На самом деле каждый художник имеет свой тип дарования, независимо от величины последнего. Кто-то изобретает новые идеи, а кто-то улавливает нечто, витающее в воздухе, и доводит его до совершенства. Сочинения творцов второго типа больше похожи на «продукт», хотя имчасто не хватает глубины «изобретателей». К Баху это никоим образом не относится, но и он нуждался в чужой музыке для вдохновения, это непреложный факт. И творчество Букстехуде было для него в арнштадтский период одним из самых сильных питающих родников. Можно представить, с каким трепетом шел он на встречу со своим кумиром!

И вот, пройдя долгие мили, протолкнувшись сквозь толпу, он слышит знаменитого органиста «вживую», и это впечатление вовсе не разочаровывает его. Какие мысли могли прийти в голову практичному тюрингцу? Наверное, о том, как поучиться у любимого мастера, поработать его помощником, а может, в будущем и прийти ему на смену. Любек — ганзейский город и весьма перспективный, а Мариенкирхе — его главный храм. Букстехуде же стар, ему почти семьдесят.

Тут же выясняется, что стать преемником главного любекского органиста проще, чем можно было бы себе представить. Проще и сложнее одновременно.

Сорок лет назад Букстехуде получил любекское гражданство, надеясь занять место органиста в главной церкви города, освободившееся после смерти известного органиста Франца Тундера. Для этого ему пришлось дать городскому магистрату обещание жениться на дочери Тундера, согласно обычаю, существующему в цехе музыкантов. Это был вариант средневековой социальной защиты — брать в жены вдову или дочь предшественника. Если же умерший оставлял после себя сыновей-музыкантов — они участвовали в конкурсе на место отца вместе с другими претендентами.

Разумеется, Букстехуде женился на Анне Маргерите Тундер. Сыновей им Бог не дал. Из семи дочерей выжило только три, и старшая была не замужем. Чувствуя приближение смерти, прославленный датчанин позаботился о дочериной судьбе и попросил магистрат обязать следующего органиста Мариенкирхе взять ее в жены.

Мы уже не сможем узнать, какую внешность имела фрейлейн Букстехуде. Навряд ли она отличалась особенной красотой, иначе, наверное, не осталась бы в девицах до двадцати восьми лет. Ее вроде уже неоднократно сватали — за Генделя и Маттесона. Правда, точно это не подтверждено. Как и сватовство Баха. Вообще, факт личного общения Баха и Букстехуде не отражен ни в одном из документов. Но ведь что-то держало Баха в Любеке так долго? Ушел он в ноябре 1705-го, а обвинительное заседание консистории, разбирающее факт его самовольной отлучки, датируется 21 февраля 1706 года.

Вероятно, он переживал сильнейшие душевные метания. Хотелось и вдоволь поучиться у своего кумира, и занять хорошее место в интересном городе, но некрасивая Анна Маргрета Букстехуде (тезка своей матери) была к тому же немолода. А в Арнштадте композитора ждал гостеприимный дом Регины Ведерман, имевшей к роду Бахов самое близкое отношение. Ее сестра когда-то вышла замуж за известного музыканта — Иоганна Михаэля Баха, двоюродного дядю Себастьяна. Его сочинения наш герой знал наизусть с детства. Но не только музыка влекла молодого композитора к семейству двоюродного дяди. К моменту приезда Себастьяна в Арнштадт Иоганн Михаэль уже скончался, оставив юных дочерей со звонкими красивыми голосами. Они обожали гостить у тетушки Регины и музицировать вместе с Себастьяном. Он сильно привязался к своим кузинам — Катарине Барбаре (именно она выгораживала его на суде в консистории) и ее младшей сестре — Марии Барбаре.

Зачем же Бах тянул время? Пользуясь моментом, учился у своего кумира, или все же пытался найти общий язык с бедной фройляйн Букстехуде, которую злые языки окрестили Orgelbraut (Органная невеста)?

