многоточие в конце, как он. Смех, да и только!

Вилис Маруте не очень нравится. Верно, ей не нравится вообще никто из ребят. Слишком в них много детства: галдят, спорят, дерутся. Что Вилис, что все прочие. Вот если только Гунар… Он выделяется среди всех, пусть даже и внешность у него не очень. Хотя бы потому, что не старается ничем привлечь к себе внимание девочек. И Маруты тоже…

Вилис побежал к Гунару — ну и отлично!

Марута вытряхнула из сумки покупки, пошла в свою комнату. Выбрала самое спелое яблоко из вазы на столе и с удовольствием надкусила…

Отец поставил машину в сарай. Из-под навеса раздалось привычное однообразное гудение. Если внимательно прислушаться, можно, хотя и с трудом, разобрать мелодию: «Шумит зелёный лес». Старинный вальс, ещё с тех времён, когда дедушка Кудис был совсем молодой. Между прочим, есть там и такие слова: