— Видел. Поэтому я недоумеваю, каким образом вам удалось построить так много, учитывая, что деньги практически не попадали в ваш регион, репарация еще не выплачена, а запрошенный вами бюджет города я подписал только в ноябре позапрошлого года? Откуда вы взяли столько денег, чтобы оплатить все работы?

Рин отметила, что взгляд губернатора беспомощно заметался.

— Торговля? — подсказал Анхельм. Господин Алава просиял.

— Торговля… — кивнул он. — Регион получает деньги от торговли.

— Южные острова способны торговать на экспорт и между регионами только кофе, жемчугом и некоторыми фруктами. По меньшей мере, именно эти товары были заявлены в соглашениях. И я могу точно сказать, что они не приносили такой доход, какой позволил бы отстроить такой город. Также не могу сказать, чтобы приносил большой доход городской процент с фрахта.

— Вы хорошо осведомлены о торговле, ваша светлость, — губернатор, видимо, понял, что Анхельм загоняет его в ловушку, и попытался тянуть время.

— Министр финансов не может позволить себе такой роскоши как не знать чего-либо о торговле… Или о состоянии таких важных стратегических объектов как центральный порт государства. Так как же вы это сделали, практически не имея денег? Насколько я понимаю, работы выполняли те самые беженцы, которых вы нанимали? В таком случае, у меня еще один вопрос: где же налоговые отчисления? Я не увидел их в ваших декларациях.

Губернатор почти побелел.

— Мне не приходилось им платить, — тихо сказал он. — У них… особое положение. Они согласны работать… Просто работать… Они ели и работали.

Анхельм молчал довольно долго. Гнетущую тишину никто не решился прерывать.

— Госпожа Алава, — вдруг обратился герцог к дочери губернатора. — Вы знаете, что война с Маринеем окончена?

Рин подозрительно покосилась на Анхельма. С чего вдруг такой поворот разговора? Она перевела взгляд на Розу: та тоже недоуменно смотрела на герцога, удивленная внезапным вопросом. Или Рин показалось, что девочка была удивлена?

— Леди Алава? — подбодрил ее Анхельм.

— Да. Я читала в газетах. Я также читала, что Мариней присылал посла для переговоров о заключении мира, это правда?

— Да. Однако переговоры провалились.

— Какая жалость, — разочарованно вздохнула девочка.

«Наигранное разочарование», — подумала Рин.

— Вы так считаете?

— Отчего же нет? Разве союз с Маринеем не сделает нашу империю сильнее?

— Вероятно, мог бы. Однако, союз между нашими странами в ближайшем обозримом будущем невозможен. Знаете ли вы о причинах войны с Маринеем?

Рин чуть не подскочила. Анхельм что, нарочно это делает? Знает же, что причина сидит рядом с ним!

— Рабовладение? — спросила девочка.

— Да. Именно. К сожалению, при всей своей развитости во всех отраслях жизни, Мариней остается государством, в котором процветает рабовладение. Так вот, до тех пор, пока Мариней не проведет реформу, отменяющую его, союз с ним невозможен. Потому что в нашей империи закон гласит на этот счет что…?

— Что?

Анхельм перевел взгляд на губернатора и отчеканил:

— Работорговля и рабовладение являются тяжелым преступлением против прав человека и наказываются смертной казнью.

Рин расслышала, как где-то позади в соседней комнате раздался смешок, но не подала виду.

— Вы действительно не знали этого, юная леди?

— Я… не знала, — ответила девочка и бросила осторожный взгляд на отца. Тот сидел, опустив взгляд на бумаги, и напряженно о чем-то думал. Анхельм вздохнул и покачал головой.

— Это очень печально, господин Алава, что подданные не знают законов страны, в которой живут, — герцог размазывал губернатора, как масло по куску хлеба. Взгляд его был тяжелым и разочарованным. — Впрочем, думаю, что такие законы как запрет на рабовладение — на самом деле, скорее, прописные истины. Их нужно знать с детства. Спросите себя: что будет с нашей империей, если люди не будут знать своих прав и обязанностей? Не знаете? Я вам скажу, что будет: разруха. Править будут воры, мошенники, взяточники и мерзавцы, простой человек будет объявлен скотом и поставлен в положение скота. Ничего хорошего не ждет ту страну, чей народ несвободен и угнетаем. Недовольство будет накапливаться, и в один день чаша терпения переполнится. И тогда она зальет все вокруг себя революционной кровью, и кровь эта растечется по всему миру, как отрава, имя которой — разочарование.

