Тут уже император на троне ерзает.

– А не врешь? – говорит тревожно.

– Что вы, ваше величество! – Дымок ему со своей самой вежливой улыбочкой отвечает. Теперь, как он в своих глазах до крутого интела восстановился, опять Дымок стал вежливее некуда. – Неужели я посмею вас обманывать, ваше величество?

– Тебе виднее, – император хмуро бормочет, на подлокотниках ногтями дробь выбивает.

Вздыхает император, головой качает. На клавиатуре, что в подлокотник трона вделана, пощелкал, со своими исбистами связался, приказал комп Дымка доставить немедленно.

А я под фантомом неба уже чуть освоился. Осмелел малость. Да и чего терять-то? Все равно теперь помирать, похоже, – так хоть любопытство перед смертью потешу!

Ну я и спросил императора про его здоровье: в самом деле он помирать собрался, или врут слухи?

Но император не обиделся. Прищурился, усмехнулся задумчиво – но все рассказал.

Когда Конфликт случился, он вовсе не императором Алексеем был, а обычным сержантом Алексом, и воевал как пушечное мясо. Ну и попал под тау-вирусы[32]. Хотя это одно только название, что вирусы. На самом деле это почти что полноценные клетки, да еще с псевдоразумным поведением. И выборочное заражение органов, и плавающий инкубационный период, и триггерные свойства отравления, и псевдослучайная самомодификация – чего только эти тау-вирусы не умели! Выявить стадию заражения действительно непросто, ну а пушечное мясо никто особенно и не проверял. Не к столу же его готовили, это мясо…

Так что когда сержант Алекс заматерел и начал подгребать под себя остатки войск и превращаться в императора Алексея, уже поздно было – тау-вирусы в его организме до всех органов добрались. Хоть и тело потом сменял не один раз, но толку-то? Мозг-то все равно уже заражен. А мозг не сменишь…

От тау-вирусов на этой стадии заражения только симы[33] спасают – да и то не излечивают, а лишь выжить помогают. Последние сто лет император на них и сидел.

Но симы тоже так просто не произведешь, молекулярные сборщики[34] нужны. После Конфликта, когда Империя образовалась, несколько молекулярных сборщиков в ней уцелели. На них врачи императора и синтезировали нужные симы. И все бы хорошо, но за последние сто лет все эти сборщики поизносились, полгода назад последний сдох. А уровень техники теперь… с доконфликтным не сравнить, в общем. Имперцы не то, что новый сделать – даже старые сборщики починить не смогли.

А запас симов к концу подходит, совсем немного осталось. Через пару месяцев симы кончатся. А без них императора ничто не спасет. Тело он еще может сменить – а мозг? Как начнется распад нервных клеток мозга, так все…

Вдруг за спиной быстрый легкий топот, и мимо нас к императору робот подбегает. Вылитый паук, разве что из железа и в холке за полметра будет. В лапах комп Дымка тащит.

Император Дымка пальчиком манит. Вздыхает Дымок – но теперь-то что… раньше думать надо было! Показал Дымок императору файлы, которые из его архива слил.

Глянул император на файлы – и здорово его проняло. Смотрит на Дымка, и во взгляде – настоящее восхищение. Мне даже завидно стало.

– Вундеркинд, что ли? – говорит оторопело.

Краснеет Дымок весь от удовольствия – как вареный рак. Но… что-то притих он подозрительно. Не иначе, что-то выпендрежное готовится выдать, чтобы императора окончательно поразить?

По мне, так не до того сейчас! Штамповать платы надо, пока император в таком состоянии, а не кайф снимать! А Дымок, тоже, нашел время, чтобы хвост распускать!

– Точно, император! – говорю быстрее. – У Дымка полный набор, тринадцать на сто восемьдесят.

– Тринадцать на сто восемьдесят? – император переспрашивает.

Сильно его проняло, однако… Видно, неплохая защита у архива была. Никак император не может оправиться от того, что такая мелюзга в его архив проскользнула, и даже тревоги не вызвала.

– Ну да, – говорю. – Тринадцать – это столько Дымку будет через два месяца. А сто восемьдесят – столько у него было на последнем ай-кьюшном тесте.

