Яков Фомин стал одним из героев (ему посвящено несколько страниц) шолоховского «Тихого Дона». Шолохов описывает его как высокого «рыжеватого казака-атаманца с широким рыжеусым и рыжебровым лицом, далеко расставленными выпуклыми, усталыми голубыми, по-детски простыми, смущенными улыбающимися глазами». По словам писателя, Фомин был «недалеким, умственно ограниченным казаком», но в то же время его характеризовали как волевого, грамотного и инициативного человека с незаурядными способностями. Яков Ефимович заслужил уважение среди казаков, был членом полкового дисциплинарного суда. Сила у него была огромная, да и рост под два метра; в бою он шашкой противника разрубал надвое.

После Октябрьской революции Яков Фомин вернулся на Дон, но вскоре был мобилизован в белую Донскую армию атамана Краснова. Осенью 1918-го Яков Ефимович сражался против красных у Воронежа, командуя 28-м Верхнедонским полком Донской армии. В декабре того же года он поднял казаков 28-го пластунского (пехотного) полка на восстание против атамана Краснова. Казаки изгнали из полка офицеров и прекратили военные действия против Красной армии.

После этого Фомин повел восставших к окружной станице Вешенской, где находился штаб Северного фронта войск Краснова и атаманское начальство Верхнедонского округа. Мятежный полк уничтожал линии связи, пути снабжения, разоружал резервные части. 28 января 1919 года Фомин взял станицу Вешенскую. Командующий Донской армией генерал Денисов приказал ему сложить оружие и сдать полк командующему Северным фронтом генералу Иванову. Но Фомин ответил генералу отборным матом. Во многом благодаря полку Фомина Северный фронт был разгромлен Красной армией.

9 февраля 1919 года в Вешенскую вошла 15-я советская Инзенская дивизия, а Яков Фомин был назначен помощником военкома Верхнедонского округа, затем — окружным военным комиссаром. Во время Вешенского антибольшевистского восстания он оставался на стороне большевиков, выступил против взбунтовавшихся казаков и командовал отходом частей красных из Вешенской. Вскоре его отряд сформировал походный окружной исполком, который исполнял карательные функции трибунала, казня участников Вешенского восстания.

В сентябре 1919 года Яков Фомин вместе с Филиппом Мироновым поднял восстание против советской власти. На митинге в Саранске он публично призвал казаков к борьбе с коммунистами. Тогда же Фомин был арестован и приговорен к расстрелу, но в октябре 1919 года вместе с Мироновым был помилован. Яков вернулся на командные должности в РККА — стал командиром эскадрона полка немцев Поволжья в Донской советской кавалерийской дивизии.

13 марта 1920 года члены Верхнедонского окрисполкома обратились в Донисполком с ходатайством об отзыве Якова Фомина из дивизии для назначения его на ответственную должность. Но в июне 1920-го Фомин получает ничтожную должность командира караульного кавэскадрона Верхнедонского округа. Его эскадрон охранял продотряды во время сбора продразверстки на Верхнем Дону, участвовал в подавлении восстания Богучарского уезда Воронежской губернии.

Яков Фомин присутствовал при изъятии хлеба подчистую, участвовал в расправах с непокорным казачеством. Но когда он узнал о разорении продотрядовцами хозяйства своей семьи в хуторе Рубежном — не выдержал... Он приехал в хутор навестить семью и увидел все своими глазами. Руководство округа, узнав о критике Фоминым политики большевиков, отстранило его от должности командира кавэскадрона. Но новый командир не успел принять командование и арестовать Фомина.

12 марта 1921 года, узнав о восстании в Кронштадте и на Дону, Яков Фомин в станице Вешенской неожиданно поднял свой эскадрон против власти большевиков. В первый день восстания бунтавщикам не удалось захватить Вешенскую. После этого повстанцы ушли на правый берег Дона, где пытались поднять земляков на восстание против советской власти. Но особого успеха в этом они не достигли. Весной 1921 года конный отряд Фомина в 150–200 сабель рейдировал по Воронежской, Царицынской, Донской губерниям. Его по пятам преследовала конная группа Журавлева (300 сабель, 6 пулеметов), которая 18 апреля неожиданно напала и почти полностью уничтожила повстанцев. Однако в мае Фомину вновь удалось сформировать крупный партизанский отряд (130 сабель).

