Он пришел в себя от выстрела и от стука пули, которая попала в бревно на три дюйма выше его головы. Несмотря даже на потрясающий грохот водопада, он все-таки узнал звуки своего собственного тяжелого кольта. Детская злоба овладела им при мысли, что собственное его испытанное оружие направляется против него. Не подымая головы, лежал он и бранился, бессильно стиснув зубы. Спустя несколько секунд раздался второй выстрел, и пуля на этот раз попала в бревно почти у самой его правой руки. Тут он понял все и пришел в себя. Стрелял Пимо, который хотел заставить Хендерсона принять снова участие в кружении бревен. Находясь в центре котловины, Хендерсон уже не развлекал своих палачей. Он не боялся получить пулю в голову. Мгновенная смерть принесет ему только успокоение. Но вдруг пуля прострелит ему руку, и он будет не в состоянии бороться с течением? Душа его наполнилась паническим страхом. Напрягая последние силы, принялся он снова грести и направил еще раз свое бревно к ужасному круговороту. Пимо стал насмехаться над ним, но он не слушал его.

До этой минуты солнце все время ярко освещало котловину, и деревья стояли неподвижно. Не слышно было ни малейшего дуновения ветерка. Теперь вдруг все потемнело кругом. Из трещины задул резкий порывистый ветер, отгоняя прочь толпившиеся бревна. Хендерсон так ослабел, что был близок к обмороку, и ум его потерял обычную ясность. Сознание Хендерсона поддерживалось только ужасом перед роковой трещиной, бушующим потоком и белой колыхающейся завесой брызг. Все остальное так смешалось в его голове, что он не понимал, откуда появились эти внезапные, полные брызг порывы ветра, которые помогают ему. Он почти машинально греб руками, направляясь по-прежнему к внутренней стороне хоровода бревен. Не обратил он также внимания и на то, что темнота, окружавшая его, прорезалась вдруг голубоватым светом и над котловиной раздался оглушительный треск, покрывший даже грохот водопада. Небеса разверзлись, хлынули потоки ливня, и поднялся ветер. Но он ничего не заметил. Он продолжал грести руками, безучастно перенося толчки бревен, которые ударялись о его плечи.

Зато Рыжий Пимо и Митчель далеко не были так равнодушны к поднявшейся буре, которая чуть не вдвое сгибала деревья, окружавшие котловину. В шестидесяти или семидесяти шагах от водопада находилось у них скрытое убежище, откуда было так же удобно наблюдать за происходившим. Это была небольшая хижина, выстроенная в овраге, куда можно было пройти по очень узкой тропинке и где было очень удобно скрываться. Когда буря дошла до бешенства, Пимо вскочил на ноги.

— Пойдем в пещеру! — крикнул он своему товарищу, выбивая пепел из трубки. — Мы и оттуда увидим, как он красиво скользнет через край, когда придет время.

Пимо направился вперед, пробираясь между гнущимися и шумящими деревьями, а Митчель, ворча, но покорно, следовал за ним. Хендерсон, лежащий на бревне в обмороке и окруженный шумом и грохотом, ничего не знал об их уходе.

Не прошло и двух минут после их ухода, как из-за берез выглянуло смоченное, слезами смуглое личико, окаймленное черными спутанными волосами. Личико с тревогой заглянуло в котловину. Хендерсон был на бревне, которое находилось теперь у самой стены котловины и далеко от страшной трещины. Ужас, видневшийся в глазах девочки, сменился сразу радостным блеском. Лицо скрылось, а спустя минуту из-за берез вышла босоногая девочка, неся в руках багор, который Пимо бросил в кусты. Не обращая внимания на страшный ливень и на сильные порывы ветра, который рвал во все стороны ее юбку из домотканой материи, ловко спустилась она со скалы на выступ, где перед этим сидел Пимо. Здесь она аккуратно обвязала свою юбку и слезла с выступа, держа в руках багор, с которым, по-видимому, умела хорошо обращаться.

