Бредовая армия, на не менее бредовой войне. Вот и все что можно было сказать, смотря на войска «бравых» щедринских вояк. На каждом лице читалось уныние и отрешенность, никто не мог взять в толк, за что собственно они собираются воевать. Оружие в руках и приближающаяся линия фронта делали настроение всё более тревожным, в воздухе, казалось, витал запах страха и смерти. Вернувшись в свой шатер, ребята облокотили автоматы о койки, прилегли и начали безмолвно созерцали потолок. О чем они думали? О родителях, оставшихся в недалеком, но казалось отделенным глубокой бездной Златокупольном. О любимых девушках, кто-то о женах, детях. Нестерпимо ныло под ложечкой в ожидании часа «Ч», когда все эти приготовления закончатся, и придет момент настоящего ужаса.

Барсов сидел на койке, закинув голову назад, казалось дремал. Хотя так только казалось, на самом деле голова разрывалась от противоречивых мыслей и идей. А что если плюнуть на все и просто дезертировать? Ну не видит он смысла, находится здесь и сейчас, по чьему-то приказу, суть которого никто не понимал. С другой стороны, все же правительство, какое-никакое но оставалось у власти, пригрозив жестоко карать предателей и дезертиров. Да и с ребятами он успел сдружиться, бежать выглядело совсем неприглядной трусостью. Кстати, что там ребята? Светан повернул голову и бросил взгляд в сторону Рыжего. Тот сидел на койке и что-то сосредоточено царапал в тетрадке. Закушенная губа и горящие глаза выдавали его возбуждение и увлеченность идеей. С другой стороны Тихомир, который как-то незаметно стал частью их группы лежал лицом вниз и не исключено, что плакал. Эх, ему бы сейчас преподавать математику в школе, как было прежде. Светан поймал себя на мысли, что ученики, скорее всего любили молодого педагога, хотя и подтрунивали над его интеллигентностью. Кто знает, суждено ли им еще хоть раз отпустить шутку вдогонку чудному учителю…

Чтобы как то сбросить это оцепенение, Барсов, снова достал карту и вгляделся в нее. Пламян Вольнов, которого они уже привыкли называть Рыжим, оторвался от своей писанины и присоединился к нему. Несколько минут помолчали. Наконец, Пламян нарушил паузу.

- Ты думаешь о том же что и я? – Спросил он, ткнув пальцем в изображение острова Коралл на карте. Самостоятельный Остров Коралл входил в состав Щедринии, хотя к этому статусу многие жители относились неоднозначно.

Светан хмыкнул и бросил взгляд на товарища, тот определено нравился ему все больше своей проницательностью.

- Да, очень странно, что Коралл, всегда славящийся лояльностью к Славии, не проявляет никакой активности. По логике событий, именно так должны были возникнуть первые очаги восстания. Хотя, может, мы не знаем всей информации…

- Думаю скоро остров даст о себе знать. – Задумчиво промолви Рыжий. – Но слушай, ты сказал слово «восстание», что ты под ним подразумеваешь? Тебе не кажется, что это слово не слишком к месту, так как восстание предполагает сопротивление существующей власти, режиму. А наши люди этим давно не отличались, их вполне устраивал существующий порядок вещей.

Это был первый их разговор на эту тему, поэтому Светан задумался, что же ответить. Может не стоит выкладывать новому другу все давнишние мысли о несостоятельности нации в целом, о присущем абсолютному большинству равнодушии к судьбе страны? Он испытывающее взглянул на Рыжего. Нет, все же с этим парнем можно быть откровенным.

- Видишь ли, Рыжий… Не знаю с чего и начать, но все события, которые с нами происходят можно было предугадать. Я имею в виду, что страна и нация – это каждый гражданин. В нашем же государстве народ разделился на два мирно сосуществующие лагеря – простые граждане, стремящиеся лишь жить своей жизнью, и власть имущие, богатеи, которые собственно и управляли страной по своему усмотрению. Если задуматься, ты, думаю, согласишься со мной – очень давно в наше правительство не попадали действительно достойные, толковые люди. Мы выбирали из тех, у кого были деньги оказаться в списке претендентов. Таким образом, выбора как такового не существовало. А теперь за кого мы собираемся воевать? За народ, которому в принципе все равно, быть под Славией, или под кем-то другим? Или за верхушку власти, которая стремится сохранить свое влияние?

