Благосклонность к подлецам — это тяга к низости, а дружок подлецов — это такой человек, который, встречая на своем пути людей, лишенных чести по приговору суда160 или проигравших тяжбу перед народом, думает, что, общаясь с ним, он станет более опытным и прослывет более опасным. Когда речь заходит о гражданах порядочных, он говорит, что никто порядочным быть не может: не такова, мол, природа человека — все одинаковы. И высмеивает тех, кто порядочен. Подлеца называет он человеком без предрассудков. Если кого-нибудь осуждают за подлость, он согласен — многое-де, что говорят об этом человеке, истинная правда, но кое-что, по его мнению, и неверно: ведь это, твердит он, человек одаренный, расторопный, хороший товарищ. И утверждает, что не встречал никого способнее. Он с благосклонностью слушает такого человека, когда тот выступает в народном собрании или держит ответ перед судом, и говорит сидящим рядом, что не на человека должны они смотреть, но на дело. А сам человек этот, продолжает он, служит народу, как пес, подстерегая посягающих на его права. И добавляет: "Не останется у нас никого, кто был бы готов ради общего блага пожертвовать своим добрым именем, если мы не будем дорожить такими людьми". Он всегда готов предстательствовать за негодяев и выступать с защитой по всяким грязным делам, а заседая в суде, дурно толковать речи тяжущихся сторон.

Постыдная жадность — это стремление выгадать на постыдном деле, а жадный — это такой человек, который, угощая, подает на стол слишком мало хлеба. Он занимает деньги у чужеземца, который живет у него в гостях. Распределяя порции, он говорит, что распределяющий имеет право на двойную, которую тут же откладывает для себя. Торгуя вином, он и другу продает разбавленное. На театральное представление он идет и сыновей ведет тогда, когда пропускают бесплатно. Уезжая из города по государственным делам, он оставляет дома выданные ему подорожные, а сам берет взаймы у товарищей по посольству, на раба-провожатого наваливает ношу большую, чем тот может снести, а есть дает меньше, чем все остальные, и, вытребовав свою долю полученных послами подарков, продает ее. Умащаясь в бане, он говорит: "Гнилого ты масла купил, мальчишка", — и умащается чужим. Из медяков, которые его рабам случается найти на улицах, он способен требовать свою долю, говоря: " Гермес общий".161 Отдав свой плащ чистить, он берет другой у знакомого и носит дольше, чем нужно, пока не потребуют. Водится за ним и такое: муку своим домашним отмеряет он Фидоновой меркой162 с вдавленным внутрь дном и тщательно сгребает верхи. И если ему покажется, что друг его хочет что-то приобрести, он заранее купит тайком эту вещь, а потом перепродаст. Возвращая тридцать мин долгу, он недодает четыре драхмы.163 Когда его дети не ходят в школу из-за нездоровья, он вычитает эти деньги из платы за их обучение, а в антестерии — ведь в этом месяце много праздников — он вообще не посылает детей на уроки, чтобы не платить денег. Когда раб приносит ему оброк, он требует накинуть еще медяк. Получая счет, он… Угощая членов своего братства, он просит накормить его рабов из общего котла, а оставшимся после еды обрезкам редьки составляет опись, чтобы не взяли их рабы, прислуживающие за столом. Путешествуя со знакомыми, он пользуется услугами их рабов, а своего отдает внаймы на сторону и не вносит полученных денег в общую кассу. Если он устроит у себя пирушку, то, уж конечно, поставит в счет и предоставленные им дрова, и чечевицу, и уксус, и соль, и масло, что выгорело в светильниках. Когда кто-нибудь из его друзей женится или выдает замуж дочь, он на некоторое время уезжает из города, чтобы не посылать подарка. У знакомых берет он взаймы то, чего назад не попросят, а если станешь отдавать, то, пожалуй, и не возьмут.

1. Прелестен тот, кто вправду человек во всем.

2. Возьми какое ни на есть животное:

Насколько же оно людей счастливее,

Да и умом покрепче! Хоть осла возьми:

Уж он ли не страдалец? Да, однако же

Он сам себе не подбавляет тягостей,

Терпя лишь то, что суждено природою.

Но мы по доброй воле не колеблемся

Добавить к неизбежным мукам лишние:

Боимся чоха, а от слова грубого

Приходим в ярость; стоит нам увидеть сон —

Дрожим от страха; крика сов — пугаемся…

Пустые страхи, ложный стыд, тщеславие!

Не от природы это зло — от нас самих.

3. — Уж эти родословья! Мать, прошу тебя,

Не говори о знатности! Ведь если кто

В уме и чести обделен природою, —

Такой всегда бежит к могилам дедовским,

Считает предков, учит родословия…

Однако ж у любого хоть какие-то,

А были предки, иначе откуда он?

Но если кто не может поименно всех

Исчислить предков (скажем, из другой страны

Приехало семейство), — что тут стыдного?

В ком от природы к доброму наклонность есть,

— Будь эфиоп! — он благороден, матушка.

Коль скиф — уж "дрянь". Не скиф ли был Анахарсис?

4. Чего не встретишь в жизни человеческой?

Возможно все! Диковинный узор плетут —

И ход судеб, и наши же чудачества.

5. — Все спутаны расчеты! Жалкий ум людской,

К чему ты нам, когда Судьба-владычица

(Будь-то верховный Ум иль Дух божественный)

Одна все правит, строит, надзирает все,

Одна спасти нас может! Наши замыслы —

Бессильные потуги. Так поверь же мне

И не хули слова мои: и мысли все,

И речи, и дела людские правятся

Судьбой, а мы в них вовсе не участвуем.

6. Ведь божество всегда в молчанье действует.

7. — Человек ведь ты:

Чтоб слезы лить, уже причина веская.

8. Живет под каждой крышею своя беда:

Одним мешают жить причуды случая,

Другим — так свой же собственный тяжелый нрав.

9. Ты, может, по особому условию

На свет родился, милый мой, заранее

Договорившись с кем-то из богов, что ты

Во всем счастливым будешь и удачливым?

Тогда сердиться вправе ты: слукавил бог.

Но если ты на общих основаниях

Явился в мир и общим дышишь воздухом,

Скажу тебе трагической сентенцией:

С терпеньем должно смертному нести беду.

Пойми, во-первых, истину начальную:

Ты — человек, а в мире нет создания,

Что больше муки терпит от причуд судьбы.

Оно понятно: так бедняга немощен,

А уж куда как дерзновенны замыслы!

Коль просчитался, разом счастье рушится.

Но ты, дитя, немного потерял зараз,

С тобою обошлась судьба умеренно;

Ну, так и ты в печали соблюдай предел.

10. Когда бы все друг другу помогали мы,

В удаче людям и нужды бы не было.

11. Пусть все несут совместно бремя общее.

12. Коль нужен ты другим — ты жив воистину.

13. Когда б единодушно и решительно

Горой на негодяев ополчались мы,

За ближних заступались и обиды их

Так принимали к сердцу, как свою беду, —