Она была ученицей отца и владела клавишными инструментами на хорошем профессиональном уровне, но не могла извлечь никакой выгоды из своего умения. Германское общество тех времен не жаловало женщин-музыкантов. Потому и в генеалогическом древе Бахов нет женских имен. Во Франции, в не менее известной династии Куперенов, нет-нет да и попадались женщины, зарабатывающие игрой на клавесине, а то и сочиняющие, а в Германии — нет. Не повезло Анне Маргрете Букстехуде!

Некоторые баховеды допускают вероятность совместного музицирования Себастьяна и Анны Маргреты. Представим, как это могло случаться.

Девица не самой первой молодости — двадцать семь, а по некоторым источникам — тридцать один год. Для двадцатилетнего юноши это уже — глубокая старость. Твердой походкой она входила в гостиную. Дочери музыканта некогда учиться танцам и прочим изяществам — ведь помимо многочасовых ежедневных упражнений на клавесине нужно помогать матери по хозяйству. Зато инструмент звучит в ее руках не хуже, чем у иных мужчин. Она садится рядом с Себастьяном — совсем близко, чтобы играть в четыре руки, — и раскрывает ноты своего отца. В манере уверенной игры узнается отцовская школа, а когда Анна Маргрета сидит рядом — хорошо видны только руки, и они красивы. Да и сама девушка не так уж дурна. Себастьян, впрочем, не слишком понимает в женской красоте. Вот голос он бы оценил, но фройляйн Букстехуде почти всегда молчит, а говорит только односложно и полушепотом. В какой-то момент юноша, потрясенный величием звуковой картины, исходящей из-под девичьих пальцев, уже почти готов полюбить их обладательницу. Она чувствует возникшее расположение, ответный порыв охватывает ее. Решительно захлопнув отцовскую партитуру, девица открывает лирическую песню о любви и начинает петь… лучше бы она не делала этого. У нее есть вокальное мастерство, но тембр голоса! Он приводит Баха в бешенство, как фальшь нерадивых учеников. Еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить девице, он предлагает снова вернуться к игре в четыре руки, но задушевное общение разрушено, и даже величественные контрапункты Букстехуде уже не умиротворяют душу, как прежде.

Разумеется, не существует никаких доказательств подлинности этой сцены. Но ее можно вывести из свойств личности Баха. Не вызывает никаких сомнений: композитор воспринимал мир через звуки. Он не выносил музыкального несовершенства и, не задумываясь, шел на конфликт, если не мог найти способ улучшить звуковую картину. Здесь очень характерен уже упомянутый случай с хором и бездарным фаготистом. А также наличие красивых певческих голосов у обеих будущих жен Иоганна Себастьяна.

Но подведем итог самовольной отлучки. Некоторые исследователи считают, что Бах вовсе не сидел в Любеке безвылазно. Возможно, он успел сходить и в Люнебург — навестить глубоко почитаемого им Бёма. Бесспорно одно: органистом Мариенкирхе после Дитриха Букстехуде стал не Бах, а некий Шиффердеккер. Он и женился на дочери покойного. Себастьян же вернулся в Арнштадт, где его ожидала неприятнейшая встреча с консисторией.

Консистория… Административно-церковное учреждение, контролирующее все и вся: успеваемость учеников в приходской школе, добропорядочность граждан, стиль музыки, исполняемой на богослужениях… Почти инквизиция, правда, сжигать народ члены консистории все же не имели права. Хотя инквизиторы тоже никого не сжигали, просто передавали светскому суду тех, кто, по их мнению, заслуживал костра.

Впрочем, представлять работников консистории бездушными чиновниками, ничего не понимающими в искусстве и только ждущими повод обидеть музыканта, было бы в корне неверным. В ряду имен секретарей этой организации в Арнштадте стоит имя Соломона Франка, чья духовная поэзия повлияла на Баха. Все-таки время, породившее Баха, отличалось от нашего. Чиновники, политики и монархи — все так или иначе могли читать музыкальные символы. Современный русский органист Александр Майкапар, анализируя «Музыкальное приношение» Баха, написанное на тему короля Фридриха II, подчеркивает глубокую осведомленность монарха в музыкальном искусстве: «…композитор и король обменялись своего рода любезностями: Фридрих II дал Баху тему в стиле композитора, последний же сымпровизировал ричеркар в стиле берлинской школы, к которой как композитор принадлежал сам король».