Монах из Ассизи, переворачивая свою собственную Систему, не перевернул Системы мира. Зато он подарил всем, что стоят коленопреклоненными у его могилы, мгновения болезненной и стыдливой задумчивости, а это намного больше, чем подъем на Эверест.

Он не был единственным во всей истории. Время от времени, на Земле появляется, словно метеор, человек, желающий покончить с ложью, лицемерием, коррупцией, преступлениями и эксплуатацией человека человеком. Один раз он принимает вид средневекового монаха, в другой раз — ренессансного художника, философа новых времен или политика, он носит костюм, бурнус, мундир или повязку из листьев на бедрах, у него скошенные глаза и желтоватая кожа, либо же он черный как эбеновое дерево, он пользуется лучиной или лазером. И проигрывает. Это та единственная вещь, которая объединяет их всех — тех, что жили тысячу лет назад, две с лишним тысячи лет назад, и сто лет назад, и в течение нашей собственной жизни.

Во Флоренции стоит монастырь Сан Марко, где два монаха-доминиканца в XV веке сотворили два мистических и совершенно различающихся мира. В первой половине того столетия Фра Анжелико покрыл стены монастыря вдохновенными фресками («Христос Пилигрим» и другие), а во второй — великий Джироламо Савонарола, находясь в окружении этих изображений, проклинал людскую никчемность. По-видимому, он слышал тот же голос, который приказал Франциску Ассизскому: «Иди и исправляй дом мой, который, как сам видишь, валится». Он видел резче других и старался исправлять пламенным словом, но разве способно слово изменить человека, который привык слушаться только палку? Бродя по коридорам Сан Марко, я слышал его вибрирующий под сводами, пышущий ненавистью к преступным деяниям голос — слова, которые он метал в молчащую толпу, словно камни, слова, слова, беспомощные слова.

Портрет Савонаролы кисти Фра Бартоломео, около 1498 г.

Памятник Савонароле в Ферраре

Савонарола — как и святой Франциск — родился богачом. Он был внуком прекрасного врача, и с детства его готовили к той же стезе. Только он, вместо того, чтобы лечить тела, предпочитал лечить души, а честность ценил гораздо выше золота. В двадцать три года он тайком покинул родительский дом, выбрав для себя монастырь доминиканцев в Болонье, а через шестнадцать лет (1491 год) стал настоятелем монастыря Святого Марка во Флоренции[21].

Всю свою жизнь, не останавливаясь, он клеймил грязную Систему, которую застал на Земле. Этот спокойный, с врожденной безмятежностью разума и добротой в общении с грешниками доминиканец — менялся самым полярным образом, когда вступал на амвон. Мрачное лицо, прорезанное искривленным, словно орлиный коготь носом, искажалось в гримасе гнева или эмоций, из уст сыпались молнии, а из глаз текли слезы, потому что говорил он не только устами, но и сердцем, и бывало, что он рыдал во время проповеди. Поначалу его слушала лишь горстка прихожан и гостей Сан Марко, но вскоре начали наплывать толпы, и Савонарола был вынужден перебраться в главный собор Флоренции. Окружающая его толпа делалась больше, ибо никто еще не приносит людям такого успокоения, как вдохновенный проповедник, который осуждает людские проступки. После двухчасовой бури, к которой мы относимся словно к таблетке аспирина, мы выходим из мрака святилища на улицу, чтобы и дальше лгать, воровать, перекупать и подпитывать подлость — только теперь мы уже чувствуем себя лучше и делаем вид будто бы пережили «катарсис». И нам это весьма подходит. С одним только условием — что проповедник не относится к собственной роли слишком серьезно и принимает правила игры. Если же нет — мы меняем проповедника.

Мир, с момента его сотворения, наполнен критиками, клеймящими Систему таким остроумным образом, чтобы не оскорбить действующих монархов, чтобы, «клеймя», подлизаться к сильным мира сего и купить похвалу лично для себя. Савонарола был другим. Он прямо называл преступления правителей, вскрывал светскую жизнь священнослужителей, обнажал политическую проституцию. Он сам отрекся от всего ценного, оставив только череп из слоновьей кости — символ ничтожности земной власти и славы. Из самых дальних деревушек Италии люди месяцами шли пешком, чтобы услышать его голос, под влиянием которого люди обращались к Богу, женщины надевали более скоромные платья, а великие опускали глаза.

