Мучит напрасно толпой лживых видений ночных,
Та, кого песни твои за красу прославляют, — Неэра
Предпочитает себе мужа другого найти;
Душу преступную ей томят иные мечтанья:
60 Твой добродетельный дом скучен Неэре твоей.
О, безжалостный род, вероломное женское племя!
О, пусть неверной жене гибель измена несет!
Все же смягчится она: изменчиво женское сердце;
Только со страсной мольбой руки ты к ней простирай.
65 Грозный Амур научил презирать и труды и лишенья,
Грозный Амур приучил стойко побои сносить.
Некогда сам я пас Адмета белое стадо.
И не для шутки пустой сложен об этом рассказ:
Помню, не стало уж сил мне тешиться звонкой кифарой,
70 Струнам певучим я в лад голосом вторить не мог,
Но без конца в эти дни играл на пастушеской дудке,
Я — Юпитера сын, гордой Латоны дитя.
Нет, ты не знаешь любви, о юноша, если не можешь
Злую терпеть госпожу, брачные цепи носить;
75 Так не смущайся же впредь обращаться к жалобам нежным:
Сердце жестокое ты слезной мольбою смягчишь.
Если же в храмах святых оракулы правду вещают,
То от лица моего вот что ты ей предскажи:
«В этом супружестве, знай, тебе посылает сам Делий
80 Счастье: пора перестать мужа иного искать».
Молвил — и сон отлетел, и всей грудью глубоко вздохнул я.
О, если б мне не видать столько печали и зла!
Мог ли я думать, что ты взаимные клятвы нарушишь
Иль что проступок такой в сердце гнездится твоем:
85 Ведь не пучины тебя пустынного моря родили,
И не Химера, чья пасть мечет жестокий огонь,
И не собака из бездн,266 с обвитой гадами шеей,
С грозной тройной головой, с жалами трех языков,
Ведь не Скиллой, чей стан оплетен свирепыми псами,
90 Или не хищною ты львицей была зачата;
Ты не на Скифской земле родилась, не на Сирте коварном,267
Но в утонченном дому, где не злодеи живут, —
Мать, превзошедшая всех добротою своей несказанной,
Мягкосердечный отец, с кем не сравнится другой.
95 Пусть эти страшные сны мне бог ко благу направит,
Теплым дыханием Нот их без следа разнесет!
Вас полонили, друзья, ключевые этрусские воды,
Воды, к которым пути в знойные дни не ищи;
В дни же, когда земля весенним пурпуром блещет,
Байским священным струям не уступают они.268
5 Мне ж Персефона, увы, недобрый час предвещает;
Сжалься, богиня, молю, — юность невинна моя!
Доброй Богини святых радений, мужам недоступных,
Я не пытался открыть, дерзким желаньем смущен,
Не наливала рука в стакан смертоносных напитков,
10 Я роковых порошков не подсыпал никому;
Не поджигал по ночам святотатственным пламенем храма,
Не волновал никогда сердце преступной мечтой
Или, в безумной душе замышляя злодейскую распрю,
Бреда кощунственных слов не возносил на богов.
15 Не осквернила еще седина мои черные кудри,
И не подкралась ко мне старость походкой хромой.
День рождения мой впервые увидел родитель
В год, как обоих сразил консулов день роковой.269
Много ли пользы — срывать с лозы недозрелые грозди,
20 Злою рукою ломать первую завязь плодов?
О, пощадите меня, властители заводей бледных,
Боги, которым вручен третьего царства престол!270
Пусть Елисейские мне поля увидеть придется,
Встретить на Лете челнок и Киммерии пруды,271
25 Только когда испещрит мне лицо морщинами старость
И о былых временах сказывать внукам начну.
Если б томительный жар меня лишь пугал понапрасну
Три пятидневья уже тело страдает мое.
Вы же этрусских ключей божества прославляете ныне,
30 Неторопливой рукой плещетесь в тихой воде.
Счастливы будьте и нас в блаженстве своем не забудьте,
Буду ли жив я еще или уже час мой настал.
Диту во здравье мое чернорунных овец посвящайте,
В чашах несите вино, с белым смешав молоком.
Либер пресветлый, приди (да будут с тобою вовеки
Лозы таинств твоих, плющ да венчает чело),
Прочь унеси мою скорбь, исцелив ее чашей своею:
Часто подарки твои в нас побеждают любовь.
5 Милый мой мальчик, стакан благородным да полнится Вакхом,
Щедрой рукою для нас струи фалернского лей!
Тяжких трудов и забот сокройся, проклятое племя,
Делий да блещет средь нас нежными крыльями птиц!
Вы ж, дорогие друзья, предложенный лад соблюдайте:
10 Буду я вашим вождем, будь мне соратником, гость…
Если же винную брань тихоня какой-нибудь бросит,
Пусть обморочит его милая дева тайком.
Бог этот полнит нам дух, необузданных он укрощает,
Деве-владычице их в полную власть отдает,
15 Он и армянских тигриц и львиц темно-желтых смиряет,
Неукротимым зверям неясность вливает в сердца.
В этом силен и Амур. Но у Вакха просите подарков:
Пользу кому же из вас кубок сухой принесет?
Милостив Либер идет и вовсе суров не бывает
20 С теми, кто радостно чтит бога и влагу его.
Сходит он гневен лишь к тем, которые слишком угрюмы:
Тот, кто боится сердить гневного бога, — да пьет!
Как он ужасен порой и каким он грозит наказаньем,
Учит кадмейская мать страшной добычей своей.272
25 Но да умчится от нас далеко этот страх, а иная
Да испытает, как зол в гневе обиженный бог…
Глупый, чего я прошу? Безрассудные эти желанья
Тучи воздушные, вихрь да разнесут над землей!
Хоть не осталось любви ко мне в твоем сердце, Неэра,
30 Счастлива будь, и светлы судьбы да будут твои.
Мы же сегодня досуг отдадим беззаботному пиру:
После бесчисленных бед выдался радостный день.
Горе мне! Трудно теперь притворяться беспечно-веселым,
Трудно шутить за столом, если на сердце печаль,
35 Горько губы мои улыбкой притворной кривятся,
Горько у хмурых людей пьяные речи звучат.
Жалкий, о чем я молю? Да сокроются злые заботы:
Скорбные, отче Леней, ты ненавидишь слова…
Плакала некогда ты над обманом Тезея, критянка,273
40 Брошена им и одна средь незнакомых морей.
Дочка Миноса, была ты воспета ученым Катуллом,
Мужа преступного он неблагодарность явил.
Вам же я ныне скажу: блажен, кто из горя чужого
Опыт полезный извлек, как своего избежать.
45 Пусть же вас в плен не возьмут вкруг шеи обвитые руки,
Пусть вас лукавой мольбой лживый язык не смутит.
Если же лгунья тебе поклянется глазами своими,
Даже Юноной своей или Венерой своей,
Ты ей нимало не верь: смеется над клятвой влюбленных
50 Мудрый Юпитер, велит ветру развеять ее.
Так для чего ж без конца я на хитрые девичьи речи
Жалуюсь? Прочь от меня, скука серьезных речей!
Как бы хотел я с тобой покоиться долгою ночью,
Только с тобою одной долгие дни проводить,
55 О вероломный мой друг, о достойного враг недостойный,
О вероломный мой враг, — все же любимый вовек!
Вакх обожает наяд: что медлишь, ленивый прислужник?