Тогда-то уж мерзавцы не плодились бы

День ото дня. Притихли бы голубчики,

Отпор встречая твердый! В скором времени

Они бы поредели и повывелись.

14. Если счастлив муж достойный — это счастье общее.

15. Да, слово — врач страданий человеческих,

Что в силах душу из недуга вызволить.

16. От гнева нет иных лекарств, я думаю,

Как только друга слово осторожное.

17. Я погрешил. Не диво — человек ведь я.

18. Большое благо юноше — такой отец,

Что с молодыми молодым становится.

19. Не только наказанием воспитывай

Дитя, но умным словом убеждения.

20. Всю горечь рабства если раб изведает,

Скотом он станет. Дай ему повольничать —

Тогда, поверь, в нем совести прибавится.

21. Законам честь! Но кто не в меру бдительно

Законы наблюдает — просто кляузник.

22. Не может быть зазорным слово истины.

23. Ах, Парменон, вот счастье несравненное:

Уйти из жизни, наглядевшись досыта

На дивные стихии. Солнце, милое

Всему живому! Звезды, реки, неба свод,

Огонь! Живет ли человек столетие

Иль малый срок — он эти знает радости,

А ничего святее не увидит он.

24. Кто мил бессмертным — умирает в юности.

25. Богатство — благо, если ум в придачу дан:

Ведь только ум научит, для чего оно.

26. Кто благороден и обучен доброму,

И с подлыми не должен распускать язык.

27. Насколько лучше знать одно как следует,

Чем без толку хвататься хоть за все подряд.

28. Коль не солдат солдатами командует,

Не в бой, а на убой выходит воинство.

29. Мы за такого голос подавать должны

Оратора, чья речь сильна не злобою,

Но неподдельной честностью пропитана.

30. Бесплодный край нередко храбрецов растит.

31. Говорит раб:

Отечество, закон и правосудие,

Что правду отделяет от запретного, —

Все для меня хозяин. Только им живу.

32. Ах, Парменон, жениться, развести детей —

Мытарства в этом вижу непомерные.

33. Женитьба, если рассудить по совести,

Конечно — зло, но зло необходимое.

34. Опаснее старуху раздразнить, чем пса.

35. Приятно, если умный сын в дому растет,

Но с дочерью отцу не в меру хлопоты.

36. Кто может быть несчастнее родителя?

— Родитель многочадный! Лишь один ответ.

Название это связано с тем, что Аристотель вел беседы со своими учениками во время прогулок (περιπατέω — прогуливаться).

От этого портика (Στοα ποικίλη — «расписной портик») и пошло название стоиков.

В 1687 году Лабрюйер написал книгу «Характеры, или Нравы этого века», создав по образцу Теофраста галерею французских характеров; Лессинг выводил из них характеры комедий Реньяра.

Кроме перечисленных пьес, девять комедий Менандра известны нам в переделках Плавта и Теренция; мы располагаем также несколькими значительными и множеством мелких фрагментов. Существовали еще и сборники изречений, взятых из комедий Менандра; они составлены еще в древности философами и отцами церкви, но в этих сборниках сентенции самого поэта так обросли изречениями других авторов, что отделить от них подлинного Менандра не представляется возможным.

В «Отрезанной косе» Патэк рассматривает вещи, которые когда-то положил с подкинутыми им детьми, вспоминает и плачет (ст. 350 и сл.). Это соответствует указанию Аристотеля: «…узнавание посредством воспоминания, когда кто-либо, при виде чего-нибудь, испытывает сильное волнение» (Аристотель, Об искусстве поэзии, М. 1961, стр. 92).

Эта комедия, возможно, была оригиналом для комедии Плавта «Клад», главный герой которой Эвкалион охарактеризован теми же чертами, что «недоверчивый» у Теофраста.

Мизантропия, угрюмая отчужденность от людей и стремление к одиночеству, как результат разочарования в людях, связаны были с образом Тимона, который будто бы жил в Афинах во второй половине V века до н. э. В IV веке Тимон стал уже легендарной личностью; его сближали с комедийной маской угрюмого старика, он был персонажем комедий. Кнемон Менандра имел ряд общих черт с Тимоном и, возможно, повлиял на литературный образ Тимона у поздних греческих писателей (см., например, о Тимоне у Плутарха в биографиях Антония и Алкивиада в «Сравнительных жизнеописаниях») и в диалоге Лукиана «Тимон, или Мизантроп». К этим источникам восходит, в свою очередь, трагедия Шекспира «Тимон Афинский».

Сцена суда заимствована Менандром из трагедии Еврипида «Алопа». Алопа, дочь царя Керкиона, родила ребенка от бога Посейдона, но выбросила новорожденного, положив вместе с ним царские одежды и драгоценности. Пастух, который нашел ребенка, пожелал оставить вещи себе, другой пастух, взявший у него на воспитание найденыша, тоже претендовал на них. Как и у Менандра, они обратились за решением к третейскому судье, оказавшемуся дедом ребенка, но Керкион, в отличие от менандровского Смикрина, по вещам догадался о происхождении младенца, велел заточить дочь в темницу, а дитя выбросить. Менандр усилил, по сравнению с Еврипидом, драматический эффект этой сцены, так как у него старик и не подозревает, что в его руках находится судьба дочери и внука.

Принцип холиямба заключается в том, что последняя стопа шестистопного ямба содержит спондей или хорей. Таким образом, две последние стопы такого стиха имеют следующую схему: U — — ~

Текст комедии «Брюзга», впервые переведенной на русский язык, взят по изданию Крауса (Вена, 1960). Перевод остальных комедий, изданных по-русски в 1936 г., сверен с изданием А. Керте (Лейпциг, 1957). В переводе несколько сокращено число введенных Г. Церетели ремарок (в греческом тексте они отсутствуют) и изменено произношение некоторых имен.

1 Филы в Аттике — крепость и дем в гористой части Аттики к северу от Афин. (Дем — наименьшая единица административно-территориального деления Аттики; более крупная единица — фила).