Глава пятая, в которой Рин знакомится с миром моды, Фрис и Анхельм ищут и находят, а Кастедар предст

В просторной светлой комнате, где вся мебель была из крашеного в белый цвет дерева, царил кавардак. Тут и там на резных спинках стульев висела одежда всех цветов и фасонов, на полу лежали картонки, бумажные пакеты, коробки, туфли и сапоги, стол был усыпан шляпками, щипцами, гребнями, заколками, шпильками и щетками. Устроительницы беспорядка сидели вдвоем за большим трюмо, где были разложены баночки и коробочки с пудрами, маслами, кремами и прочими предметами женского обихода. Одна из них, пепельная блондинка лет двадцати семи, смотрела в зеркало, смешно открыв рот, и пыталась кисточкой-щеточкой нанести черную жидкость на ресницы. Другая, шатенка с темной, бронзовой кожей, пыталась открыть флакон с беловато-зеленой жидкостью.

— Моргать можно? — спросила блондинка, закончив красить глаза.

— Нет. Терпи. Еще не высохло.

— Вив, я похожа на ту куклу из салона? — подытожила Рин, глядя на себя в зеркало. Вивьен наконец открыла флакон и выдавила жидкость себе на ладони.

— Очень. А теперь повернись сюда и сиди смирно.

Рин послушно подставила лицо, и Вивьен круговыми движениями стала втирать крем.

— Слушай, эликсир не хочет впитываться, — сообщила она спустя минуты две, и вдруг ойкнула: — Ой! Ой! Ой-ой-ой! Что происходит?!

Рин уставилась в зеркало: что-то белое комками отставало от ее лица. Рин схватила салфетки и стала вытираться.

— Что это?.. Что это?! Что это?! А-а-а! Вивьен!

— Рин! Что с твоей кожей? Ты… О-о!

— Я же говорила! Я знала! — победно воскликнула Рин, разглядывая свои щеки.

— Так ты действительно аирг… — выдохнула Вивьен со смесью тревоги и восхищения в голосе. Блондинка широко улыбнулась и нанесла на кожу еще эликсира, чтобы стереть с лица оставшуюся краску. Когда процедура завершилась, она оглядела себя и ясно ощутила, что теперь все так, как должно быть. Вивьен пристально рассматривала подругу и затем осторожно прикоснулась к ее щеке.

— Рин… А тебе не приходила в голову мысль, что эта краска на тебе неслучайно?

— Мне в последние две недели столько мыслей приходило в голову, что я уже не знаю, какая из них правильная.

— Но ведь ты кое-что вспомнила, разве нет?

— Ты имеешь в виду тот кошмар, который мне приснился? Вив, это сон. Я не уверена, что это было в реальности.

— Сны тоже откуда-то берутся, — настаивала Вивьен. — Если этого не было, как это могло тебе присниться?

— Если это вправду было, то я — убийца, — ответила Рин и, помолчав, добавила: — А я не хочу быть убийцей.

— А если тебя ищут?

— Значит, они меня не найдут. Ищут-то они человека, а я аирг. Вив, закрыли тему. У меня новая жизнь, новое всё. Я не убийца и не преступник.

Рин поднялась со стула и прошла в ванную.

— Принеси мне, пожалуйста, еще того эликсира, хочу стереть всю эту краску, — крикнула она.

— Сейчас.

Рин бросила взгляд на календарь: девятнадцатое февраля. Две недели прошли, как во сне. Она знакомилась с собой, пыталась понять, что она любит, а что нет, слушала рассказы Вивьен и пыталась что-то вспомнить о себе, но вся прошлая жизнь была покрыта мраком. Путешествие на корабле ей понравилось, хотя не обошлось и без курьезов: помощник капитана корабля положил на Рин глаз и крутился рядом с ней каждую свободную минутку, изрядно донимая бедную девушку расспросами о том, чего она вообще не знала. Один раз корабли остановились и не двигались часа три. Когда Рин спросила, что произошло, помощник капитана объяснил, что вокруг плавают бриганы[1], опасные океанские хищники. Они не обращают внимания на то, что не движется, поэтому кораблям лучше стоять, пока бриганы не проплывут мимо. Рин смотрела в океанскую глубину в надежде увидеть хоть одного. Но увидела она их… в небе. Гигантская серая в черную полоску рыбина с плавниками-крыльями, раскрытой пастью, в которой блестели сапфирово-синие зубы величиной в ладонь, выпрыгнула из воды и парила полминуты, оглядывая бескрайние просторы ярко-желтыми круглыми глазами.

Два раза они видели стада больших белых китов, много раз за кораблем гнались розовые дельфины.

Когда они сошли на берег в Магредине, у Рин дух захватило от красоты города. Широченная набережная площадь, перед которой в ряд стояли трехэтажные дома веселой расцветки, была заполнена людьми. Вивьен вручила их чемоданы носильщику, который проводил их через всю площадь к большой дороге, покрытой чем-то серым, непохожим на булыжники. Здесь их ожидал экипаж. У железной кареты не было крыши, извозчика и лошадей. Когда Рин поинтересовалась, а как же эта повозка едет, Вивьен рассмеялась, села на переднее сиденье за круглое колесо, которое называла «рулем», и стала давить на педали. Рин схватилась за первое, что попалось под руку, и «макина», как окрестила карету Вив, покатилась. На дорогах было много таких макин, большинство — разных расцветок и видов. Макина Вивьен была белой и с откидной крышей из плотного материала.

