— Анхельм, перестаньте казнить себя. Рин не только выполняла приказ, она все равно стала бы спасать вас, даже если бы вы того не захотели. Не потому что чувствовала любовь к вам, а потому, что иначе просто не смогла бы. В этом вся Рин — спасать других, забывая о собственном благе. «Я этой стране ничего не должна, чтобы геройствовать зазря». Помните? Она лгала, пыталась убедить саму себя. Вы видели ее взгляд, когда мы сошли с корабля, и нас окружила толпа беженцев? Попрошайки тянули к ней руки, а она готова была отдать им все, что у нее было, если бы не знала, что, протяни им палец, — они откусят руку по плечо. Рин чувствует себя виноватой в их судьбах. «Если бы я выполнила приказ, промолчала, не сказала под пытками ни слова, — война бы не началась». Так думает Рин. Но она совсем не понимает, что война — слишком масштабное действо, чтобы начаться только по одной-единственной причине.

Того, что случилось, уже не изменить. Последствия ваших решений и решений Рин скоро наступят, и вот тогда вы сможете действительно проявить себя и восстановить свое доброе имя. Хотя на самом деле никто — никто! — не считает, что вы его потеряли.

Анхельм не ответил, молча смотрел в потолок. Однако мысленно согласился с тем, что говорил ему мудрый демон. Сегодня произошли ужасные вещи, но, пусть на первый взгляд этого не было видно, среди них тоже было что-то положительное. Нет худа без добра.

— Кастедар, вы не хотите пойти поужинать? Признаться, я зверски голоден.

— Я не голоден, но компанию вам составить обязан, раз уж я — единственный ваш охранник на данный момент.

Он оглянулся на сладко спящую Рин, затем на Розу и кивнул.

— Пойдемте. Они под заклятием и никуда не денутся.

Рин проснулась. Огляделась: в комнате не было никого, кроме той девочки. Как же ее зовут? Какое-то цветочное имя… Роза? Да, похоже на то. Роза спала на кушетке, подложив сложенные ладошки под голову. Рин еще немного поразглядывала спящую девочку, потом поднялась и пошла умываться. Рин точно помнила, что у нее должна быть зубная щетка и порошок, но где их искать среди этого бардака? Девушка открыла один чемодан, в нем оказалась женская одежда. Она переворошила все, но щетку не нашла. Во втором искомого тоже не оказалось, зато нашла знакомую на вид записную книжку. Рин стала листать ее, с удивлением осознавая, что может читать записи. На одной из последних страниц были какие-то закорючки, а рядом приписано ее рукой: «Анхельма обслуживает Центральный банк Соринтии, отделение в Кандарине. Дела ведет Горан Малкович. Предъявить перстень и номер счета». Это ни о чем ей не говорило, поэтому она принялась смотреть другие записи.

«25.12.4009

Анхельм Вольф Танварри Ример — это мой диагноз. Когда наши взгляды встретились, мне показалось, что я знаю его всю жизнь. В груди было такое замечательное чувство восторга и полета, какого я не испытывала очень давно. Его волосы похожи на лунный свет, а глаза — на самые яркие топазы, какие когда-либо видел мир. От него веет теплом и добротой, я хочу остаться с ним… Как жаль, что нельзя. Проклятый приказ. Ну почему?! Почему?!»

— Анхельм… — проговорила Рин, безуспешно пытаясь вызвать в памяти его лицо. — Он мне нравился? Я его… как это? Любила?

Рин листнула разом десяток страниц и стала читать дальше.

«01.01.4010

Пить мне нельзя — факт. Ибо глупости моей, когда я пьяна, нет предела. Как я вообще могла так поступить?!

