Веры нет

Веры нет

А настроенье всё одно — ...

И рядом с чашкой кофе два патрона.

Махнуть на всё рукой и выйти бы в окно,

Да только опоздал к раздаче крыльев дома...

Степан задумчиво глядел на дымящуюся сигарету, силясь придумать приличную рифму к слову «окно», кроме очевидной. Настроение вполне соответствовало первой строчке записанного на салфетке экспромта, как, впрочем, и сложившееся положение. В голове вертелась фраза из мультика: «Просыпаюсь я как-то утром, а у меня жена — ананас! Уродливый такой… Но я любил её!»

Вот и Стёпа чувствовал себя вполне героем мультфильма: проснулся как-то утром, а у него жена — ящерица. Уродливая такая... Глазищи жёлтые, круглые, что твои плошки, глядят в упор и не моргают. Кажущиеся голыми без ресниц. Серая чешуя по всей морде мелкая, к шее становится крупнее, заходит одна на другую, как кольчуга, проведёшь рукой — гладко. Трёхпалые суставчатые руки короче людских раза в два, как будто обрубленные по локоть, слабые, неразвитые. Задние лапы, наоборот, мощные, созданные как раз для долгой ходьбы — и со шпорами, как у петуха. Узкие плечи, переходящие в такой же торс. Заметное белёсое брюшко. Мощный хвост — как третья нога — сильная поддержка. И всё это пряталось под личиной его хрупкой жены.

— А Вера где? — спросил он хрипло, увидев в своей постели это чудище.

Чудище немигающе гипнотизировало Степана. Рядом, аккуратно сложенная, словно шкурка лягушки из сказки о Василисе Прекрасной, лежала личина Веры.

— Ты завтра приехать обязан.

— Мне уйти? — обыденно спросил Стёпа.

И тут же истерично рассмеялся: жену куда-то дели, причём, судя по всему, это меньшая из проблем, а они тут реверансы исполняют. Тут же вспомнились тысячи мелочей, связанные с женой и вызывающие недоумение. Чуть позже пришло отвращение: и с вот этой каракатицей он занимался сексом?! Тьфу ты, зоофилия какая-то, ей богу. И где всё-таки Вера?! Не то чтобы он пылал особой страстью, просто жена — она привычная, мягкая, домашняя... обыкновенная человеческая женщина, а не эта вот крокодилица.

— Веры нет. И не будет.

Сволочи. Степана передёрнуло: он старался не думать, как получили личину.

— Это как... одежда ваша, комбинезон. Скафандр, вот! Даже застёжка есть, — словно читая мысли, выдала рептилия. — Хочешь, посмотри?

Господи, нет! Щедрое предложение оказалось последней каплей, и молодой мужчина кинулся в туалет, где его благополучно вывернуло. Потом долго полоскал рот, глядя в зеркало, и думал, каковы шансы, что он сошёл с ума.

— Нулевые, — донеслось из-за двери.

— Заткнись, а? И прекрати читать мысли!

— Я не виновата, что ты слаб и весь нараспашку. Это легко, как дышать.

На пороге показался Степан, злой, с мокрыми волосами и лицом.

— Раз легко, так, сделай милость, напрягись и не читай их!

«Вера» совсем по-человечьи пожала плечами и направилась следом на кухню.

— Кстати, я не каракатица и не крокодилица. И даже не ящерица.

На данный момент Степану было всё равно, хоть черепаха! Он снова закурил: какой толк соблюдать правила, если рядом — не Вера? Это ради жены он выходил на балкон, чтобы не провоцировать скандал, а тут...

Делать дальше что?! Совсем некстати вспомнилось, что через некоторое время после свадьбы он хотел развестись. Спустя пару совместно прожитых лет пришло понимание, что его жена — далеко не та женщина, с которой хотелось идти по жизни. Но привычка пока пересиливала, повода к разводу, типа измены, не было. Оформить же свои желания в аргументированные претензии он не успел, а после и сам удивлялся, как такое могло прийти в голову. Потому что с какого-то момента все его хотения вдруг начали исполняться. На ужин было именно то, о чём думалось с утра за чашкой кофе. Мерзкие занавески на кухне в весёлый ситчик сменились на лаконичные жалюзи. Секс из пресного превратился в страстный. Куда-то ушла той-терьериха, злобная и пакостная карманная собаченция, смыслом жизни которой было нагадить ему, Степану, как можно больше. Мысли о разводе притаились на дне, на работе ладилось, и тут — как бревном перешибли. Извечный русский вопрос «Что делать?!» казался риторическим.