Всю дорогу Вивьен называла улицы, где они ехали, имена и профессии ее друзей, которые жили на них, и ее любимые места. Она рассказывала так много, что Рин не успевала запоминать. Но это было и не важно: ей просто нравился этот поток информации, поэтому она слушала с удовольствием, впитывая новые знания, как губка.

Здания здесь были такими высокими, что она ощущала себя маленькой песчинкой в море каменных улиц. Но несмотря на плотную застройку город утопал в зелени. Высокие акации стояли в белом цвету, щедро делясь с горожанами своим сладковатым ароматом. На балкончиках владельцы выставляли горшки с цветущими геранями, петуниями и розами — кто во что горазд, а по стенам многих домов полз вечнозеленый плющ. Тут и там высились фонтаны-клумбы, магазинчики украшали свои входы кашпо с буйно цветущей растительностью. Благодаря этому город казался тихим и романтично-спокойным. До глубины души Рин поразил железный вагон, движущийся по рельсам сам собой, так же как и макина, на которой они доехали из порта до дома Вивьен. Над рельсами тянулись черные провода, натянутые между столбов, стоящих по обеим сторонам дороги. Как объяснила Вивьен, по этим проводам тек электрический ток — Рин совершенно не поняла, что это такое, — он и позволял вагончикам двигаться. Их было много во всем городе, поэтому путь из одного конца Магредины в другой занимал от силы полчаса.

О часах: первой покупкой Рин были маленькие наручные часики с белым кожаным ремешком. Ей казалось очень важным купить именно часы, хотя никакой другой надобности в них не было. Когда она надела их, пришло воспоминание, яркий отрывок, как она надевает почти такие же часы на мужскую руку и говорит: «Пройдет ночь. Утром, когда стрелки остановятся вот здесь, ты должен быть в условленном месте». Что за условленное место — она даже не предполагала. Кому принадлежала рука — тоже. Но чувство было такое, словно этот человек был очень важен для нее.

Почему-то из памяти стерлись имена тех, кого она покинула. Она не помнила ни их лиц, ни голосов. Рин поначалу пробовала читать записи в записной книжке, но все эти имена и фамилии, а также события ничего не говорили ей о прошлой жизни. Она вообще не была уверена, что это принадлежит ей. Мелькала мысль, что она по ошибке взяла чемоданы той девушки, которая была вместе с ними, но Рин с сожалением осознала, что это не выдерживает никакой критики: одежда из них идеально подходила по размеру, а некоторые вещи казались странно-знакомыми. Только одна находка надолго повергла ее в состояние оцепенения: объемный сверток из плотной ткани с множеством кармашков, в которых хранились маленькие дротики и ножи, а также мешочки с травами и баночки с вонючими мазями. Рин не придумала, что с этим делать, поэтому убрала с глаз подальше.

Рин жила в доме Вивьен, с которой за две недели сдружилась, и которая предложила ей работать моделью. Рин охотно взялась за предложенное дело, так как деньги утекали сквозь пальцы, а жить на что-то надо было. В отличие от подруги, которая средства, казалось, не считала, Рин поняла о себе, что по складу характера очень практична и ко всему подходит с прагматической точки зрения. В доме Вивьен всегда был беспорядок, который сама модельер называла творческим. Рин это казалось обычной недисциплинированностью. На второй вечер после приезда, когда стало ясно, что прибирать разбросанные во всех углах вещи хозяйка не собирается, Рин осторожно предложила ей соглашение по принципу «я покупаю еду, готовлю и убираюсь, а ты предоставляешь мне крышу над головой», но получила отказ в категорической форме. «Во-первых, беспорядок помогает мне создавать новые вещи, — заявила Вивьен, загибая изящные пальцы, ноготки которых были покрыты вишневым лаком. — Во-вторых, едим мы только в ресторанах, в моем доме нет и не будет кухни. В-третьих, ты моя гостья, я о тебе забочусь на добровольных началах, а свои деньги ты еще отработаешь, дорогая». Словом, все, что Рин оставалось — это спотыкаться о бесконечные коробки и пытаться найти в этом бардаке хоть что-то свое. Учитывая, что она никак не могла запомнить, какие вещи ее, а какие принадлежат Вив, это было труднее всего. Как-то раз она вытащила из чемодана белье и долго пыталась понять, что это за предметы такие. Она старательно выуживала из памяти все, что узнала об одежде от подруги, но с сожалением признала, что об этой вещице ей не рассказывали, а сама Вив такого не носила. С этим вопросом Рин и подошла к ней. Когда Вивьен увидела находку, ахнула от восторга и сразу же заставила Рин примерить это. Когда выяснилось, что кружевные белые трусики и лиф с твердыми чашечками идеально подходят по размеру, модельер спихнула с дивана на пол кучу коробок и уселась рисовать эскиз, попутно допрашивая свою соседку, откуда у нее могла бы взяться эта вещь, и есть ли еще такие. Рин с сожалением развела руками. Однако и этого знаменитому модельеру оказалось достаточно: к вечеру она представила Рин с десяток эскизов. Девушка только восхищенно аплодировала.