Савонарола любил народ и после изгнания семейства Медичи создал во Флоренции квази-коммунистическую народную республику с теократически-демократическим правлением. Сам он не занимал хотя бы самой скромной должности в органах власти республики. Это было ошибкой, которая проявилась очень скоро, ибо, правое дело, не подкрепленное мечом, не имеет ни малейшего шанса на победу. Это было ошибкой, большей чем его фанатизм, доходящий иногда до абсурда (например, сожжение «не соответствующих требованиям морали» произведений Ренессанса).

Казнь Савонаролы на Площади Синьории (Флоренция)

Савонарола проиграл очень быстро, и даже не потому, что в 1497 году его отлучил от церкви ВЫСТЕНПНЫ папа Александр VI, развратную жизнь которого безжалостно бичевал Савонарола. Проиграл он по двум причинам — обе их первым отметил своим зорким оком и объяснил Макиавелли, осудивший Савонаролу за то, что он желал проводить реформы, но был пророком невооруженным. То, что он не взял в собственные руки вожжи власти, было первой причиной. Автор «Государя» так написал о Фра Джироламо: «Все безоружные пророки проигрывали, поскольку чернь легко позволяет себя убедить к началу какого-либо предприятия, но она не умеет остаться при нем длительное время. Брат Савонарола погиб под развалинами собственных инноваций, поскольку у него не было ни единого средства вынудить народ оставаться верующими».

Невозможность жить по вере длительное время — это было второй причиной. Люди могут жить без греха ради праздника, чтобы поправить самочувствие и набраться сил для будничного покера. Но когда им приказывают жить в соответствии с моралью в постоянной и чистой Системе, они видят ее как концентрационный лагерь и начинают ненавидеть. Именно те обратившиеся к Богу грешники, та толпа, которая обожествляла Савонаролу — при первой же возможности обратилась против него, и при постоянном подзуживании со стороны князей Церкви, стиснула ему горло. Посаженного в тюрьму брата Джироламо после длительных пыток осудили на смерть через удушение, после чего его тело было сожжено в пламени костра (1498 г.).

Если невозможно мечтать о собственном рабе, о лукулловых пирах, о проститутке помимо надоевшей жены, о том, как это здорово заставлять других людей кланяться тебе и о щепотке эротических извращений — зачем тогда вообще жить? Вот философия тех, кто поджигал тот костер, то есть — наша. Простой человек способен жить в нужде и рабстве, в кандалах собственного и чужого сволочизма — но никогда в духовной аскезе. Можно умертвлять тело, но не душу. Будучи неспособным понять это — Савонарола сам подписал себе смертный приговор. Не станем себя обманывать — сегодня мы тоже придушили бы этого монаха, если бы тот появился среди нас. На его шее не хватило бы места для всех желающих его смерти рук.

Зато мы обожаем почитать подобных гладиаторов, когда из жизни они уже перешли в историю. После убийства мы бы, вне всякого сомнения, поставили ему памятник. Целых два столетия молодежь засыпала цветами место, где тело Савонаролы превратили в пепел, а простой народ сохранял его изображения словно величайшее сокровище.

Все это вспомнилось мне в Ассизи, перед гробницей одного из тех Божьих безумцев, которые пытались изменить систему. Над криптой с останками святого высятся базилика и монастырь, наполненные чудесными фресками Чимабуэ, Джотто, Мартини и Лоренцетти. Это уже другой мир и другие волнения. Только мысли о людской глупости и беспомощности те же самые. В соответствии с конкордатом 1929 года, подписанным между Муссолини и Апостольской Столицей, базилика и монастырь должны были быть возвращены Ватикану. Только Апостольская Столица решилась принять их только при условии предварительной полной реставрации зданий и бесценных фресок. Итальянское правительство выразило согласие. После сорока трех лет задержки итальянская судебная система заблокировало предназначенные для этой цели средства — заблокировало в силу закона, который не позволяет финансировать расходы чужого государства (формально, эти здания являются частью иностранного государства, Ватикана). Ад абсурда, в котором умирают шедевры. Трудно думать обо всем этом без гнева.