— А зачем этот театр?

— Какой?

Крокодилица нахмурила надбровные дуги, что смотрелось довольно жутковато. Видимо, лицевые мышцы ограничивали мимику. Степан же вздохнул, едва не закатив глаза:

«Ну, тупая!»

— Я не тупая, знаю, что такое театр! Это постановка определённого сюжета, где в роли героев выс...

— Стоп-стоп!

Подняв руки, мужчина опять вздохнул: он уже успел забыть, что его жёнушка-перевёртыш читает мысли. Неловко вышло.

— Театр я употребил в переносном значении, ясно? Назвав им произошедшее: то, что ты жила тут под видом Веры, понимаешь? По аналогии с представлением, как будто ты играла роль моей жены.

«Супруга» задумалась. Она просто смотрела на Стёпу, не моргая, без эмоций, так что мелкие мурашки, сбиваясь в стаю, начали своё восхождение от ног вверх. И только узкие зрачки постепенно заполняли радужку, пока наконец оранжевые глаза не стали чёрными, оставив с края немного цвета.

— Поняла! — быть может, показалось, но голос крокодилицы выражал удовлетворение. — Завтракать?

Действительно. В любой непонятной ситуации — ешь. Кивнув на автомате, Стёпа вдруг понял, что он в самом деле зверски голоден. Несмотря на абсурдность положения, аппетит не отбился, организм требовал немедленного насыщения.

— Переоденусь только.

И крокодилица отбыла в спальню прежде, чем последовали возражения. Потоптавшись на месте, мужчина пошёл на кухню, инспектировать холодильник. Из еды — печёночный паштет, им не любимый. Видимо, и вправду явился не вовремя.

— Не утрируй, вовремя — не вовремя. Омлет будешь?

В кухню вошла крокодилица, выглядевшая теперь Верой. Вот тебе и «оделась»! Один в один и жесты, и мимика. До чего прогресс дошёл, пусть и инопланетный! Степан кивнул, соглашаясь на омлет. Моральную сторону ситуации он рассмотрит после, когда поест и выспится. Тогда же подумает, что, собственно, делать. Может, сообщить куда надо?

— Попробуй. Интересно, что выйдет.

Стрельнув глазами в крокодилицу, поморщился. До мужчины медленно доходило, как его «жена» ориентировалась в реалиях. Ничего сложного: просто залазила в чужие головы и вытаскивала оттуда нужные ответы на вопросы. Потому, наверное, и на работе повысили.

— Слушай, просто по-человечески, не копайся у меня в башке, а? Это не этично, в конце концов!

Вера рассмеялась — тяжело, будто смех шёл из глубины, из живота, резонансом отдавая во всём теле.

— По-человечески — это как? Я только по-крокодильи умею!

— Не строй из себя дуру, ты прекрасно поняла! Жила же рядом сколько-то там времени! Кстати, сколько? — И мужчина с интересом уставился на Веру.

— Три года, два месяца, одиннадцать дней.

М-да… это дольше, нежели они прожили с настоящей Верой!

— Прости, но это нормальная реакция. У меня жену подменили, а я даже не заметил.

Причём новая на вид — чисто крокодил.

Вера стояла спиной, вилкой размешивая яйца с молоком. Добавила немного соды, снова перемешала. Стёпа был уверен, что спиной та видит так же хорошо, как если бы стояла лицом.

— Как командировка?

Что ж, раз так, поиграем в светскую жизнь — и мужчина пустился в описание поездки, начиная с погоды и намеренно упоминая о каждой мелочи. На сытый желудок и после сна проблема слегка уменьшилась в размерах. Нет, куда дели настоящую Веру, было так же интересно узнать, как и конструкцию чудо-комбинезона. Да и вопрос численности и степени распространения крокодилов стоял не на последнем месте.

— Много. Просто не думай об этом.

Вера дотронулась до плеча, словно поддерживая, а Стёпу передёрнуло. Чёрт-те что! Можно, конечно, уехать, вряд ли супруга станет преследовать. Скорее, обрадуется освобождённой квартире, заведёт такого же крокодила, вылупит крокодилят... Уехать-то можно, но от себя не убежишь. Жаль, что на работу только завтра: это прекрасный повод уйти из дома хотя бы на восемь часов. А здесь такое ощущение, словно тебя просветили на суперрентгене вплоть до самой последней мыслишки. Он пытался думать о чём-то нейтральном, но выходило ещё хуже. Скажи человеку не думать о корове в красном платье с бубнами в копытах — и все мысли потекут именно в этом направлении.