Алкоголь дал по голове, я не смогла сдержаться и меня понесло откровенничать. В итоге показала Анхельму свое прошлое, чтобы объяснить, почему не могу иметь детей. Боги, это было ужасно… Я едва не убила его… Но Анхельм… То ли глупый, то ли просто настолько добрый человек. Он мало того, что не разозлился на меня, так еще и сказал, что это только к лучшему… Он понимает меня. Обещал всегда защищать. Обещал стать моим стилетом, моим доспехом. Глупо, конечно, ведь это я должна защищать его. Но я была так растрогана этими словами, что не выдержала и поцеловала его. Не знаю, как так произошло, но после этого мы занялись любовью. Это было… изумительно! Я никогда не чувствовала себя лучше, чем с ним. Анхельм такой заботливый, мне было так хорошо с ним! Я никогда не хочу забыть это волшебное чувство… Не хочу потерять это ощущение тепла и ласки, мне кажется, что я согреваюсь рядом с ним. Смешно, да? Но я таю, как снежинка в его руках, и ничего не могу с этим поделать. Нелегко признавать, но я настолько истосковалась по любви, что бросилась в омут с головой… Не знаю, к чему это приведет, но я хочу хотя бы еще немножко погреться рядом с ним, прежде, чем его не станет.

Арман приехал с ужасными вестями: Илар погиб в схватке с гвардейцами. Проклятый кристалл! Ненавижу! Ненавижу! Чтобы ты треснул, проклятый! Почему мои друзья уходят? Почему я остаюсь жить, а они исчезают один за другим?! Я больше никогда… Еще один мой друг больше никогда не улыбнется мне…

Спи спокойно, Илар, ты был замечательным товарищем. Мне жаль, что я не была рядом. Наверно, я смогла бы тебя спасти».

Рин оторопело читала эти записи, но не могла поверить, что они написаны ее рукой, что это она пишет об Анхельме, об Армане и Иларе. Кто все эти люди? Они с Анхельмом спали? Их связывают настолько глубокие чувства?

Рин передернулась и отбросила дневник прочь. Нервно раскрыла другой чемодан и наконец-то нашла то, что искала: щетку. Придя в ванную комнату, она наполнила из кувшина стакан воды, прополоскала рот и тщательно почистила зубы. А затем взглянула в зеркало над умывальником и испуганно выдохнула. Стакан выскользнул из ее рук и разбился. Усилием воли она подавила истерику в зародыше и выскочила из ванны. Несколько минут стояла, пытаясь отдышаться. Затем набралась храбрости и снова подошла к зеркалу. Белокурые пышные волосы до пояса, ярко-зеленые глаза, симпатичное лицо — все это было бы нормально, но ее кожа… почему она белая? Ведь настоящий цвет другой! Ее родной цвет должен быть теплым сиреневым. Что с ней сделали? Рин почувствовала себя обманутой. Почему никто ей не сказал? Нет, так не годится… Все это плохо, просто ужасно! Нужно уехать.

Рин бросилась в комнату и нашла тот чемодан, в котором лежали женские вещи. Нашла в нем довольно интересные нежно-голубые брюки из льняной ткани, белую рубашку и переоделась. Ткань, конечно, была ужасно мятой, в такой на улицу выйти стыдно. Рин все сняла и вернулась в ванную, где сбрызнула и встряхнула одежду. Повесила сушиться на спинку дивана и принялась аккуратно собирать все, что вытряхнула из чемодана. Затем выдернула один листочек из записной книжки и написала послание Кастедару на том языке, который знала:

«Я решила уехать. Не помню ни одного города, так что остановлюсь там, где мне больше понравится. Я смогу позаботиться о себе, не волнуйтесь за меня. Мне жаль, что так вышло, но я вынуждена уехать немедленно. Спасибо за заботу!

Рин».

Поставив точку, перечитала два раза. Подумала немного и приписала внизу:

«Я взяла чемоданы с женской одеждой и красную сумочку, мне кажется, она моя. Если прихватила что-то чужое, прошу понять и простить».

Оставила записку на стеклянном журнальном столике и придавила сверху пресс-папье. После чего оделась и обулась в найденные в том же чемодане туфли на широком и устойчивом каблучке. Снова проверила, чтобы не осталось никаких ее вещей, подхватила чемодан и выскочила из комнаты.

Она не знала, куда поедет, но главное — подальше отсюда.