Хендерсон начинал уже понемногу приходить в себя и даже заметил бурю, когда почувствовал вдруг, как что-то резко толкнуло его бревно. Он догадался, что это острие багра, и подумал с отвращением, чего, собственно, хочет еще от него Пимо. Тут он почувствовал, что бревно его тащат назад, прямо к гладкой стене котловины. Еще минута, и путы его были перерезаны с большим трудом, как будто бы нож был слишком мал, а руки слишком слабы. Да, он увидел эти руки, маленькие, смуглые и грубые, и к великому своему удивлению и радости догадался, что его каким-то чудом спасла Байсляева Сайси. Через мгновение веревки свалились с него, и он, поднявшись на ноги, увидел девочку, которая с немым обожанием смотрела ему в глаза.

— Сайси! — крикнул он. — Ты?

— О, мистер Хендерсон, скорее! — сказала девочка, задыхаясь от волнения. — Они каждую минуту могут вернуться.

И, схватив его за плечо, она пыталась всеми силами вытащить его из котловины. Но Хендерсону больше не нужна была помощь. Жизнь вернулась к нему вместе с надеждой. В одну секунду выбрались они на окраину котловины и скрылись среди деревьев, согнутых бурей.

Не успели они спрятаться, как Хендерсон вспомнил о своем ружье и вернулся, чтобы взять его. Враги забыли про него. Оно упало в траву, но благодаря хорошо смазанной и устроенной камере патроны в нем остались сухими. С таким оружием в руках Хендерсон снова почувствовал себя хозяином положения. Слабости и опасений как не бывало. Только одно желание владело теперь им: он расправится с Рыжим Пимо здесь, на том самом месте, где тот дал ему такой ужасный урок страха. Он чувствовал, что никогда не будет прежним человеком, если сегодня же, до захода солнца, не сведет счеты с жестоким разбойником.

Ливень и ветер немного поутихли. За рекой над горами еще вспыхивали молнии. Но грохот водопада заглушал раскаты грома. Хендерсон сразу составил план действий. Он повернулся к Сайси, которая стояла подле него молча и большими оживленными глазами всматривалась в тропинку, по которой мог вернуться Рыжий Пимо. Сердце ее трепетало при мысли о том, что каждая минута промедления подвергает опасности Хендерсона. Но она не смела торопить его.

Вдруг Хендерсон повернулся к ней и обнял рукой ее худенькие плечики.

— Дитя, ты спасла мне жизнь! — сказал он нежно. — Как узнала ты, что я попал в этот ад?

— Я сразу догадалась, что это вы, как только увидела, что Рыжий Пимо и Митчель выслеживают кого-то, — отвечала девочка, не спуская глаз с тропинки, как будто бы чувствовала себя обязанной следить за тем, чтобы Хендерсона не застали врасплох. — Я знаю, что они ищут вас, мистер Хендерсон, и пошла следом за ними… Ох, я все видела, все видела и чуть не умерла от того, что у меня не было ружья! И я бы убила их обоих, убила, если бы они не ушли! Но они скоро опять вернутся сюда.

Хендерсон склонился и поцеловал ее черную головку, говоря:

— Да благословит тебя бог, дитя! Надеюсь, мы всегда будем с тобою друзьями!

Девочка вспыхнула от радости и, забыв на минуту тропинку, подняла на него сияющие глаза. Но он собирался уже уходить.

— Пойдем, — сказал он, — здесь теперь не место для вас с тобой, дитя.

Они, как дикие кошки, прокрались лесом к середине тропинки, по которой должны были пройти разбойники, и устроили там засаду.

Минуты проходили за минутами в полном и глубоком молчании. Наконец девочка, слух которой был гораздо тоньше, чем слух Хендерсона, затаила дыхание и взглянула на своего товарища. Хендерсон понял и застыл на месте. Спустя минуту и он услышал приближение поспешных шагов. Наконец показался Пимо, который шагал, раскачиваясь из стороны в сторону. А за ним по пятам покорно следовал Митчель.

Хендерсон приподнял ружье, и лицо его сделалось серым и холодным, как сталь. Но даже Пимо он не способен был убить с тылу. Видно было, что негодяи совсем не подозревают, какой оборот приняли дела. Им было ясно, как дважды два — четыре, что Хендерсон до сих пор лежит на своем бревне в котловине, если не попал уже в пропасть. Когда они дошли до окраины котловины, из чащи вышел Хендерсон и отправился по их следам, держа ружье наготове.