Загорелись у императора глазки. Ухмыльнулся – и давай мусолить Дымка взглядом. Еще почище, чем Шутемков нашего «Скатика».

– Из Ангарска вы, говорите? – тянет задумчиво. – А что, отец ваш, как новый президент, не надумал к Империи присоединяться?

– Папаша наш, типа, в затруднении, – я говорю быстрее, пока Дымок чего не ляпнул. – Для того нас с братишкой сюда и привез. Посмотреть, все такое…

Тут уж император на Дымка совсем заглядываться – словно к девчонке, прежде чем начать в укромный уголок ее заговаривать. Разве что слюни не пускает.

– И что вы будете советовать отцу? – интересуется вкрадчиво так.

Кошусь я на Дымка украдкой. Братишка от восторгов уже оправился, пришел в себя. Смекает, вроде, куда я клоню.

– Да я братишке, типа, доверяю, – говорю. – Он, вроде, и архив ваш уже просмотрел. Ему и выбирать.

– И что вы, Дмитрий Олегович, решили? – император у Дымка спрашивает с придыханием – разве что глазки ему не строит.

Опаньки…

Дмитрий… Олегович?…

Император-то у Шутемкова справки о нас все-таки навел, получается! Тогда чего же он нас спрашивал, откуда мы?… Похоже, не так он прост, этот император… Надо бы с ним осторожнее. И языком молоть поаккуратнее.

А Дымок на Дмитрия Олеговича из уст императора жмурится, как виварная мышь на ласку.

– Все очень хорошо, ваше величество, – отвечает вежливо. Но голову все-таки не теряет. – Но, на мой невзыскательный вкус, организация управления в Империи немножко… специфическая. Боюсь, некоторым горожанам Ангарска подобные отношения могут внушить некоторые сомнения…

– Угу, – поддакиваю. – Им сомнения, а мне самые полноценные опасения! Очень уж у вас крутая вертикаль власти.

– Что правда, то правда, – император улыбается. – Вертикальнее некуда!

– Но ваше величество! – Дымок говорит уже серьезно. – Неужели у вас не вызывает отвращения подобное устройство? Эти воротнички верности превращают имперцев в самых настоящих рабов! А вы долгими десятилетиями вынуждены общаться с ними… Мне кажется, ваше величество, это должно быть ужасно неприятно!

Ох, Дымочек, опять тебя не туда несет… Нашел, с кем обсуждать свои юношеские идеализмы-максимализмы!

Император тоже на Дымка прищурился – но не презрительно.

– Хотите честно, Дмитрий? – вдруг спрашивает совершенно серьезно.

Вроде как согласен пофилософствовать с Дымком на тему свободы и демократии? Даром что сам же эти ошейники и внедряет уже сотню лет?… Ох, как бы не навешал он Дымку лапши на уши…

И не зря я опасался. Начал император нам втирать так, что закачаешься. Послушать его, так он вообще белее и пушистее новорожденного ангелочка!

Ошейники, мол, вовсе не прихоть, но необходимость. И нужны они вовсе не для безграничной личной власти, а для спасения рода человеческого. Вот так, ни больше ни меньше.

И вообще, все зло в мире из-за диких роботов, а император просто несчастная жертва обстоятельств.

– Конечно же, мне противно, Дмитрий, – говорит траурно. – Вы даже не представляете, до какой степени мне это омерзительно! Вы здесь всего день, а я сотню лет! Но ничего не поделаешь…

И мало того, что врет даже не краснея – так ведь еще как вдохновенно врет! Я от такой наглости только рот разинул. А Дымок, по малолетству, словам еще верит. Слушает императора, и даже вопросы задает…

А император не на шутку разошелся.

– Вот вы, Дмитрий, уверены, что воротнички – это ужасно, – говорит трагично. – Но плохо ли вы к ним относитесь, хорошо ли – а воротнички буквально необходимы. Без них мы не смогли бы сдерживать натиск диких роботов. Да, это чудовищно, отдавать живых людей на расправу роботам. Но это дает шанс выжить остальным! Человечество существует дальше! А не это ли главное?

– А как же Конфедерация, ваше величество? – Дымок говорит подозрительно. – Они тоже воюют с роботами, но при этом обходятся без воротничков верности, и не отдают роботам безоружных людей…