Утром, Барсов и другие ребята отряда, по приказу штаба заняли позицию на территории одного из частных домов. Перед ними были еще другие дома поселка, где засели бойцы, а дальше – окопы, самое опасное место. Светан с грустью провел глазами бледных, с потухшими глазами солдат, которые колонами шествовали мимо, чтобы занять место в окопах. «Смертники», вдруг возникло в мозгу определение, они обречены на смерть. Вместе с напряжением, отчаяньем и страхом, накатила злость. За что идут на смерть ребята? Какая цель, может оправдать такие средства? За что и за кого сражается теперь он, Рыжий, Тихомир, да тот же Твердоступов? За страну, уехать из которой за границу, еще вчера мечтал каждый второй житель? Родину, которую с легким сердцем покидали в поисках лучшей жизни? Кому это нужно! Он зло ударился лбом о стену дома, потом еще несколько раз. Боль немного отрезвила и отвлекла от тяжелых раздумий. Сейчас у него не было выбора, он здесь, ребята здесь, и они должны прикрывать друг друга. Да и батя сержант был хорошим человеком, совесть не позволяла бросить его в этот час, когда столько надежды возлагалось на каждого бойца...

А все ж люди срываются. Светан вспомнил как вчера и уже сегодня утром наблюдал раз за разом, как кто-то из парней бросал на землю автомат и кричал, что он не хочет умирать здесь. Одни согласны были идти сдаваться славинцам, вторые – на то чтобы их судили, третьи просто протестовали против всей этой абсурдной ситуации. Никто не хотел умирать. Их забирали с собой все те же мордовороты, в формах милиции, больше ребята не возвращались.

Прибыв на место дисклокации, Горнов принялся отдавать приказы. Бойцы разместились у проемов окон, нескольких ребят, среди которых был Твердоступов и младший сержант, послал занять сарай, стоящий на метров тридцать дальше, у самой дороги. Барсова, со снайперской винтовкой командир поставил на стратегическую позицию – у маленького окошка на чердаке дома, откуда открывался вид на весь их двор и часть дороги. Светан быстро провел приготовления к стрельбе. Выбил, не желающее открываться окно, вскинул винтовку, примерился. Рядом положил сумку с патронами и индивидуальную аптечку. Пока вел приготовления, ни о чем не хотелось думать. Но как только присел с зажатой между колен винтовкой, мысли нахлынули удушающей волной. Было раннее утро, рассвет всего лишь занимался. Они ожидали, что с минуты на минуту начнется атака. Конечно, они об этом услышат заранее. Когда будут убивать ребят на передовой. Барсов криво усмехнулся тому, с какой легкостью принимает мысль о предстоящих смертях. Где-то там внизу у дверного проема притаился Рыжий, а у окна – Тихомир. Последний раз, когда он их видел, они страшно нервничали, руки дрожали. Все же было утешение, что рядом находился Горнов, пожилой уже в принципе солдат, прошедший не один бой. Смотря на его сосредоточенное простодушное лицо, парни тоже пытались взять себя в руки.

Прошло около получаса, когда они услышали первые звуки боя. Где-то впереди загрохотали взрывы. Канонада длилась минут двадцать, после чего наступила недолгая пауза, и застрекотали автоматные очереди. На них шел противник, превосходящий по силам почти вдвое, около ста тысячная армия, против их пятидесяти трех тысяч. Светан почувствовал, как буквально густеет воздух в ожидании рокового момента. Пулеметные очереди, автоматы, взрывы минометов, гранаты и выстрелы танков были все ближе. Позади позиции ребят, грохотали, не переставая наши артиллерийские батареи, но мгновением позже там раздались разрывы снарядов. Вражеская артиллерия отвечала прицельным огнем.

Вообще, Светан не так представлял войну. Не было героических выкриков, красивых маневров и криков «ура». Просто в один момент, его отбросило взрывной волной от стены, на которую он опирался спиной. Полу оглушенный, он на четвереньках нащупывал винтовку, вылетевшую из рук. Происходило что-то невообразимое, дом под ногами ходил ходуном, в окно влетали комья грязи, клубы дыма и пыли. Разрывы снарядов поднимали в воздух землю, доски заборов, кирпич с соседних домов, разрывали на части фруктовые деревья во дворе. Барсов с трудом приподнялся и подполз к окну. Странно, но в этот момент в мозгу вспыхнула саркастическая, насмешливая мысль – ну и бой, погибнуть так бесславно, не успев даже нажать на курок, м-да… Износу текла кровь, в ушах стоял гул, в глазах двоилось. Все же он выглянул из окна. В этот момент обстрел прекратился и во вдруг наступившей тишине, ясно раздались стоны и крики раненых. От душераздирающих криков и воя боли, у парня зашевелились волосы на голове. Он окинул взглядом двор их дома. Им несказанно повезло, прямо под крыльцом зияла большая воронка от взрыва. Кое-где из здания вылетели кирпичи, но в целом дом и сарай остались целыми, от гибели их отделяли всего несколько метров. Хуже было отрядам засевшим справа и слева. Именно оттуда неслись крики о помощи, дома были разгромлены в щепки.