Анхельм замолчал. Рин неуютно поежилась. Слышать такие речи от Анхельма ей еще не доводилось, это, скорее, было в стиле Фриса. Она почувствовала на себе пристальный взгляд Розы и вопросительно приподняла бровь. Та медленно перевела взгляд на грудь Рин и обратно. Рин поняла ее намек, достала письмо Розы и протянула Анхельму. Герцог мельком оглядел бумагу и показал ее губернатору.

— Видите это письмо, господин Алава?

— Да, ваша светлость.

— Вам нужно ознакомиться с его содержанием.

— Вы позволите? — губернатор подцепил очки, болтавшиеся у него на цепочке, и водрузил их на нос.

— Нет необходимости, я зачитаю вслух:

«Сие письмо я пишу, осознавая, что оно — единственная моя возможность рассказать обо всем, что здесь затевается. Ваш приезд сюда — мой шанс изменить положение вещей! К делу: мой отец решил выдать меня замуж за Френсиса Закари, владельца судоходной компании, в определенных кругах он известен как Массам. Таким образом, он после своей смерти (я сомневаюсь, что его смерть будет естественной) передаст управление в руки этому проходимцу и затем, с позволения герцога Уве-ла-Корде, моего двоюродного старшего брата, сделает его законным губернатором; и так будет, если только император не пожелает назначить другую персону. Закари станет моим мужем, и когда он возьмет власть над островами в свои руки, то начнет действовать. Закари — выходец из Маринея, он жил на этих островах еще до того, как их аннексировала Соринтия. Все острова уже принадлежат ему, но пока не официально. Мерзавец развернул в Лейгесе сеть: везде, на каждом углу его люди, и на кораблях по ночам он привозит сюда новых — это рабы из Маринея, умело подкупленные им, и военнопленные маринейцы, которых он выкупил. Сведения о происхождении его состояния я узнала от служанки Нэли, которую он продал нам. Данные о "поставках" людей я прочитала в его деловом журнале, который он по неосторожности оставил в декабре в нашем доме. О помолвке я узнала от служанки Ракель, которая прислуживала им с отцом, когда они обсуждали условия помолвки. Закари следит за всеми передвижениями влиятельных иностранцев. Очень немного осталось в городе тех жителей, кто не подчиняется ему. Я не знаю его настоящих целей, так что могу лишь предположить, что он хочет собрать армию и осуществить переворот, чтобы сделать острова своими.

Моя сестра смертельно больна, жить ей осталось не более двух лет. С тех пор как это открылось, отец стал готовить меня в жены Закари. Я же хочу после смерти отца и сестры принять на себя обязанности управления Южными Островами. Так велит мне честь рода, моя совесть и моя мечта — стать первой женщиной-губернатором.

Во имя целостности империи, во имя всего святого заклинаю вас мне помочь! Сохраните это письмо. Если со мной что-нибудь случится, оно будет единственным вашим доказательством вины Закари пред лицом закона. Я знаю, что поступаю плохо, действуя за спиной у отца, но если это спасет мою жизнь и убережет семью от позора, а острова от разграбления, то я готова на такой шаг. Если же мой план потерпит крах, я покину это место без надежды и сожалений и тайно уйду в монастырь, где проведу остаток своей жизни.

Роза Альварес Алава ди Уве-ла-Корде, 01.02.4010 год».

Анхельм закончил, и Рин услышала, как захлопнулась ловушка. Сейчас начнется расправа над глупой мышью. Анхельм наверняка знает, что делает и обсудил это письмо с дочкой губернатора. Губернатор смотрел на дочь, и в его взгляде не было ни капли доброжелательности.

— Каких фантазий вам наплела эта маленькая сказочница? — едва сдерживая гнев, спросил Алава. Анхельм склонил голову набок и пристально посмотрел на него.

— Вы считаете это фантазиями?

— Да она на все готова, только бы сбежать из дома, уйти от своих обязанностей! Даже оклеветать отца! — всплеснул руками тот.