Большинство бойцов мятежного эскадрона попали в Красную армию, будучи перебежчиками и военнопленными белых армий. После разгрома атаманов Курочкина, Маслакова, Колесникова к Фомину перешла часть повстанцев из распавшихся отрядов. Северные станицы Верхнедонского округа — Шумилинская, Мешковская, Мигулинская, Казанская — с сочувствием относились к восстанию Фомина. Казаки пытались сорвать продналоговую кампанию, уничтожая продработников и документацию в исполкомах.

Осенью 1921 года чекистские сводки сообщили, что численность отряда Фомина и примкнувшего к нему атамана Кондратьева составляла 220 сабель при двух пулеметах. В это же время на Кубани активизировались повстанческие силы. 17 сентября Кубанская повстанческая армия атамана Пржевальского (четыре кавалерийских полка и стрелковый батальон, всего — до 1000 сабель и штыков) переправилась через Кубань у аула Эдепсухай, 19 сентября она окружила Краснодар. Однако штурм города сорвался из-за спешного прорыва к Краснодару частей 1-й Конной армии. 21–23 сентября повстанцы отошли за Кубань, где у села Белого были окружены и разгромлены (потеряв убитыми и пленными около 400 человек).

6 октября Фомин от имени «восставших войск военно-революционного времени» призвал жителей к всеобщему восстанию, утверждая, что «коммуна приведет к голодной смерти, к рабству крепостного права». 10 октября на хуторе Сингин он был окружен большим отрядом милиции. Милиционеры неожиданно ворвались на хутор и пленили до 20 партизан. Самому атаману удалось бежать от преследователей ночью в одном нижнем белье. Отряд Фомина пробился на хутор Рубежный, где атаман забрал в отряд своего пятнадцатилетнего сына Давидка.

13–16 октября повстанцы заняли Вешенскую, но поддержки местных казаков не получили. 30 октября бойцы союзника Фомина атамана Кондратьева были разбиты, а сам атаман схвачен. Отряд Фомина разделился, ушел на переформирование в Хоперский округ, а в начале 1922 года снова появился на Дону. В это время на хуторе Рубежном чекисты арестовали жену атамана Анастасию. После долгих мучений и издевательств ее живьем утопили в проруби.

18 марта партизаны Фомина численностью 80 сабель были обнаружены недалеко от Рубежного и окружены. В бою было убито 25 повстанцев, красные захватили обоз и оружие, канцелярию штаба. 20 марта около хутора Кругловского повстанцы были снова окружены. Понимая, что на этот раз выбора у них не осталось, они буквально бросались на пулеметы и в рукопашную. В этом бою погибло более 100 повстанцев, в том числе и сам атаман Фомин.

М. Шолохов так описывал последний бой Якова Фомина: «Ночью окружили с трех сторон, оставили один ход на бугор, а там снегу — лошадям по пузо... С рассветом ударили из пулеметов, и началось... Всех посекли пулеметами. Я да сынишка Фомина — только двое и спаслись. Он, Фомин-то, Давыдку своего с собой возил с самой осени. Погиб и сам Яков Ефимыч... На моих глазах погиб. Первая пуля попала ему в ногу, перебила коленную чашечку, вторая — в голову, наосклизь. До трех раз падал он с коня. Остановимся, подымем, посадим в седло, а он проскачет трошки и опять упадет. Третья пуля нашла его, ударила в бок... Тут уж мы его бросили. Отскакал я на сотейник, оглянулся, а его уже лежачего двое конных шашками полосуют...»

Впрочем, существует версия, что Яков Фомин не погиб в бою, а пробрался за рубеж, в Италию, где работал костюмером в театре «Ла Скала». Сын атамана — Давид, оставшийся в СССР, арестовывался в 1922, 1930, 1933, 1937 годах (последний раз получил срок 10 лет) и умер в ссылке в Коми АССР.

* * *

Атаманы, вышедшие из среды Красной армии, не попали ни в учебники истории, ни в научные книги. Они оказались ненужными ни красной, ни белой, ни демократической пропаганде. Трагедия этих людей заключалась в том, что они сами создавали тот тоталитарный режим, против которого выступили позже и от которого погибли. На фронтах гражданской они четко видели впереди врага — «золотопогонника», но враг оказался страшнее — он был внутри их, он наносил удар сзади, принимал образ революционного комиссара и использовал те же лозунги, что и «честные революционеры». «Красные» атаманы не вписались в реальность тоталитарного режима после гражданской и потому быстро сошли с исторической арены.