Вольнов взглянул на него широко открытыми глазами: - Ничего себе, не ожидал, что в нынешних условиях встречу думающего человека! А, что ты скажешь по поводу реакции мировой общественности на эту войну? Неужели отвернутся и сделают вид, что ничего не происходит?

- Пламян, выживает сильнейший. Это не только закон природы, а и закон который относится к целым нациям, державам. Как ты думаешь, много ли стран все еще верят в Щедринию? Ведь нет, давно все поняли, что сколько бы времени не прошло, а мы неспособны дать толк самим себе. Экономика стоит на месте, коррупция процветает, простые граждане от всего открещиваются и знать ничего не хотят. Это обреченная страна, вряд ли еще найдутся те, кто бы сделал на нее ставку. Даже более того… На самом деле, думаю, что в этот момент, многие сильные соседи завидуют Славии, которая первая решилась на поглощение лакомого куска. Вот так…

Рыжий рассматривал блокнот у себя в руках. Потом протянул его Светану: - Смотри, я веду дневник. Записываю все свои идеи и мысли по поводу того, как можно было бы изменить ситуацию. Только не смейся, но я действительно верю, что найдя правильный вариант действий, мы еще сможем видеть Щедринию могущественной и процветающей, как во времена Златой Славении.

Барсов взял блокнот и принялся перелистывать страницы. Они были сплошь покрыты текстом, таблицами, схемами. Он наугад открыл и принялся читать. Удивительно ровным почерком, так не вяжущимся с неимоверной подвижностью Рыжего, были изложены, на удивление светлые мысли. У него не было времени достаточно вдуматься и все сопоставить, но образ мыслей друга был логичным и последовательным. Он так увлекся, что не заметил, как прочел около десяти страниц. Наконец оторвавшись, с интересом посмотрел на Пламена.

- Да у тебя скрытый талант, дружище. Я прочитал немного, но могу сказать одно – были бы у власти люди, которые с таким рвением пытаются страну реабилитировать – мы бы уже процветали!

Оба весело рассмеялись. В зловещей тишине, нарушаемой лишь выкриками приказов где-то в лагере, да шумом машин, этот смех прозвучал почти потусторонне. Некоторые из их отряда, приподнялись и с удивлением принялись оглядываться. Барсов с Вольновым замолчали, сделавшись снова серьезными.

Прошло общее построение, провели быстрые пробные маневры. Как и предсказывал Светан, врага ожидали уже сегодня вечером. Ужин был печальным и отрешенным. Сержант, на время, скинув свой заученный образ старого вояки, пытался развеселить солдат простыми, не относящимися к войне историями. В простой жизни, свободной от службы, он был обычным сельским дядькой, пахавшим огород и выкармливающим поросенка. В редкие часы свободного времени, любил порыбачить. О хитрой рыбе, различных способах ее ловли и трофеях он мог говорить часами. Поддавшись его настроению и понемногу оттаяв, ребята начали улыбаться и даже сами травить анекдоты. Веселье оборвалось писком рации на поясе Горнова, ему приказывали немедленно явиться в штаб. Славинские войска, наконец, приблизились вплотную.

Отделению сержанта Горнова повезло в том плане, что прибыв несколько позже других частей, их боевая позиция располагалась не на передовой. Странная это была передовая… На дворе было начало лета, поля заколосились девственно зелеными колосьями. Жужжали пчелы, вились над цветами. Ближе к городу, начинался частный сектор, с одно- двух этажными домами и хозяйскими дворами. И над всей этой мирной картиной завис неминуемый рок – именно здесь проходила первая линия обороны Приречного. Гражданские лица были эвакуированы, если сами перед этим не сбежали. А жилые дома и сельхоз постройки превратились в огневые точки. Где то там прятались пушки, стояли танки и другая техника. По всему периметру города были выкопаны окопы, где в ожидании своей участи засели вчерашние офисные работники и строители, а теперь солдаты. Вторая линия обороны была на другом берегу реки Могич, ее задача – остановить любой ценой переправу на противоположный берег, если все же войска неприятеля прорвутся.