Барсов откинулся назад и снова облокотился на стену. В этот момент, наступило какое-то странное спокойствие, даже апатия. Скорее всего, он сегодня погибнет, но эта мысль воспринималась как будто издалека. Сейчас нужно было просто ждать, потом подняться, сделать хоть один выстрел, а потом… Дальше его мысли не распространялись. Снизу донесся бас сержанта: «Все целы? Раненые есть»? Ответил нестройный строй голосов: «Целы!». Потом откуда-то слева, тихий голос слабо проговорил: «Ранен… Ногу задело». Светан узнал голос Тихомира Всеслава. Он в сердцах выругался, вот почему первыми страдают самые безобидные? Через минуту раздался голос сержанта: «Ничего жить будешь, я сейчас перевяжу, ничего серьезного, поверхностная рана».

Шум едущей по улице бронированной машины пехоты, Барсов услышал издалека. Потом раздался взрыв гранаты, звук мотора захлебнулся. Затрещали автоматы и крупнокалиберный пулемет бронетранспортера. Видимо его повредили, дальше ехать не мог. Перестрелка быстро прекратилась, скорее всего, сопротивление подавили. И вот в конце улицы, которую он обозревал, появились славинские бойцы. Он так долго ждал этого момента встречи, что враг рисовался ему в самых страшных образах. Но это были обычные молодые парни в камуфляжной форме. Такие же как он сам, их отличало только изображение разной символики на одежде. У Светана возникло какое-то странное чувство. Хотелось высунуться из окна и крикнуть – эй парни, да хватит стрелять! Как дела вообще, вас тоже заставили идти на войну? Может поговорим? Но в этот момент, сразу несколько славских солдат пустили очереди в окно ближайшего здания, и оттуда вывалился окровавленный щедринский боец.

Барсов отпрянул от окна и встряхнув головой, приходя в себя. Это война, и это враг. Такие похожие на него самого, но всё же враги, которые первыми пустят пулю, если представится возможность. Славский отряд планомерно прочесывал дома вдоль улицы, то тут, то там раздавались звуки перестрелки. В окна бросали гранаты, слышались предсмертные крики. Наконец они поравнялись с сараем, в котором засели трое ребят отряда Горнова. Светан собрал волю в кулак, вскинул винтовку и прильнул к окну. Вот раздались выстрелы их передового отряда. Младший лейтенант, Твердоступов Урек и еще один боец, засев у окон поливали свинцом улицу. Славинцы быстро отступили и принялись обстреливать сарай. Потом, кто-то ловко подбежал и швырнул в дверь гранату. Послышался взрыв, часть стены обвалилась, и Барсов увидел два неподвижных тела. Третий солдат, в котором он узнал разбитного Урека, с трудом поднимался на ноги. Его автомат валялся у дальней стены, отброшенный взрывом. Поняв, то не успеет его взять, он, с кривой ухмылкой достал нож и шатаясь пошел ко входу. Светан закусил губу так сильно, что потекла кровь.

Вот Твердоступов вышел на улицу, вооруженный лишь ножом. К нему тотчас подбежал вражеский солдат, поднял оружие, целясь в грудь. Барсов действовал как во сне. Рука передернула затвор, палец плавно, заученным движением нажал курок. Солдат взмахнул руками и повалился навзничь, в его лбу зияла дыра от пули. Светан перевел прицел, следующий выстрел. Выронив автомат, за грудь схватился еще один солдат, медленно падая на колени, а потом лицом в грязь. Еще раз передернут затвор, и еще она пуля полетела, на этот раз просто в угол здания, за которым спешно спрятался неприятель. Ничего не понимающий Урек, все еще стоял посреди улицы, потом видимо потеряв сознание, грузно завалился набок. Славинцы быстро вычислили где прятался снайпер, и действуя очень слажено, открыли бешенный огонь по окошку за которым прятался Светан. Он упал на пол и зажал уши. Это был конец, пули насквозь прошивали тонкие кирпичные стены, несколько осколков врезались в руки прикрывающие голову, потекли теплые ручейки крови. Еще несколько мгновений и его просто изрешетят. В этот момент, раздался крик Горнова, перекрывший даже звук выстрелов: «Взвод, за мной в атаку!». С какими-то нечеловеческими, отчаянными криками ребята выскочили из здания и принялись на ходу стрелять по славинским солдатам. Горнов вел свой отряд в последний бой. Простой мужик из небольшого села, так мечтающий вернуться к жене, двум детям, огороду и подрастающему поросенку. Сейчас он мчался впереди своих солдат, став вдруг на голову выше, его глаза горели тем чистым огнем, который встречается лишь у настоящих героев без рода и племени. Вот он остановился, сорвал гранату, выдернул чеку. В этот момент автоматная очередь прошила его широкую грудь. Сержант пошатнулся, но остался стоять. Со страшным криком, он сделал еще несколько шагов навстречу неприятелю и мощно метнул гранату. Раздался взрыв, углубление в котором засели славинцы захлебнулось, оттуда в разные стороны взметнулись изуродованные трупы. Горнов еще раз слабо прохрипел «ура», и медленно повалился навзничь, прямо в лужу собственной крови. Так закончил жизнь старший сержант Верес Горнов, как всегда выполняя приказ до конца.